Есть такие
Шрифт:
Сестрицы совсем не были похожи друг на дружку по внешности. Лера была помоложе, посветлее, пополнее, любительница поболтать. Настя -- постарше, потемнее, повыше, построже, более молчалива. Но обе делали абсолютно одинаковые выводы хоть из событий, хоть о личностях, хоть о различных местах, хоть о способах достижения целей. По складу характера обе практически всегда ко всему были в оппозиции, никогда не поддакивали в разговорах, никогда не соглашались, чаще противоречили, критиковали для выяснения истины или просто для возбуждения полемики.
Когда-то их родители позаботились о том, чтобы единственные их дочери всю жизнь прожили рядом, и купили им одинаковые квартиры в одном подъезде, одной на втором, другой на третьем этаже. Обе уже успели вырастить по сыну, которые покинули их,
– Простые эти абхазцы, - резюмировала Лера.
– Одноклеточные, - поддакнула Настя.
Напоследок три недели шастали по пляжам Адлера, отмечая разительную чистоту морской воды по сравнению с загрязнённостью в Крыму, с мутностью в Анапе, с заиленностью в Ольгинке.
– О! Тронулись!
– В голос промолвили боковые соседки.
Все взглянули в окна, облегчённо вздохнули, и на душе у всех полегчало -- начало пути к дому!
Как-то в первые часы попутчики оказались не очень разговорчивыми, хотя Лера познакомилась с дамами, те дали ей какие-то брошюрки. Настя с Богданом молчали, глядя в окно и прощаясь с морем. Верхний сосед, расстелив постель, сразу же отвернулся к стенке. После лёгкого обеда Настя лёжа прислушивалась к беседе Леры с Богданом, которые играли в карты. Потом обратила внимание, что боковые соседки дружно разбирали чтение Библии, совершенно игнорируя недовольство соседей даже находящихся за стенкой.
– Свидетели Иеговы.
– Шепнула Лера Богдану, кивнув на дамочек.
– Только этого нам не хватало! Неужели не понимают, что мешают окружающим. Взрослые ведь! Конфликтовать не хочется...
Всё-таки сосед из-за стенки сделал им замечание:
– Голоса притушите, женщины! У нас дети заснуть не могут.
Рождённые после второй мировой войны не особо верили в Бога, хотя в любом жилище старшее поколение потаённый уголок с иконками имело. А после "перестройки" заводы закрывались, выбрасывая людей на улицу, народ нищал, а духовенство расцветало, монастыри, храмы восстанавливались, новые строились, один краше другого. Религию превратили в бизнес, в каждом храме торговые лавочки, цены растут быстрее, чем в супермаркетах. Прейскурант цен посмотришь и хочется сразу перекреститься -- не от лукавого ли это?
– - крещение столько-то, отпевание столько-то... А батюшка говорит, что это не плата, а добровольное пожертвование. Недавно Центрбанк изъял лицензию у какого-то московского банка, где хранились все церковные сбережения. Они с сестрицей несколько дней хохотали над потерями духовенства -- давно пора направить их финансы на дела более праведные. Это раньше староверы, раскольники, дырники, топольники уходили подальше от народа за Урал, в Сибирь, чтобы сохранить свою веру, а сейчас сколько всяких религиозных течений развелось! Как у дурака махорки! И ведь как действуют -- нагло! В квартиры стучатся, на улице останавливают, литературу впихивают, настойчиво всем своё мнение навязывают, и каждый считает, что только их вера истинная. Но ведь на дворе давно 21-ый век! Люди уже не заблудшие овцы! Да и истины, как говорят мудрецы, три -- моя истина, твоя истина, и истинная истина.
