Если я забуду тебя
Шрифт:
— На этот раз проклятые евреи покончат с нами, — прорычал Британник. — И мы умрем с голода.
Он содрогнулся при мысли о таком неприятном конце и схватился за живот, так как уже шесть часов не ел. Я же лежал в темноте, испытывая такое чувство отвращения и тщетности всего, что даже не мог подыскать слов для выражения своих мыслей. После многих дней мучительной нерешительности я решил связать свою судьбу с евреями и в результате попал в вонючее подземелье без всякой уверенности, что выберусь отсюда живым. Темная ярость охватила меня, когда я подумал об Элеазаре. Если у них такой вождь, то мне очень жаль евреев. С узкими взглядами, нетерпеливый, подозрительный глупец, да еще кроме всего фанатик, не
— Петух на куче помета, — громко заявил я, — только недолго ему кричать. Он заключил союз с сикариями. Горе ему, когда придет время расплаты. Да они разорвут его на части, а с ним и всю страну. Этих кровавых собак ничего не остановит!
— Прежде всего, — напомнил Британник, — они разорвут на части твоего отца. Пока мы гнием в этой вонючей дыре, они готовятся к нападению на римлян.
При его словах я громко застонал и сквозь темноту ощупью стал пробираться к железной двери, прося Британника добавить свои силы к моим, чтобы попробовать, не сможем ли мы вышибить дверь. Но при всех наших усилиях мы были не в силах сдвинуть эту проклятую дверь и лишь совсем обессилили от тщетных попыток. Итак, не имея других возможностей, мы легли на солому и в конце концов уснули. А я, преследуемый снами, видел Ревекку, явившуюся в облике богини, прогуливающуюся в тени мощного храма, чья крыша исчезала среди звезд. Это был храм, напоминающий храмы, распростаненные в Египте, мощный, огромный, насыщенный духом смерти. Ревекка носила диадему Исиды, змею, готовую ужалить. В руке она держала горящую свечу. Наклонившись ко мне, она, казалось, что-то шептала мне на ухо.
Неожиданно я понял, что мой сон реален. Богиней была сама Ревекка, мрачным храмом — темница, в котором я находился. Ревекка склонилась надо мной и трясла меня, держа в руке горящую свечу. Ее голос был настойчивым и испуганным.
— Просыпайся, Луций, просыпайся. Беги отсюда. Завтра Элеазар убьет тебя.
Я протер глаза и огляделся. Массивная дверь, о которую мы истощили силы, теперь была открыта. Она растолкала Британника, храпевшего как боров, и подкравшись к двери поманила нас за собой. Встав за дверью и осторожно задвинув засов, она задула свечу и пошла по переходу. Как и темница, из которого мы выбрались, проход был вырублен в скале. В конце перехода, сонно опираясь на копья, стояли два часовые, оба члена храмовой стражи.
— Единственный путь бегства лежит в этой проходе, — шепнула Ревекка. — Если вы минуете часовых, вы спасены. Я потушу их факелы, и мы сможем в темноте бежать. Держитесь за веревку и идите за мной.
— Гораздо проще было бы перерезать им горло, — пробормотал Британник.
— Я не желаю, чтобы ты убивал их, ты, обезьяна, — шепотом возразила она. — Они верные евреи-патриоты, и если бы это случилось, моя совесть не дала бы мне покоя. А теперь обвяжитесь веревкой вокруг запястья. Таким образом я проведу вас через темноту к наружной стене.
Сказав это, она передала мне веревку, которую я обвязал вокруг запястья, а другой конец передал Британнику. Связанная таким образом с нами, Ревекка завернулась в свое черное покрывало и осторожно двинулась к часовым. Она бесшумно приблизилась к тому месту у стены, где находилась единственная лампа. Ее фитиль плавал в масле, слабое пламя отбрасывало гротескные тени на грубый камень. Она кралась все ближе и ближе, когда часовые, почти уснув, согнулись к своим копьям. Она была рядом с лампой в ее маленькой нише и не более чем в трех футах от стражи. Неожиданно быстрым движением она потушила пламя, а затем резко дернув веревку бросилась по переходу, держась рукой за стену, чтобы не сбиться с пути. Я последовал за ней. Британник тяжело пыхтевший позади, столкнулся с одним из часовых, сбил его с ног и прошел по нему. Крики удивления и тревоги
Проход был так узок, что дальше нам пришлось выбираться ползком. Британник во всю проклинал свою мощь, которая так мешала ему в узком пространстве. Мы вылезли на узкий уступ над самым крутым местом Тиропского ущелья. Свежий ветер дул в наши лица. Свет молодой луны сиял над спящим городом. С другой стороны ущелья мерцала громада Храма в прозрачном блеске белого и золотого. Далеко внизу у подножья крутого склона раскинулась долина, скрытая туманом.
Ревекка подошла ко мне и поцеловала в губы.
— Большего я не могу для тебя сделать, Луций, — шепнула она. — Да прибудет с тобой Господь. Спускайся в долину. Это опасно, но все же у вас есть шанс. О Луций, время быть вместе прошло. У меня нет иного выбора. Я должна идти своим путем, а ты своим. Между нами протечет река крови, и ни ты, ни я не сможем ее перейти.
Когда она говорила это, ее голос дрожал. Протянув ко мне руки, она рыдала, так что все ее тело содрогалось. При виде ее горя, вся моя любовь к ней разгорелась с такой силой, что вся страсть, которую я испытывал, воплотилась в последнем объятии. Я по прежнему не мог позволить ей уйти, по прежнему не мог представить жизнь без нее.
— Даже сейчас не поздно! — крикнул я. — Идем со мной. Бежим из этого жалкого города. Еще есть время.
— О Луций, я не могу.
Она дрожала.
— Тогда я была бы навеки заклеймена как предательница своего народа. В их глазах я стала бы отверженной, прокаженной. Я не смогу вынести этого презрения.
— По крайней мере откажись от этого брака, — умолял я. — Эта война не продлится долго. Твой отец мудр, и он пошлет посольство в Рим. Возможно, Нерон сместит Флора и отправит в Иудею честного прокуратора, и римляне и евреи будут жить в мире.
— Видит Бог, как бы я хотела тебе верить, — ответила Ревекка. — Может все будет так, как ты говоришь, хотя я предчувствую страшные вещи. Мариамна, которая умеет видет будущее, чувствует то же. Если уж война началась, она не закончится, пока Иерусалим не будет полностью разрушен.
Я вновь обнял ее и в слезах просил идти со мной, ведь она может спастись от предсказанных ужасов. Но хотя она была тронута моими просьбами, она продолжала отказываться. Наконец Британник, с мукой нетерпения слушавший наш разговор, пербил наш спор требованием приняться за дело.
— Клянусь всеми богами, хозяин, ты собираешься остаться здесь на всю ночь? Сикарии готовятся напасть на дом твоего отца. Ты собираешься ждать, пока они не перережут ему горло, если мы не предупредим его?
— Это верно, — произнесла Ревекка. — Ты должен торопиться, мой Луций, чтобы предупредить отца.
— Как я могу надеяться спасти его? — с горечью воскликнул я. — Отсюда до дома отца добрых десять миль. Как я смогу прибыть вовремя?
— Я все устроила, — сообщила Ревекка. — У подножия склона вы найдете Мариамну. Она даст вам лошадей. Я же должна возвращаться. Если Элеазар узнает, что я освободила вас, он убъет меня, хотя я его сестра. Храни тебя Бог, Луций.