Есть такая болезнь - жизнь
Шрифт:
– В детском доме я воспитывалась и хлеб на пол мы не бросали, и ели все до крошечки.
– Что Ксюша? В детском доме?
– Да, потом папа мне операцию сделал, много операций. А теперь у меня и папа и мама есть, и мальчик в животе.
– Ксюша, ты с мамой иди на улицу, я сейчас.
Они вышли.
– Дмитрий Сергеевич, Вы отдали дочь в детский дом?
– Нет, Любовь Федоровна, мы взяли дочь из детского дома. Не знаю я ее биологических родителей и знать не хочу. Она такая какая есть, будем воспитывать. Насчет хлеба и еды она права, согласитесь. А вот попрекать ребенка ортопедической обувью не этично,
– Тут элитные дети, я не могу.
– Она элитный ребенок. В отличие от остальных. Девочка перенесла шесть сложнейших операций, никто предположить не мог, что она жить будет. Не хотите мы другой сад найдем, или няню возьмем. Еще ее кто попрекнет, все пожалеете.
– Я буду говорить с директором.
– Я тоже, только нашего института. Вы же наш подшефный садик.
– Я думаю, мы решим все вопросы с Ксенией.
– Хорошо. Очень на это надеюсь.
====== Часть 141 ======
Юля никогда еще не чувствовала себя такой счастливой и несчастной одновременно. Счастливой, потому что появился человек занявший все жизненное пространство. Несчастной, потому, что она не знала какое место в его жизни отведено ей. Он ничего не обещал, ничего не требовал. Иногда ей казалось, что он просто пользуется ей. Никаких объяснений, никаких надежд. С ним она становилась кошкой, которая трется об ноги, выпрашивая ласку, и боялась получить вместо ласки пинок. Он все время спрашивал с нее что-то, то хорошую учебу, то отказ от сигарет. Он чувствовал запах табака, даже если она курила утром, а встречались они вечером. Он не терпел опозданий, неаккуратности, и сам был пунктуален и точен. Она менялась, перекрасила волосы, сменила духи. При этом он не просил, не требовал, просто намекал. Намек воспринимался ею, как руководство к действию. Отец заметил перемены и удостоил ее парой комплиментов. Мама не замечала ничего. У нее опять новая семья и все мысли только о муже и младшем сыне, который жил теперь с ней. Кате она не говорила о своих отношениях со Степаном. Степан Тарасу видимо тоже. В жизни семьи произошли перемены, Вера родила дочь. Она отказалась от няни и с детьми возилась сама. Похудела, даже отощала, приобрела землистый цвет лица и темные круги под глазами. Одному год, другой две недели, один уже бегает, другая орет, не переставая.
Болело горло, голос пропал, она хрипела и кашляла. В институт не пошла, температура и слабость. Юлю душили слезы. Вчера у Степана было дежурство, они могли встретиться сегодня в четыре. Теперь все. Она позвонила ему.
– Жаль, я надеялся и у меня к тебе дело. Ладно, перестрою планы на вечер. Пока.
Юля рыдала. В комнату вошла Вера, принесла чай с малиной и медом, и еще таблетки.
– Пей, так плохо?
– Плохо, если бы ты знала как мне плохо.
– Сейчас поспишь, будет легче.
Она укрыла Юлю одеялом, и хотела еще что-то сказать, но заплакал ребенок и она ушла. Юля уснула.
В пять раздался звонок в дверь. Вера открыла.
– Вы к кому?
– Добрый вечер, девушка, я к Юле, можно?
– Вера, меня зовут Вера. Юля разболелась, проходите в гостиную, я ее сейчас позову. Что сказать, кто Вы?
– Степан.
Он улыбнулся, глядя на светленького кудрявого
– Не твое дело.
– Я поставлю чай, Вы голодны? Может ужин?
– Нет, спасибо, не утруждайтесь, Вера.
Снова заплакал ребенок, затем заревел старший.
– Хозяйку из себя строит, стерва.
– Это твоя мачеха? По моему, она очень мила, только замученная.
– Чему ей радоваться? Дочке две недели, она только после кесарева. Старшему год. А Сашка и Андрей в садике. Отец их приведет. Хоть бы ей трубы перевязали, плодиться как крольчиха.
– Так это твоя сестра орет?
– Степан, у меня брат Данил и брат Ярослав. Все. Остальные дети Веры.
– И твоего отца.
– Я их не заказывала.
– У тебя забыли спросить. Я что пришел, ко мне приезжает бывшая жена и дочь. Жена уедет, скоро, а дочь останется. Вот такой расклад.
– Ты меня бросаешь?!!
– Нет, если ты ничего не имеешь против моей дочери. Но видя твое отношение к малышам, не знаю.
– Не надо, не бросай меня. Я просто Веру не люблю.
– За что? Я не собираюсь выбирать между тобой и дочерью, дочь есть дочь. Понимаешь?
– Да. Когда ты нас познакомишь?
– Не знаю, Юля. Я подумаю. По обстоятельствам.
– У тебя жена тоже была стерва?
– С чего? Не нарывайся, детка.
В прихожей слышалась возня, потом раздался женский голос.
– Вера, мама дома?
– Нет, Марина, они на даче. Проходи.
– Давай Владика, и корми Асю. Бедная девочка плачет и плачет. Почему она все время плачет?
– Не знаю, может молока мало. Она и не поправляется.
В гостиную вошла женщина, при виде которой у Степана по спине побежали мурашки. Она была дивно хороша, явно за тридцать, но возраст определить было трудно.
– Юля, у тебя гости? Представишь?
– Степан. Мы приятели с Юлей.
– Слышала от мужа. Вы новый травматолог.
– Да, а вы?
– Борисова Марина Александровна. Я жена Тельмана Сергея Владимировича.
– Очень приятно.
Марина почувствовала его хищный взгляд, но будучи опытной женщиной ответила ему таким холодом, что вызвала невольную улыбку. Она вернулась в комнату Веры.
– Это моя тетя, сестра отца.
– Еще один характер.
– Да, в сочетании с идеальной внешностью. Она всегда была моим идеалом. Только вот муж у нее…
– Потрясающе умный человек. Да видимо за каждым великим мужчиной, стоит гениальная женщина.
– Ты о чем? Когда мой отец жил с моей мамой, он не был директором, и той величиной, что сейчас, он тоже не был. Хочешь сказать, что Вера гениальна?
– Ты сама все сказала.
– Вот еще!
Ее прервал звонок в дверь.
– Привет, Юля.
В дверь вошли Дима и Ксения. Последняя, хромая и приволакивая ногу, с невероятной скоростью влетела в гостиную.