Шрифт:
Всеволод РЕВИЧ
ЕСТЬ МЕРТВЫЕ, КОТОРЫХ НАДО УБИВАТЬ
После необыкновенного взлета в 60-70-ых годах отечественная фантастика впала в раздумье, хотя, казалось бы, именно сейчас, освободившись от цензурного досмотра, ей бы обрести второе дыхание. Но, видимо, существуют непознанные законы, управляющие волнами творчества. Нечто подобное происходит и в нашем кинематографе, и в "большой" литературе.
Но было бы неверно утверждать, что кроме чернухи, отвратившей от себя и читателей, и зрителей в фантастике 80-90-ых годов нет не только серьезных, но и принципиально новых произведений. Одной из центральных в ней стала тема альтернативной истории. Нельзя, конечно, сказать, что она возникла в фантастике только за последнее время. Но раньше авторов интересовала скорее сама возможность этого феномена, нежели его результат. Можно вспомнить роман Дж.Финнея "Меж двух времен", в котором ЦРУ разрабатывает бескровный проект ликвидации Фиделя Кастро. Для этого достаточно направить агентов в начало века, чтобы они помешали встрече его родителей. Что было бы с будущей Кубой
Вот ведь как интересно получается. Когда-то ОНИ считались настолько социально недоразвитыми, что МЫ, вооруженные единственно верным научным мировоззрением, снисходительно поучали их азам политграмоты. История и в прошлом, и в будущем должно была развиваться только по установленным нами законам, а потому шаг вправо - шаг влево расценивался как побег со всеми вытекающими из него последствиями. Может быть, потому мы высокомерно проигнорировали вышедшую еще в 1956 году книгу Филипа Дика "Человек в Высоком замке", где было сделано предположение: что случилось бы с нашим миром, победи в Второй мировой войне державы оси... Вот-мол до чего буржуй договорился. Такого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Но если бы мы умели или осмеливались думать чуточку пошире, то могли бы разглядеть, что - даже с тогдашних позиций - книга Дика проникнута подлинной ненавистью к фашизму, а нашествие новоявленных гуннов расценивается в ней как глобальная катастрофа.
... После окончания войны прошло лет пятнадцать. К этому времени гитлеровцы уже решили проблему евреев, цыган и других "бродячих" народов. Ликвидацию африканских негров они заканчивают , хотя и сами не понимают, зачем это делают. США стали протекторатом Германии и Японии. Россия еле дышит за Уралом, Украиной распоряжаются немецкие фермеры... Такова исходная картина мира по Ф.Дику.
Единственно серьезный упрек, который мы имели бы право предъявить автору, заключается в том, что уж больно незначительно место, отведенное им России. Проигрывая, мы бы, конечно, не сдались столь смиренно, и даже через пятнадцать лет после окончания войны Россия не была бы покорной рабой на сибирских задворках. Вряд ли в этом можно сомневаться, все мы видели, как позорно бежали американцы из Вьетнама, а мы из Афганистана.
Но не будем увлекаться предположениями - на самом-то деле мы победили, и какой бы ценой ни далась нам эта победа, народ свою стану отстоял, незванным хозяевам сесть себе на шею не позволил. Будем же снисходительны к
– 2
американскому автору, который многое знал лучше нас, но еще больше он не знал.
Когда, наконец, роман Дика все же добрался до нас, я имел честь написать на него рецензию, в которой искренне предположил, что едва ли найдется отечественный фантаст, который положил бы в основу своей книги такую же жуткую историческую гипотезу. Не со страха, нет, а потому что мне казалось /и сейчас кажется/, что после немыслимых страданий, которые выпали на долю нашей страны, заниматься литературными играми кощунственно и постыдно. Не та тема.
Ах, я был наивен! Не успела высохнуть типографская краска на рецензии, как Сергей Абрамов дважды тиснул свою "утопию" - "Тихий ангел пролетел" /1994 г./. Обозначение "утопия" принадлежит автору, и это действительно утопия, если считать ее главным признаком умилительность, чему вовсе не мешает обилие грубых слов из полууголовного, а иногда и одесского арго /"Киндэпнули тебя, флюгер, фигец котенку Машке", "И что вы себе думаете? Ильин-таки сел" и т.д./ Правда, в этом отношении Абрамову далеко до аксеновского "Острова Крым", в котором наличествует полный набор русской ненормативной лексики. Надо ли искать лучшее доказательство неограниченной свободы слова там, у них? Стоило человеку уехать и ему, блин, стало все доступно... Но, как говорится, ценим "Остров Крым" не только за это.
Я назвал единственное ограничение, которое накладывает на перо Абрамова суровая необходимость печататься в отечественных типографиях. В отношении же содержания его ничто не стесняло.
Странная это книжка. Со многим в ней можно согласиться. Например, с тем, как он разделал под орех жизнь нашей славной державы при коммунистах. Не стал автор также церемонится с Сталиным и его камарильей; в начале 1942 года от них - по Абрамову - не осталось и следа, ни в книге, ни в истории.
