Эссенция пустоты
Шрифт:
Пуэри, обладающий наиболее обострёнными чувствами, пару раз одёргивал Эхела, указывая на сидящего в тёмном уголке дозорного или ловушку на зверя. Со временем пират даже стал оглядываться на ведомого – можно ли двигаться? Похоже, до него дошло, что без Тхенды их отряд вряд ли вернулся бы в лагерь, а потому счёл, что разумнее прислушиваться к указаниям зоркого авантюриста.
Они проползли почти весь периметр деревни, когда Рэн вдруг увидел нечто, заставившее его замереть. Тот же час он получил тычок в спину – чего застрял? Охотник, не ответив, нагнал ведущего и взял его за плечо, возбуждённо тыкая в сторону деревни. Тот долго пытался сообразить, что от него хотят, пока не догадался – нужно лезть в селение. Выпучив глаза, Эхел покрутил
Где-то неподалёку переговаривались двое дозорных; их речь звучала вполне связно, и хотя охотник не понял ни слова, у него создалось впечатление, что эти люди вполне социальны – даром что каннибалы. Осторожно обойдя круглую хижину, пуэри оказался на самом краю светового круга, отбрасываемого пылающим неподалёку костром; возле него сидело ещё трое дикарей – почти полностью оголённых мужчин, крупных, смуглых, мускулистых, очевидно, воинов племени. Один из них ненадолго повернулся в сторону Рэна, и тому показалось, что у человека отсутствовали и нос, и уши. Только спустя несколько бесконечно долгих секунд он понял, что это иллюзия, рождённая раскраской: поверх чёрного фона на лице аборигена был намалёван алый череп. В условиях слабого освещения это выглядело жутко, но пуэри заставил себя отвлечься от деталей.
Аккуратно высунувшись из-за хижины, охотник впился взглядом в то, что на самом деле заставило его пойти на риск.
Тотем. Столб с резьбой в два человеческих роста, вырезанный из цельного куска дерева. Раскрашенный в зелёный, жёлтый, красный цвета. А к столбу привязана не то глиняная, не то набитая соломой фигура с расставленными в стороны руками и дырой в груди, из которой торчали, переливаясь в свете костра, острые кристаллы какого-то минерала светло-жёлтого цвета.
Не веря своим глазам, пуэри перевёл взгляд на тёмный силуэт горы, тотчас всё поняв. Это не может быть совпадением!
Но поразмыслить над открытием не получилось. Сзади раздался шорох; Рэн тут же нырнул в спасительную тень. Заросли, в которых прятались другие лазутчики, не двигались, поэтому охотник аккуратно двинулся к ним, но тут же отпрыгнул назад – между ним и джунглями, откуда ни возьмись, появился дикарь. Нет, тот ещё ничего не заметил; очевидно, он зашёл за хижину просто помочиться, но путь к спасительной чаще оказался отрезан.
Пуэри замер, ожидая, когда изукрашенный шрамами и сотнями торчащих из кожи мелких косточек воин закончит свои дела. Он надеялся, что абориген двинется обратно, но тот, как назло, решил обойти хижину с другой стороны. С той, где прятался Рэн.
Стараясь не шуметь, охотник двинулся прочь от него. Что делать? Перебежать к соседней хижине? Поздно, теперь его заметят на полпути. Обойти хижину по кругу? Там слишком светло. На крышу без шума не залезть. Затаиться тоже не получится. Что делать?
Все эти мысли пронеслись в голове пуэри за считанные мгновения, пока он шёл вдоль дутой стены дома. Дальше в памяти всплыли слова Эхела про вертел и перегрызание вен, и его сердце прыгнуло к аниме. Секунды потянулись точно часы. «Придётся рискнуть и пройти по светлому пространству – это наименее опасный вариант».
Но оказалось, что это вариант не наименее опасный, а наиболее. Вскоре пористая стена хижины закончилась входным проёмом, над которым зачем-то поставили навес. А под навесом, прислонившись к «косяку» хижины, сидел ещё один дикарь.
