Если у вас нету тети...
Шрифт:
— И вы тоже? — покачала головой та.
— А как же! Два мужика в доме!
Дальше минут двадцать Алина с дамой попеременно жаловались на тяжелую женскую долю, растущую дороговизну продуктов, отвратительную работу коммунальщиков и прочее, прочее, прочее.
Когда мне стало понятно, что женщина разговорилась и за свою сумку хвататься в течение последующих двадцати минут не собирается, я спросила:
— А вы помните, в этом доме жили Графовы? Настя, ее мать, брат.
— Отчего ж не помнить? В следующем подъезде жили. Только сейчас их никого нет.
— Да, мы знаем, — проявила я осведомленность, чтобы показать женщине, что мы не случайные прохожие. — Мать с братом в Тюмень выехали, а Настя… живет отдельно.
— Да, не повезло девчонке. Она потому и уехала из Белозерска. Много лет назад жених пропал на чеченской войне.
— Что-то слышали. Старший брат выкуп посылал в Чечню? Верно? Большие деньги…
— Да он бы за Гошку вдвое больше отослал, лишь бы тот вернулся. Для него это не деньги, пшик. Правда, тогда он только на ноги становился… но все равно мог бы и больше дать.
— А кто у Гоши брат?
— Кто? Сам Куликов! Слыхали?
— Нет.
— Ну как же так? Он же наш комбинат к рукам прибрал. Считай, хозяин города. Но ничего плохого о Петре Васильевиче не скажу. Пенсионерам к празднику пайки дает. Садики детские спонсирует, школу спортивную для детей бесплатную построил. Музыкальную школу отремонтировал. Сейчас церковь строит. Честный мужик. Честный.
— А где живет этот честный мужик? Наверное, за городом у него дворец с фонтанами?
— Почему? В том же доме, где жил, там и живет. Правда, подъезд он весь выкупил. Но людей не обидел, всех расселил в отдельные квартиры. Кто-то даже больше получил, чем имел.
— А где этот дом?
— Да вот же он, перед вами, — женщина повернулась и показала на четырехэтажный дом, построенный внутри двора.
Дом был с двумя подъездами, один из которых разительно отличался от другого. Все переплеты пластиковые, лоджии застеклены одинаково, даже фасад был покрашен в солнечный песочный цвет. Вход в подъезд закрывала мощная дверь, рядом с которой была пристроена будочка для охраны.
«Ну и второй подъезд выкупил бы, — подумала я. — Была бы не городская квартира в нескольких уровнях, а дворец в черте города. Колонны к дому прилепил бы. Фонтан вместо детской площадки вырыл».
— А во втором подъезде будет располагаться благотворительный фонд, — прочитав мою мысль, ответила дама. — Скоро расселят жильцов, и Петины люди займутся ремонтом.
— Петины люди… А как бы нам с Петей поговорить? — скорей себя, чем собеседницу, спросила я.
— А он уехал несколько дней назад за границу.
— А вы откуда знаете?
— У него работает охранником брат моей снохи.
— Точно?
— Неужто не знаю, где работают мои родственники? — обиделась женщина.
— Нет, точно, что Петя уехал?
— Точнее не бывает.
— Куликов его фамилия?
— Куликов, Куликов.
— А брат — Гоша?
— Гоша.
— А полное имя какое у Гоши было?
Дама напряглась, мучительно вспоминая, как звали пацана, которого она помнила с малолетства. Но тогда его иначе как Гошка не звали. А потом он поступил в военное училище, во дворе появлялся редко и на этот период из памяти как бы стерся.
— Убей бог, не вспомню. Гоша и Гоша. А зачем он вам? Поди, его кости в сырой земле давно уже сгнили?
— Да вспомнилось как-то. А вот эту женщину вы здесь случайно не видели? — Я всунула ей в руки Степину карточку.
Дама повертела головой:
— Нет, не видела.
Мы еще немного постояли, поболтали о жильцах дома, старожилов из которых почти не осталось. Кто-то умер, кто-то квартиру поменял, а кто и родину, выехав на постоянное место жительства в чужую страну, были и такие. Простившись со словоохотливой дамой, мы направились к сторожке, пристроенной к соседнему дому. Не уверена, что господин Куликов, будь он на месте, нас бы принял, но его действительно не оказалось в городе.
— Ну что ж, нельзя сказать, что мы съездили попусту. Мы узнали имя Настиного жениха. Гоша Куликов.
— Гоша. Кто ж такой этот Гоша? — растерянно спросила я Алину. — В «Гаранте» я не видела ни одного Гоши.
— А кого в детстве зовут Гошами? Георгиев? В «Гаранте» были Георгии?
— Нет, ни одного.
— А Гены были? Гоша-Геша.
— Тоже.
— А Егоры? Моего племянника зовут Егор, а в детстве звали Гоша.
— Только Кулаков. Егор Кулаков, юрист, он в бухгалтерии со мной и Катей сидел.
Алина на секунду задумалась.
— Это тот, кто нам нужен! Куликов-Кулаков. Фамилии отличаются только одной буквой, которую, кстати, легко переправить. Соедини вверху палочки «и» — и получится «а». Егор Кулаков! Он же Гоша Куликов!
— Алина, да он какой-то несерьезный, этот Кулаков.
— А по-твоему, убить человека может только серьезный? Как мой Вадим, например, профессор?!
— Разве я это хотела сказать? При чем здесь убийство? Мало ли какими путями попали к нему документы и кулон Настиного жениха?
Алина с сожалением посмотрела на меня. Она всегда так смотрит, когда не хочет обидеть человека, указав на его недалекость. Или как она обычно говорит: «ограниченность мышления и изначальное патологически хорошее отношение к людям».
— Тем более, — зацепилась она за последнюю фразу. — Значит, документы попали к Кулакову после того, как Гоша погиб. А вот кто его убил… Это вопрос.
— Алина! Не могу поверить, что Кулаков мог кого-то убить. Ты ведь его не знаешь совсем.
— А ты за два дня хорошо узнала?