Ныне же страна процветает, в ней, как и почти во всем мире, з д о р ов а я э к о н о м и к а /подчеркнуто автором/. Даже обыкновенный кочегар имеет возможность за смену опрокинуть десяток банок пива "Хейнекейн" и закусить отличной колбаской. Если не роскошествовать, то треть зарплаты остается на то, чтобы накапливать сбереженьица на дачный участочек... Ну, наконец-то на Россию просыпался золотой дождь. А почему? А потому, что нас победили гитлеровцы. Неслыханных зверств они творить не стали. Врали нам, стало быть, про них. Расстреляли, правда, какую-то шушеру. И книжечки, конечно, кое-какие сожгли, но по-преимуществу того же Сталина. Через несколько лет их - и наш - фюрер скончался естественной смертью. На смену ему столь же естественно пришел Аденауэр. Российская же социалистическая идея плавно перелилась в национал-социалистическую, а еще конкретнее - в русскую, которая давно ждала своего часа. И вот дождалась. /О судьбе евреев автор, правда, деликатно умолчал/.
Трудно, должно быть, найти другое произведение, где бы связь так называемой русской идеи с фашизмом была бы продекларирована столь открыто и простодушно. Даже не связь - идентичность.
Если пользоваться советской фразеологией, то у автора просто не хватает слов, чтобы выразить полное удовлетворение. Ни о каких неприятностях от нашествия немцев он и не вспомнил. Какие там еще фермеры на Украине? Гестапо даже гебешников с распростертыми объятиями приняло в свои ряды: кто же станет бросаться такими профессионалами. Не было ни бредовых идей о жизненном пространстве, ни о превосходстве арийской расы. Не было лагерей смерти, душегубок, крематориев, Бабьего Яра, варшавского гетто, не было и сопротивления - ни французского, ни югославского, ни белорусского... Ничего не было... А всего лишь пролетел над Россией тихий ангел то ли со свастикой, то ли уже с руническим знаком на рукаве и стала она жить, да поживать, да добра наживать под сенью дружеских штыков.
Мы похожие теории уже слышали, так что ничего нового автор нам не со
– 3
общил. Любопытна разве что эволюция самого Абрамова. Большинство его многочисленных книг, выходивших в прошлом в соавторстве с отцом, а потом и в результате самостоятельных усилий никаких мыслей не содержали. Будем справедливы - вредных тоже не содержали. Иногда Сергею Абрамову что-то удавалось. Например, в повести "В лесу прифронтовом" несколько физиков проводят опыты с машиной времени, и в результате одного из них внезапно появляется грузовик с эсэсовцами, которые направляются с явно карательными намерениями в ближайшее село, жители которого, разумеется, ни о чем не подозревают: война-то давно кончилась. Тогда можно было подумать, что автор справедливо предупреждает об опасности непродуманных экспериментов. Но раз уж случилось непредвиденное, то и автор, и его герои заняли правильную нравственную позицию: почти невооруженные студенты должны остановить карателей во что бы то ни стало, даже ценой собственных жизней. Что же случилось с редактором еженедельника "Семья", в котором он вроде бы проповедовал незыблемые, можно даже сказать христианские, ценности? А то и случилось к чему, видимо, давно лежала его писательская душа. И я склонен думать, что это неплохо - человек раскрылся, и мы по крайней мере не будем заблуждаться в его истинных умонастроениях. А заодно с ним раскрыли свои карты и все те, кто способствовал изданию сего ценного труда - редактор журнала "Четвертое измерение" М.Латышев, иэдательства "Олимп" и "Терра". Будем знать. Пригодится.
Вот почему я и начал разговор о повести Абрамова с фразы: "Вот ведь как интересно получается". Теперь уже мы должны учиться у американского автора демократическим взглядам, принципиальности, непримиримости в борьбе с таким, увы, неуничтоженным злом, как фашизм.
Но позвольте, возразят те, кто читал оба произведения, ведь и американец изображает в своей книге японских оккупантов вовсе не злодеями, не насильниками. Есть тут маленькая разница. Дик угадал тенденции послевоенного развития Японии и изображает японцев как нацию, отринувшую свое прошлое, стыдящегося его, стремящегося искупить свою историческую вину перед другими народами. Как мы знаем в настоящей, невыдуманной истории, то же самое произошло и с немцами. Но у Абрамова нет ни слова ни о покаянии нации, ни о преступлениях нацистов. Напротив, именно потому, что они были такими "крутыми", им и удалось навести образцовый орднунг и в своей стране, и в нашей, и во всем мире. Нам бы самим нипочем не справиться...
Уже помянутый "Остров Крым" Василия Аксенова был написан задолго до "Тихого ангела..." Он появился в печати как раз тогда, когда советские "Антеи" высаживали ограниченный контингент на афганских аэродромах. Но книги можно сравнивать по степени авторской свободы. Вот что написал один, как только получил возможность свободно выговариваться, а вот что написал другой. /О разнице талантов здесь мы говорить не будем/.
Сочиняя свою "утопию" Аксенов, понятно, не мог еще знать ни об Афганистане, ни о том, когда начнется перестройка, ни о том, во что она превратится. Но из той части книги, которая посвящена описанию бывшего СССР, становится до боли очевидной неизбежность разрушения, казалось бы, прочнейшей системы. Как во время спитакского землетрясения выяснилось, что в связующие растворы воровски подсыпали песочек вместо цемента, так тот же песочек подменил цемент в масштабах всей страны. Стругацкие, правда, предвидели этот крах задолго до Аксенова, но они были вынуждены высказываться более или менее иносказательно, тогда как удравший за пределы влияния 5-ого отделения КГБ Аксенов рубил с плеча и называл вещи своими именами. Я бы не называл манеру изображения нашей доперестроечной жизни сатирической, хотя Аксенов, похоже, стремился к этому. Но сама действительность была такой, что если самым натуральным образом, волосок к волоску, по Шилову, выписать ее портрет, то он перешибет всякую сатиру, особенно когда речь заходит о моральном разложении верхних эшелонов власти.