Есть ли сердца у призраков
Шрифт:
«С того вечера прошла неделя. Король и принцесса Эльжбетта поняли, что любят друг друга. Эрнест предложил очаровательной даме руку и сердце, и та согласилась соединить свою жизнь с жизнью короля. Они поженились и жили долго и счастливо в вечной любви.
Конец.»
Несколько секунд Ариана сидела над раскрытой книгой, а потом вдруг захлопнула её и отодвинула прочь. Как всё могло получиться так просто? Почему на их пути не возникло трудностей? Неужели они вот так, с нескольких слов, поняли и полюбили друг друга? Отчего не существовало ровным счётом никаких препятствий? И почему это не удивляло
Стало скучно. Она попробовала прочитать ещё что-нибудь. Не читалось. Себастьяна не было, и это наполняло душу принцессы какой-то смутной тревогой. Не желая поддаваться панике, она посильней закуталась в одеяло, встала и решила найти себе что-нибудь подходящее из одежды.
В шкафу было несколько полок. Большинство из них было заполнено аккуратными стопками одежды тёмных тонов, лишь на самой нижней лежали белые вещи. Надеясь найти что-нибудь подходящее, Ариана полезла именно туда. Не без труда вытащив целую кучу вещей, она принялась рассматривать их. В основном это были рубашки. Глупо было надеяться обнаружить здесь приличную юбку.
Складывать одежду снова в идеально аккуратные стопочки не хотелось. Ариана просто скомкала её и попробовала засунуть обратно на полку, однако у неё не получилось. Повторив попытку несколько раз, она, раздосадованная, заглянула на полку и увидела в самом дальнем её конце небольшой потёртый чемоданчик. Ариана бережно вытащила эту довольно странную вещь и положила перед собой.
– Очень интересно, - пробормотала она, открывая его.
В чемодане оказались листы, толстая исписанная тетрадь, на самом дне - какая-то истёртая, старая одежда. Рыться в чужих вещах нельзя, и девушка помнила это, однако любопытство взяло верх над твёрдо заученными в детстве правилами. Ариана с трепетом взяла в руки один из пожелтевших листов, свернутых в трубочку. Он весь был исписан ровным, крупным почерком, который отчаянно напоминал Ариане почерк… Винса?! Нет, это было невозможно, совершенно невозможно.
«Дорогой Рик, …»
Рик? Винс? Нет, слишком много совпадений для одного дня.
«Надеюсь, у тебя всё нормально. Говорят, в Листнии сейчас жарко, очень жарко. Только попробуй пропасть там. Я убью тебя.
Знаешь, Ариане совсем скоро десять. Ты мог бы приехать, ведь, как я помню, вы подружились. Бумагу вырывают из рук, гонец отбывает через несколько минут. Мама слишком печётся обо мне. Я надеюсь, она скоро отпустит меня к вам, в Листнию, на передовые. Будешь писать домой, передавай привет родителям. Пусть поцелуют твою сестрёнку. Ей ведь скоро месяц?..
Держись там, ладно?
Винсент Осториан»
Захотелось плакать. Или, может, смеяться? Это не приснилось ей, не привиделось — это была правда. Себастьян, или, наверное, Рик, всё-таки знаком с Винсом. И встречал Ариану. Они виделись. Только кто этот Рик, и почему он здесь?
Трясущимися руками Ариана стала перебирать исписанные листки, но нигде не могла найти похожего почерка. Какие-то цифры, даты и места… Всё это неинтересно, неважно, ненужно! Наконец, лист, вновь исписанный крупными буквами брата, нашёлся. Почерк как будто был немного другим. Должно быть, прошло какое-то время с прошлого письма… Но это определённо был почерк Винса.
«Дорогой Рик,
Ты знаешь, что ты последняя
Скажи мне, Рик, объясни, как можно было возвратиться со всех войн без единой царапины и погибнуть такой абсурдной, такой нелепой смертью?
Без тебя страшно пусто. Гвен молчит и сидит рядом подолгу. Но я вижу, что она не понимает, почему я не плачу или хотя бы немного не страдаю.
Не знаю почему. Может, потому, что не могу поверить в твою смерть.
Ариана ревёт третий день.
Как можно быть такой сволочью, Рик?
Я отправлю письмо тебе домой, отчего-то веря, что дом твой цел и что ты прочитаешь эти строчки. Привет родителям. Пусть поцелуют твою сестрёнку. Ей ведь скоро два?..
Винсент Осториан»
Голова кружилась безумно, а руки тряслись так, что удержать письмо в руках было просто невозможно.
Себастьян, Винс, смерть Рика, когда вроде бы вот он, живой и невредимый: всё это совершенно не укладывалось в голове. Пытаясь найти ещё хоть какую-нибудь подсказку, хоть какую-нибудь зацепку, Ариана принялась копаться в бумагах, но не нашла там ничего стоящего. Наконец, уже отчаявшись, она вытащила со дна чемодана какую-то одежду, оказавшуюся военным кителем. Кителем королевской армии, о чём говорил герб Оримнеи, вышитый на потёртом кармане спереди.
Осенённая внезапной догадкой, Ариана, стараясь унять дрожь во всём теле, вывернула китель наизнанку и принялась искать именную нашивку. Несколько секунд надпись перед её глазами плыла, но затем она сделала над собой усилие, и ровные, твёрдые буквы стали вырисовываться. Китель выпал из рук.
На белом клочке ткани было вышито: «Ричард Себастиан Д’Эрден-Ройс, 2 эскадрон».*
***
Трясло. Трясло. Её трясло.
В сотый раз глубоко вдыхая и приказывая себе успокоиться, Ариана села на кровать. Часы показывали половину второго, а Себастьяна ещё не было. Или не Себастьяна?
Дверь скрипнула внезапно. Вошёл неСебастьян, при виде которого сердце, и так выделывающее сумасшедшие кульбиты, забилось просто бешено, а кровь отлила от лица.
– Добрый вечер, - поздоровался он, не сводя глаз с принцессы.
– Как ты себя чувствуешь?
Ответить сил не было. Ни одной самой маленькой силёнки. Он подождал несколько секунд, затем, видимо, понял, что ответа не будет, положил промокший плащ у камина и подошёл к Ариане на расстояние вытянутой руки.
– Почему ты не ложишься? Уже поздно, - заметил он и взглянул на неё взглядом, забирающимся в самую душу.
– Что-то случилось?
Давай. Нужно. Ты сильная, ты сумеешь.
– Всё хорошо, - хрипло ответила она, стараясь придать голосу больше спокойствия и заглядывая в ледяной омут его глаз.
– Я только беспокоилась о тебе, Ричард, и поэтому не легла.
– Ты зря беспокоилась. Не нужно ждать меня, - произнёс он насмешливо и повернулся спиной к ней, развешивая плащ на стуле.
– Я прихожу…
Широкие плечи замерли. Кажется, он перестал дышать. А потом повернулся к Ариане. Медленно, так медленно, что дух захватывало. Огонь отбросил свет на его мужественное, правильное лицо. Сейчас оно было каменным.