Эссенция пустоты
Шрифт:
– Работает, ага. Он теперь не успокоится, пока не прирежет тебя.
– ещё посмотрим, кто кого.
– Ты что, совсем его не боишься?
Рэн внимательно посмотрел на Эхела и уже без показного равнодушия ответил:
– Я встречал людей и пострашнее.
– Как ты сделал это? – спросил пират. – Как устоял?
Тхенда улыбнулся:
– Всего лишь небольшая хитрость.
Спокойное плавание без происшествий закончилось в тот же день. Когда тени стали вдвое длиннее отбрасывающих их предметов, сидящий на марсе дозорный завопил, что видит шторм по левому борту. Совсем скоро огромное темно пятно стало видно и с палубы:
Вышедший из своей каюты Селах чертыхнулся и сам встал у штурвала, выправив курс в сторону от направления шторма. Но это не помогло – тучи шли точно вслед за кораблём, быстро приближаясь, и даже поверни корабль к северу, его всё равно накрыло бы широкое крыло надвигающегося ненастья. Посреди черноты то и дело вспыхивали зарницы, а через несколько секунд находящихся на корабле настигал грохот, становящийся с каждой вспышкой всё громче и громче.
– Клянусь всеми морями, вот так невезенье! – рычал капитан. – Шевелитесь, устрицы! Зарифить брамселя! Задраить трюмы! Идём по волне!
Рэн, крепко вцепившийся в один из канатов, наблюдал за поднявшейся на палубе неразберихой; матросы сновали туда-сюда и делали массу вещей для пуэри непонятных, но управлялись с такелажем даже на его дилетантский взгляд очень ловко и быстро. На какое-то время капитану удалось уменьшить качку и даже встать на волну, но следующий шквал так накренил судно, что едва не положил его набок. Рэн едва удержался, когда «Спрут» стал валиться в огромную яму, образованную двумя волнами. Через борт хлестнула вода, и пуэри на секунду показалось, что она смыла все, что было на палубе.
Стало темно – это плотные тучи закрыли собой заходящее солнце; ещё через минуту резко, словно прорвав дамбу, хлестнул ливень. Крупные холодные капли били по телу точно градинки, но моряки этого словно и не замечали: каждый продолжал делать то, что велит капитан.
К Селаху, цепляясь за все, что можно, подбежал Пархат; Рэн находился в нескольких шагах от штурвала, поэтому отчётливо услышал его крик:
– Ураган слишком силен, нас опрокинет! Надо уходить в дрейф!
– На своём корабле будешь командовать! – огрызнулся в ответ капитан «Спрута». – Я сам знаю, что делать!
– Не будь тупицей! Если не опрокинет, так мачты переломает!
В их перебранку вклинился невесть каким образом удержавшийся на марсе дозорный:
– Вал по левому борту!
Селах тут же крутанул руль влево до упора; корабль, переваливаясь на волнах, едва успел повернуться к опасности, вскинув нос к небесам. Некоторые матросы, не удержавшись на местах, покатились по скользкой палубе к корме, и Рэн видел, как один из них, вращаясь в воздухе точно игрушечный, вылетел за борт и скрылся в пучине. Взлетев на огромную волну, «Спрут» тут же клюнул носом вниз, и те, кто не успел схватиться хоть за что-нибудь, на этот раз покатились вперёд.
– Зарифить марселя! – крикнул Селах и снова крутанул руль, выполняя очередной манёвр.
Больше Рэн за происходящим на палубе не следил, потому что его снова захлестнула волна, едва не утянув за собой. Вода была повсюду: на борту, за бортом, в воздухе, в небе; казавшийся на суше большим корабль швыряло из стороны в сторону, точно бумажный. Судорожно вцепившийся в канат пуэри в смятении подумал, что нагляднейшей демонстрации мощи стихии нельзя и представить. Она властвовала здесь безраздельно, величественная, могучая, бессмертная. Рэн словно наяву увидел, как их корабль маленькой точкой перемещается по необозримому простору моря, способному поглотить горстку наглецов в один миг; постепенно подчиняющие себе природу люди оказались здесь беззащитнее котят, и могли уповать лишь на то, что стихия не станет карать их за вторжение.
Однако весь страх пуэри показался ему ничтожным, когда почти над самым его ухом один из пиратов надрывно завопил:
– ЛЕВИАФАН!!!
Взгляд Рэна сам собой метнулся туда, куда указывал выпучивший глаза мужчина. Там, за пеленой ливня, он увидел нечто, чему не мог дать описания. Несколько изгибов непроницаемой черноты, лентой вьющейся меж неспокойными поверхностями моря и туч. Оно двигалось, плохо различимое из-за расстояния, но это пугало ещё больше, потому что даже на таком отдалении змей казался колоссально большим. Один конец ленты окунулся в море, начиная втягиваться туда; как раз в этот момент неподалёку сверкнула молния, на краткий миг придав титанической фигуре объем – и Рэн тут же зажмурился, чтобы не видеть этого ужаса. До него донёсся отдалённый рокот, принятый пуэри за раскат грома, но когда он открыл глаза… левиафан уже исчез, а море, само море стало похожим на молоко, полностью покрывшись пеной от звука, изданного змеем под водой.
Он вынырнул в сотне саженей от «Спрута», подняв волну, которая, докатившись до корабля, едва снова его не перевернула. Чешуйчатое тело длиной в версту взмыло вверх, изгибаясь, свиваясь в кольца – словно гигантское чёрное кружево, вырисовывающееся в воздухе. Миллионы чешуек чуть поблёскивали от воды, облака брызг окутывали тело змея со всех сторон, ещё сильнее подчёркивая величественную красоту гиганта. Совсем скоро голова левиафана исчезла в тучах, а вслед за ней и всё его необъятное тело пропало в высоте, оставив в небе рваный след.
Сверкнувшая неподалёку молния вывела всех из оцепенения. Рэн с трудом заставил себя поверить, что все они ещё живы, и что нужно продолжать бороться, хотя в сравнении с увиденным шторм показался ему сущей ерундой. Очевидно, на остальных встреча с левиафаном подействовала аналогично, потому что люди забегали по палубе ещё быстрее, чем раньше.
Змей появился ещё раз, но уже далеко впереди – ему явно не было дела до мелкой посудины, старательно маневрирующей среди вздымающихся волн. Казалось, он развлекался, играл с разбушевавшейся стихией, словно шторм был его привычным спутником и лучшим другом – и левиафан следовал туда, куда двигалась буря.
Ненастье утихло только через несколько часов, позволив пиратам, наконец, вздохнуть спокойно. Корабль и его пассажиров изрядно потрепало: бизань-мачта обломилась почти у основания, два паруса изорвало в клочья, двое матросов погибли на палубе, ещё четверых попросту недосчитались, раненых разной степени потрёпанности набралась ровно дюжина. Но главным всё же было то, что корабль остался на плаву, и плавание продолжалось.
Пошлые шуточки и гогот временно прекратились, все старательно приводили в порядок себя и «Спрута»: возвели временную мачту на замену сломанной, заменили порванные паруса, отремонтировали испорченную часть рангоута – и корабль пошёл с почти прежней скоростью. Трупы, не церемонясь, выбросили за борт; раненых разместили в трюме, выдав особо пострадавшим по бутыли рома, для анестезии. Всё это производилось с будничностью, которая сначала несколько удивила Рэна. Но потом, поразмыслив, он понял, что морской шторм и впрямь мог удивить только того, кто никогда в него не попадал, а вот для моряков борьба с морем давно превратилась в рутину.