Эсмеральда
Шрифт:
Чайка замерла неуверенно, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Пробуя, она расправила крылья, взмахнула несколько раз и сложила их снова, затем подняла хвост, встряхивая перья, и начала чиститься.
– Она забыла, как летать, - предположила Агата.
Бекки наконец нарушила длительное молчание.
– Нет. Смотри.
Эсмеральда опять расправила крылья. Вытяну шею, она бросилась вперед, застучала коготками по камням, взмахнула крыльями, поднялась над землей и полетела. Обретая уверенность, она сделала круг над двором и стала подниматься ввысь,
– Эсмеральда!
– закричала Бекки.
– Нет!
Ревущий бронтомех прокатился совсем недалеко, и чайка полетела в его сторону. Сенсоры развернулись, и воздух пронзила световая игла. Эсмеральда резко повернула, меняя направление полета, и стала с трудом набирать высоту, оставляя за собой легкий шлейф дыма. Когда она подлетела к дому и пересекла границу поля, бронтомех потерял к ней интерес. Чайка покружила над берегом, замерла в воздухе и ринулась в воду, расправив обгоревшие остатки хвоста и тормозя крыльями. Но в последний момент она, должно быть, вспомнила: уже перед самой покрытой маслянистой пленкой водой она выровняла полет, развернулась и неуклюже приземлилась на берегу. Пока чайка чистила остатки хвоста своим желтым клювом, Бекки побежала к ней.
– Все хорошо, Эсмеральда, - пыталась успокоить птицу она.
– Только не подлетай близко к машине. И к морю...
Когда подошла Агата, чайка вновь взлетела, неловко взмахивая крыльями, и направилась к дому.
– Она не может тебя понять, - сказала Агата.
– Она всего лишь птица.
По сморщенной щеке Бекки скатилась яркая слеза.
– Мне кажется, ей совсем не осталось места на земле.
Они увидели, как чайка, сделав круг над домом, снова перелетела изгородь и приблизилась к бронтомеху. На этот раз механическое чудовище проигнорировало ее, занятое уничтожением какого-то маленького юркого полевого зверька. Иглы света злобно кололи землю, вызывая легкий треск и вспышки.
Эсмеральда, не замеченная машиной, кинулась вниз.
– Что она делает?
– вскрикнула Бекки.
Механический глаз развернулся и остановил холодный взгляд на приближающейся птице. Звуковой сенсор переместил внимание в том же направлении. Эсмеральда спикировала еще ниже и стремительно влетела прямо в пасть бронтомеха, исчезнув мгновенно и оставив после себя только облачко перемолотых перьев.
Как белый дым.
– Я же говорила, что она тебя не понимает, - сказала Агата.
Бекки долго молчала по пути к дому, потом ответила негромко:
– Может быть, она все поняла.
– Не говори ерунды, - сказала Агата.
– Просто ножи там мелькают, как рыбки в воде.
Нож все еще лежал на столе. Бекки села у видеофона и дрожащими пальцами набрала номер. Экран посветлел, изображение меднаблюдателя окинуло ее холодным взглядом.
– Да?
– Эсмеральда залетела в бронтомех!
– неожиданно выпалила Бекки.
– Что за ерунда, женщина? С кем я говорю?
– Бекки Харрисон. Вы были у нас с сестрой пару дней назад, помните?
Лицо
– А, да. Все пожилые женщины так похожи... Что случилось?
Бекки собралась с мыслями.
– У нас есть колодец, - пояснила она.
– Мы берем оттуда питьевую воду. А теперь там нефть.
– Поздравляю, - язвительно произнес меднаблюдатель.
– Нефть дорого стоит.
– Вы не поняли, - с отчаянием в голосе сказала Бекки.
– Нам нечего пить. Мы не можем пить воду с нефтью...
– Можете, - спокойно ответил меднаблюдатель.
– Это не принесет вам никакого вреда. И возможно, даже окажет какое-то благоприятное воздействие. Так что ни о чем не беспокойтесь.
Он отключился, и экран погас.
Бекки посмотрела на Агату. Необъяснимый страх теснился в ее груди, бесформенный страх, причину которого она никак не могла объяснить словами.
– Что происходит?
– прошептала она.
– Какой же он меднаблюдатель? Он смеялся надо мной. И... почему я сказала про Эсмеральду? Что это мне пришло в голову?
Она села, задрожав. Агата смотрела на нее снисходительно.
– Ты просто расстроена из-за этой птицы, - произнесла она.
– Ты же слышала, что он сказал. Мы можем пить воду. Это главное. А птица всего лишь птица. Ну не расстраивайся. Завтра будем печь пирог к дню рождения.
Бекки бездумно глядела, как Агата, не замечая того, играет с кухонным ножом.
Именинный пирог был давней традицией. Каждый год, с тех пор как они поселились у моря, они за сутки до их общего дня рождения пекли пирог. Ритуал всегда оставался одним и тем же: Бекки пекла, а Агата наблюдала и критиковала, потому что хотя Агата готовила лучше, но пирог должен был изготовляться совместно. Украшала его Агата: кремовые цветы и узоры по краям.
Как всегда, Бекки забыла рецепт, и Агате пришлось стоять рядом и следить, как она смешивает компоненты.
– Побольше изюма, - посоветовала она.
Какая-то мысль крутилась в голове у Бекки, но она никак не могла определить, какая, помнила только, что это было что-то, связанное со свечами.
– Почему ты захотела свечи в пирог?
– спросила она.
– Раньше мы никогда их не ставили. Странное предложение.
– Она сердилась на себя и свою память за то, что опять забыла рецепт, и поэтому напускалась на Агату.
– Как вообще можно поместить на пироге сто тридцать свечей?
– Разве я это предлагала?
– Агата тоже безуспешно пыталась поймать ускользающее воспоминание.
– Конечно. И так серьезно. Это меня даже расстроило. Кому приятно, когда напоминают, что стареешь? Я уже достигла того возраста, когда начинаю забывать, сколько мне на самом деле, и меня это устраивает... Вот, - она сделала шаг назад и с восхищением оглядела ком теста, потом уложила его в форму и разгладила.
– Он хорошо выглядит. Ты сможешь украсить его уже сегодня вечером.
– А ты вызвала вертолавку?
– Нет, - ответила Бекки, подумав.
– Я совсем об это забыла, все думала про пирог. Позвони, а я пока поставлю его в печь.