Эссенция пустоты
Шрифт:
Рэн смотрел на человека в магическом окне и не чувствовал ничего. Всё, что сказал Эн, он сотни раз прогонял в своей голове, и всё равно не понимал, почему тот не делится своими мыслями. Упорное умалчивание о деталях плана наводило пуэри на мысли, что никакого плана действий вообще не существует. Фраза «верь мне» уже набила оскомину своим постоянством и начала превращаться в дежурную.
Но с другой стороны, оспаривать аргументы Энормиса ему тоже казалось бессмысленным. По логике выходило, что он прав, потому что Рэн себе даже представить не мог, что нужно сделать, чтобы одолеть Гроггана.
Чародей, должно быть, поняв, что сказал достаточно, сменил тему:
– Когда ты отплываешь?
– Через три дня. Соберётся весь цвет местного пиратства.
– Пиратства?
– Корабли танов в те места не заплывают, только контрабандисты и пираты.
– Как тебе удалось их уговорить? Впрочем, без разницы. Просто будь осторожен, эти на всё способны.
– Я сделал так, что меня не тронут до самого последнего момента.
– Хорошо. Как только всё выяснишь, свяжись со мной.
– Подожди.
– В чем дело?
– Что ты делаешь в Холодных горах?
Энормис в ответ лишь улыбнулся уголком рта:
– То же, что и ты, только намного сложнее.
Окно мгновенно погасло, и вместе с этим всё окружающее погрузилось в тишину и темноту.
Рэн повалился на топчан, глядя в потолок.
«Он думает, что понимает меня, но до настоящего понимания ему далеко. Он не видел наших городов. Не видел планету народа Орумфабер, сбалансированную, чистую, подчинённую обоюдному закону единства множественности. Он не может помнить того, что помню я, не может понять то, что я понимаю, потому что он – человек».
Охотник нащупал пальцами нашейник, к которому за последнее время привык, точно к собственной коже, и одним движением сорвал его; комнату тут же озарил бледно-сиреневый свет его анимы. Вздохнув так, словно сбросил с груди трёхпудовый груз, Рэн прикрыл глаза.
«Мне уже начинает казаться, что они просто не созданы для гармоничного сосуществования друг с другом и с внешним миром. Что они с самого начала, несмотря на наличие разума, рождены для того, чтобы саморазрушаться, и пытаться их чему-то научить бесполезно. Новая ветвь эволюции животных…
А ведь это – мысли расиста. Пуэри никогда не рассуждали подобным образом. Значит ли это, что я и сам уже не имею права называться одним из них? Ведь мы различаемся не силой, не ловкостью, не наличием или отсутствием анимы и альтера: самое главное, принципиальное отличие – в головах, в менталитете; до тех пор, пока мы мыслим и поступаем по-разному, мы принадлежим к разным видам. Но как быть со мной? Да, я ещё не человек, но уже и не пуэри, так кто же я?
Если Эн прав, то мои отступления от собственных принципов и впрямь могут оправдаться – если нам удастся каким-то невероятным образом одержать верх над Грогганом. А отступления весьма значительны: убийство, воровство, обман – пуэри уже давно забыли те времена, когда им приходилось пользоваться подобными методами. Убить одних людей, чтобы спасти других – это прозвучало бы у нас, как анекдот… Пока я, вроде бы, всё делаю правильно. Отчасти потому, что выбор не такой уж и большой, отчасти – потому что ещё помню, как должен вести себя пуэри.
Но надолго ли меня хватит? Не знаю…»
Рэн повернулся на бок и ещё долго думал о том, что ему предстоит сделать, потом его мысли переключились на воспоминания обо всём произошедшем за последние полгода, с того момента, как они бежали с Одинокого Вулкана. Наконец, сон одолел охотника, но не принёс ни малейшего облегчения – снилось как раз всё то, что хотелось бы забыть.
– Эн, давай остановимся хоть на несколько часов.
Чародей, только что настроивший очередную ловушку, обернулся:
– Я тоже устал, но у нас на хвосте теперь висят не только Меритари, так что оставаться в одном месте надолго – непозволительная роскошь.
Охотник аккуратно уложил волшебницу на свой плащ и в очередной раз начал менять ей повязки.
– Она едва держится. Смотри, какая бледная. Пульс еле ощутим. Ей нужен отдых и уход, а не бесконечные прыжки через Астрал.
Энормис склонился над раненой и положил ладонь ей на лоб.
– Ты прав, – наконец, проговорил он, тяжело вздохнув. – Мы уже достаточно оторвались. Если я не восстановлю силы, далеко мы не уйдём.
Рэн бросил на товарища злой взгляд, но смолчал. Его очень беспокоило состояние Литессы – с момента ранения прошло уже несколько дней, а она так ни разу и не пришла в себя, несмотря на все целительские заклинания Энормиса.
А ещё его беспокоило то, с какой стремительностью менялся сам чародей. Поначалу раздавленный, теперь он больше напоминал лишённого души психопата – никаких эмоций, только сосредоточенность и холодный расчёт. Казалось, он нисколько не оплакивал ни Кира, ни Арджина, Литессу он перевязывал механически, без малейшего волнения. Тот ли это любознательный и открытый человек, что встретился пуэри у Каменного Советника? Эн не торопился начинать разговор, так что охотнику оставалось только догадываться, какие мысли проносятся в голове спутника, а так же какими последствиями они могут обладать.
– Где мы? – спросил охотник, продолжая хлопотать над Архимагессой.
– На южной границе Либрии. Недалеко от Квисленда.
Рэн бросил ещё один взгляд исподлобья: Энормис стоял рядом, внимательно наблюдая за его манипуляциями.
– Она выкарабкается, – произнёс чародей бесцветным голосом. – Это же Литесса. Нужно только время.
Пуэри не ответил. Затянул узел на повязке, обернул женщину в куртку, связал рукава между собой.
– Ты уже придумал, что нам делать дальше?
Вопрос не застал человека врасплох, во всяком случае, так показалось Рэну. Энормис чуть прищурился:
– А у тебя какие мысли?
– Я понятия не имею, – честно признался охотник. – Потому и спрашиваю. Всё оцениваю наше положение, и соотношение вероятностей говорит о том, что против Гроггана у нас бесконечно мало шансов.
Чародей отвернулся, делая вид, что обозревает окрестности:
– Я думал, этот этап мы уже проехали. Отступать нам некуда. Или мы его, или он нас.
– Это ставит нас в безвыходное положение, не так ли?
– Не совсем безвыходное. Шансы всё же есть.
– Он просто бросил болт рукой, – медленно процедил Рэн, глядя в спину спутника. – И едва не прошил Литессу насквозь.