Эсминцы и коса смерти
Шрифт:
Полноватый капитан третьего ранга потеребил усы и спросил:
— А куда стрелять надо и из чего?
— Из всего. Все вооружение эсминца, кроме минно-торпедного, приказали проверить сегодня в деле. Пристрелять главный калибр и зенитки. А особое внимание нужно отражению воздушных атак уделить. Вот такой приказ, — объяснил капитан.
— А мишени какие будут? — спросил артиллерист.
— А мишени не дали. Сами сделаем, вспомним старые времена. Вон Мочилов и матросы мастерят их уже из тряпок и палок. Нам выделили сектор для обстрела на берегу. Там поставим парусиновый щит. А зенитчикам придется стрелять по воздушному змею. Им, по условиям учений, нужно учиться сводить стволы на воздушной цели при маневрировании. Так что корабль будет маневрировать. И стрелять твоим людям придется как с ближнего, так и с дальнего расстояния. Еще и ночью будем стрелять. Ты сможешь такое организовать?
— Так точно, — подтвердил Михайлов не слишком уверенно.
Потом почесал в затылке и протянул:
— М-да, давненько подобных стрельб у нас не проводилось. К войне готовятся в штабе флота, не иначе.
Но капитан проигнорировал предположение главного корабельного артиллериста.
— Ты своим людям указания дай на подготовку, да обедать иди. После обеда и начнем, — сказал Малевский и отошел от Степана Семеновича на другую часть мостика, давая понять, что разговор окончен.
Перед обедом эсминец остановился на рейде, на траверзе северной оконечности острова Гогланд. Погода, к счастью, наладилась. Ветер стих, и волн почти не было. Хотя день оставался пасмурным и не жарким. Температура к полудню поднялась лишь до двенадцати градусов. На борту продолжалась суета подготовки к учениям.
Во время обеда Лебедеву принесли шифрограмму. Ключ к шифру был вместе с другими бумагами в том пакете, подготовленном дядей, который ему передал капитан. Поскольку все принимали пищу, Александру пришлось выйти из кают-компании в гальюн, где он в уединении, используя список с ключом от шифра, смог быстро расшифровать сообщение. От сердца у него отлегло. В сообщении говорилось всего несколько слов: «морской лис вошел в нору». Таким образом, дядя сообщал, что закладки успешно заложены в условленных местах.
Теперь дело оставалось за малым. Нужно было дождаться темноты, пройти на моторной лодке около десяти миль на север к финским островкам, взять закладки и вернуться на эсминец. Только вот сделать это предстояло под самым носом у финских и советских пограничников. Впрочем, для того и были задуманы корабельные учения со стрельбой, чтобы отвлечь внимание пограничной службы обеих стран. Радиолокаторов пока в этих местах не имелось, и маленькая моторка могла спокойно проскользнуть в ночи через условную линию морской границы незамеченной.
В качестве основных средств спасения на эсминце имелись командирский катер, довольно большой моторный баркас на десять весел, маленький ял с шестью веслами и моторная лодка средних размеров. Еще были спасательные плотики и круги, но на них особой надежды на спасение бывалые моряки не возлагали. Они хорошо знали, что долго в холодной воде Балтийского моря не продержаться. Даже если не утонешь, то вскоре замерзнешь и все равно умрешь. После обеда спустили на воду с помощью шлюп-балок моторный баркас. Туда погрузили сделанные заготовки мишеней, и боцман с матросами отправились к берегу. Матросы доделывали мишень и воздушного змея уже на берегу. Пока на берегу доделывали мишени, артиллеристы готовили орудия к стрельбам. А сами стрельбы должны были начаться ровно в 16:00.
Лебедев стоял на носу эсминца и рассматривал в бинокль панораму острова. Вытянутый на одиннадцать километров с юга на север, он хорошо просматривался вместе со всеми своими четырьмя холмами, заросшими хвойным лесом. На оконечностях возвышались башенки маяков, Северного и Южного. Возле небольшой бухты в северной части примостилась финская деревня Сууркюля, разрушенная и брошенная финнами. А в южной части острова имелась еще одна финская деревушка, впрочем, тоже покинутая. Гогланд вошел в состав СССР в 1940-м году, по итогам войны с Финляндией. В самом конце ноября 1939 года к острову подошли советские корабли и долго били по нему из корабельных орудий, зря отстреляв множество снарядов по пустым деревням, заранее покинутым местным финским населением, и даже вызвав самолеты, чтобы эти пустые деревни еще и побомбить, перед высадкой десанта, сбросив на них больше тысячи бомб. Итогом операции стал захват десантниками развалин, трех десятков старых винтовок и пары неисправных катеров, которые финны бросили на Гогланде при эвакуации.
После победы в Финской компании, на Гогланде начали создавать сектор береговой обороны Кронштадтской военно-морской базы. Комендантом этого сектора был назначен полковник Иван Анисимович Большаков. К лету 41-го года на острове уже установили три артиллерийские батареи. Некоторые пушки даже взяли с крейсера «Аврора». Александр Евгеньевич помнил, что осенью число батарей увеличат до шести, но это не поможет удержать остров. Его полностью сдадут врагу в декабре. А потом начнут пытаться отвоевать Гогланд обратно с большими потерями. Грустная история, как и все другие истории, связанные с этой войной, в которой, особенно на первом ее этапе, беспримерный героизм советских людей перемешался с чудовищными ошибками в управлении и планировании операций.
Сейчас, в июне, Гогланд использовался как опорный пункт для стоянки кораблей в светлое время суток и для заправки пограничных катеров топливом. А также, как небольшая база аварийно-спасательного отряда Балтийского флота с несколькими буксирами и отрядом водолазов экспедиции подводных работ особого назначения. Кроме того, на острове находилась небольшая погранзастава. Продолжалось и строительство береговых батарей. А возле Северного маяка располагалось стрельбище. Вот по этому стрельбищу и предполагалось провести учебную стрельбу с эсминца.
Фарватер, проходящий перед северной оконечностью острова, считался опасным. Он изобиловал банками мелей и подводными рифами, состоящими из фрагментов гранитных скал, обкатанных волнами. Но в способностях капитана Малевского ходить по непростому фарватеру Лебедев не сомневался. Он больше сомневался в себе.
От северной оконечности Гогланда до финского города Котка было ровно сорок километров. И Лебедеву предстояло преодолеть в ночи на моторной лодке почти половину этого расстояния туда, и столько же обратно, обходя по пути скалы, торчащие из воды, и мели. Не зря эти места считались наиболее опасными для судоходства на Балтике. Но, если его дядя Игорь смог пройти там в шторм, то и он пройдет по спокойной воде, тем более.
Наконец, запустили машины, выбрали якорь и корабль начал движение. Ровно в 16:00 взвыли сирены, зазвенели звонки и эсминец начал стрелять главным калибром по мишени, установленной на берегу на расстоянии десяти кабельтовых. Развернувшись к берегу правым бортом, сделали три залпа на малом ходу и ждали сигнала световым телеграфом от старшего боцмана, оставшегося на берегу вместе с матросами для проверки попаданий. К морякам присоединились и сухопутные. Сам комендант острова полковник Иван Анисимович Большаков, получив распоряжение из штаба флота зашифрованной радиограммой, должен был вместе со своим заместителем по артиллерии курировать стрельбы эсминца с берега и отмечать время, количество залпов и результативность.