Их попутчицы недолго сохраняли тишину. Как оказалось, их в вагоне набралось около десятка, и все потихоньку стали собираться около своей старшей, что сидела в их отсеке. Настя поморщилась, так как её попросили отодвинуться к окну. По разговорам понятно было, что те ездили на свою шабашку, или по-светскому "семинар". И так как их оказалось большинство, они тут же стали обрабатывать соседей по полной программе, да так напористо, что Богдан оставил картёжную игру и забрался на свою верхнюю полку. А Лера с Настей, переглянувшись, тут же встали в позу. На все уговоры сектантов тут же задавали провокационные вопросы, которые частенько ставили женщин в тупик. Их наставница была властной женщиной и открыто негодовала, ведь свидетелями дебатов была вся её группа. На любую протестную фразу та открывала свою Библию с закладками, читала соответствующие выдержки и гордо говорила: "Здесь так написано!", остальные согласно кивали головами. Ей не хотелось ударить лицом в грязь перед своими подопечными, что вторили ей. Но сестрицы в силу своих оппозиционных наклонностей не сдавались, не согласились ни с одной догмой, что та зачитывала в своих закладках. В общем, полемика бурно продолжалась. Если поначалу, как и всегда, более эмоционально вступила в разговор Лера, то Насте вся эта белиберда надоела, и она решила разогнать всю эту толпу:
– Но вы согласитесь, что на заборах тоже пишут! И все эти книги тоже написали люди, а не Бог! И каждый писал и переписывал всё это в угоду кому-то, кто был у власти! Оглянитесь вокруг, и в наше время историю переписывают после каждого ушедшего правителя, правда, Украина в этом порыве переплюнула всех.
– Вы что, совсем не верите в Бога!
– Почти хором пытались они принизить её нравственность.
– Я верю. И в Бога, и в Чёрта!
– Женщины, успокойтесь.
– Вклинилась Лера.
– Мы обе крещёные, но общаемся с Богом напрямую, нам не нужны посредники при разговоре с Господом, тем более такие, как вы.
– И, улыбнувшись, всё-таки не смогла закончить "интересную" беседу на последней ноте.
– Вообще, из всех религий мне по духу ближе всего буддизм. Кстати, православная вера очень многое переняла от язычества.
Тут завизжали все сразу, упрекая её в предательстве православной веры. Настя не удержалась от строгости:
– А вы сами никого не предали! Ведь вы практически все были православными, вы предали веру своих предков! Стали сектантами. Кто из вас видел или слышал Иисуса Христа или отца его Иегову?
– - Никто! А называете себя "свидетелями" Иеговы! Вы лжёте людям, лжёте себе. Вы являетесь по большому счёту лжесвидетелями Иеговы!
Тут одна умненькая решила подколоть упёртых сестричек, а может просто хотела выслужиться перед старшей:
– Вы поди и молитвы-то ни одной не знаете!
И Лера, конечно, выступила. Начала с "Отче наш", потом утреннюю молитву "Оптинских старцев" продекламировала, "Богородицу" и так далее -- громко, с выражением, без единой запинки. Настя, естественно, дополнила. Видимо, настоящие христианские молитвы благотворно действуют и на прочие религиозные течения, так как пока они весь свой репертуар не исполнили, никто не посмел их даже прервать. А может сыграло роль то усердие, с которым они демонстрировали свои способности.
– Вот так!
– Съязвила Лера.
– А ты за каждым словом суёшь свой нос в книгу. А просто ответить слабо?
– Девочки!
– Простодушно по-матерински попеняла им Настя.
– Вы все до единой очень агрессивны, а "агрессия" -- противоположность слову "любовь". С вами, честное слово, не хочется общаться даже на житейские темы, не говоря уж о духовных сферах. И давайте идите по своим местам, вы здесь всем уже осточертели!
Наставница в глазах своих товарок была повержена, хотя и пыталась ещё как-то реабилитироваться, но все стали расходиться, разговаривать больше не хотелось. В наступившей тишине Лера с Настей, перемигнувшись, с душевной победой решили поужинать. Богдан, смеясь, спустился к ним:
– Молодцы, женщины! Отделали сектантов по всем швам! Приятно было присутствовать.
– Помолимся перед едой.
– Перекрестилась, смеясь, Лера.
– Угощайся, Богдан.
Где-то часа через полтора злые попутчицы покинули поезд. Ещё чуть раньше вышел их неразговорчивый сосед с верхней полки. А перед ними с билетом в зубах появилась старенькая худенькая женщина с небольшой клетчатой сумкой и картонной коробкой, перевязанной крест-накрест бельевой верёвкой.
– Добрый вечер!
– Произнесла, вынимая билет изо рта и улыбаясь.
– Извините, что потревожила вас в столь поздний час. Молодой человек, поставьте, пожалуйста, под столик мою коробку. Она тяжёлая.