Неимоверным усилием охотник подавил в себе желание выругаться вслух. Он аккуратно выглянул: сидящий оказался стариком, но глаза его были открыты. Сзади уже подходил второй абориген; Рэн, предчувствуя самое худшее, бесшумным движением достал кинжал, взяв его скрытым хватом – чтобы лезвие не блеснуло в свете костра. По деревне ещё ходили отдельные дикари, и хотя они пока не заметили напряжённо замершего лазутчика, если начнётся драка, или если кто-то из залёгших в кустах пиратов догадается выстрелить из арбалета…
Взгляд Рэна снова упал на сидящего старика – рядом с ним на куске коры лежала духовая трубка и несколько костяных дротиков, смазанных чем-то маслянисто поблёскивающим. Интересно, яд действует мгновенно? Понимая, что выходящий из-за хижины воин вот-вот его увидит, пуэри, не долго думая, схватил один из дротиков, приготовившись в крайнем случае отравить дикаря и утащить его в темноту, полагая, что если дикарь умрёт от кинжала, то хозяина этого кинжала непременно начнут искать.
Но в этот момент его слуха достиг новый звук. Из-за соседней хижины, к которой он подумывал перебежать. Воин, уже показавшийся из-за стены, тоже его услышал и резко обернулся, мгновенно напружинившись. Рэн на мгновение зажмурился, чтобы стряхнуть повисшие на ресницах капли пота, а когда он снова открыл глаза, дикарь уже повернулся к нему спиной, отправившись искать источник шума. И почти одновременно с этим с противоположной стороны раздался храп. Проклятый дед просто спал с открытыми глазами!
В очередной раз мысленно выругавшись, охотник бесшумно проскользнул за спиной одураченного дикаря и нырнул в заросли.
Всю обратную дорогу Эхел шёпотом костерил его, на чем свет стоял. Рэн молчал. Он понимал, что если бы не вовремя брошенный пиратом камень, вся их разведка накрылась бы вшивым матрасом. На вопрос, зачем он вообще туда полез, пуэри отбрехался объяснением, мол, показалось, что увидел ориентир. Конечно же, только показалось.
В лагере их, разумеется, ждали с нетерпением, а потому даже вечно суровый Селах обрадовался их возвращению, да ещё и в полном составе. На собранном совете Эхел выдал всю необходимую информацию, рассказав при этом о безумной выходке вора. На Тхенду снова посмотрели с подозрением, но заострять внимание не стали; совет быстро выработал план действий. Рэн слушал вполуха – его намного больше занимал тотем, ради которого он рискнул собственной головой. Кроме того, ему нужно было подумать над собственным планом, который, понятное дело, мало согласовался с задумками пиратов. Лишь ближе к концу обсуждения он стал прислушиваться к остальным: атаку назначили на следующую ночь.
– Всем готовиться! – отдал приказ капитан «Спрута». – Вырежем этих красножопых как можно тише и спалим деревню.
На этой альтруистичной ноте все, кроме дозорных, стали расходиться по спальным местам – завтра предстоял долгий день. Рэн устроился на краю лагеря, созерцая море, играющее бликами ночного света.
Ему не спалось. Не давали покоя мысли о том, как следовало бы поступить и о том, что он всё равно поступит по-другому. Пуэри понимал, что уже упустил один удачный момент – из вылазки он вернуться не должен был. Но теперь придётся действовать иначе.
Время шло, Нир неспешно перемещался по небосводу, а Рэн всё лежал и лежал, внимательно наблюдая за дозорными – не заснул ли кто из них? А то дикари ведь там не спят, могут и напасть исподтишка…
Эхел тоже не спал. Перед самым сном к нему подошёл Пархат и тихонько отвёл в сторонку, «обсудить стратегию». Выяснилось, что этот дутень задумал переворот – разумеется, когда с дикарями будет покончено. Он зашёл издалека, мол, тяжкая наша жизнь, надо как-то себя обеспечивать (при этом доверительно добавив: «Ну ты понял, о чем я»), да скольких ещё завтра потеряем, сколько парней свою долю не получат, и тому подобные россказни. Эхел слушал и кивал с самым серьёзным видом, как обычно соглашаясь с каждым словом. Тогда хитрозадый капитан, наконец, перешёл к делу. «Давай, – говорит, – подзадержим наш фланг, пропустим парней Селаха вперёд – они же тут вроде как главные. Сами включимся уже по ходу, а там, в горячке боя, мало ли как повернётся – как бы кто из наших не принял человека Селаха за врага…».