Естественное убийство – 2. Подозреваемые
Шрифт:
– Цена была хорошая.
– То-то и дело, что цена. Цена – не дело. Сегодня цена, а завтра – пшик. Бляди и инфляция! А дело – оно же живёт, растёт. Как семья. Румянцева не дала продать. Умела уговорить. Всякое, конечно, бывало. Чуть не до мордобоя у нас доходило, и что?
– Что?
– Вот я и говорю – энергия. Дело-то встало, расцвело. Бабки уже давно сами себя регулируют и приумножают. То-то! Вот и дай бог ей всего хорошего!..
Но бог не слишком торопился давать Евгении Румянцевой всего хорошего. Как только она приобрела собственную квартиру и решила, наконец, маму к себе перевезти, родительница умерла. Хозяин той самой продуктовой лавки телеграмму прислал… То есть уже, конечно, к тому времени хозяин супермаркета.
А вот отец хоть и деградировал окончательно,
Евгения Румянцева, получив телеграмму от владельца супермаркета, слетала в родной город, оплакала мать. Этот самый владелец ей и сообщил, что отец продал квартиру. После чего исчез. Евгения Румянцева снова сходила в районное отделение милиции – и разузнала остальное. И отца оплакала тоже. В конце концов, когда она была маленькая, он очень её любил. В детстве она свято верила, что, случись Третья мировая война, – папка спасёт и её, и весь советский народ! Третьей мировой не случилось. А он не смог спасти всего лишь себя. Евгении Румянцевой было очень жаль и мать, и отца. Всё, что она о них, по сути, знала – это только то, что они её мать и отец. Для обыкновенной жалости вполне достаточно.
Её дочь – хорошенькая девочка Аня – о своём отце знала ещё меньше. Знала, что мама его любила. И что его убили. Что любила – Женька ей говорила всегда. Что убили – крикнула дочери в сердцах, когда Ане было одиннадцать. Некрасиво крикнула. И совершенно ни к чему:
– Когда твоего отца убили, я осталась на улице, потому что он не был на мне женат! У него была законная супруга и двое детей. Ты ему была не нужна! Если бы ты была ему нужна – он бы развёлся вовремя, женился бы на мне – и был бы у тебя отец, который тебя, дрянь, воспитал бы человеком! Но ему было на тебя наплевать. Надо было и мне на тебя наплевать и сделать аборт! Если бы ты знала, сколько я жизни на тебя потратила, сколько недоспала!.. Всё для тебя, а ты!.. Будь ты человеком, ты бы мне ноги целовала, а не шлялась неизвестно где, скотина!
Аня тогда пришла домой в десять часов вечера, и от неё пахло вином. Она не предупредила мать, что задерживается. Это было очень некрасиво. Как, конечно же, и вино в одиннадцать лет. Просто у Аниной одноклассницы уехали родители, и девочки собрались и решили попробовать шампанское. Они выпили целую бутылку на семерых и немножко окосели. Но узнать вот так вот, пусть даже и за дело, что твой отец тебя не хотел, а мама сожалеет, что не сделала аборт, – это слишком!
Наутро Евгения кидалась дочери в ноги, плакала и просила прощения. Дочь не простила:
– У тебя был отец. И что, это именно он воспитал тебя человеком? Может быть, человеком тебя воспитала бабушка? Судя по тому, что ты о ней рассказывала, она никогда не кричала тебе, что зря не сделала аборт.
В подростках нет жалости. Ничего не бывает
Как мать ни извинялась перед дочерью – ничего не вышло. Аня приходила домой вовремя, приносила из школы отличные оценки, но она совершенно отдалилась. А ведь они и прежде-то были не особо близки. Евгения Румянцева слишком много работала. Мать и дочь абсолютно перестали общаться хоть на какие-нибудь темы, кроме «посуду помой, неряха!» и тому подобных.
Когда Ане исполнилось двенадцать лет, бог опомнился, что недодал её матери хорошего. И Евгения Румянцева встретила мужчину своей мечты. Он был красив, умён и деятелен. И у него были жена и ребёнок. «Ленивая обезьяна» жена и тринадцатилетний, разбалованный мамиными ужимками и папиной занятостью пацан, со всеми стигмами подростковости и прочими неприятностями характера, проистекающими из вседозволенности и гормональных бурь. Виталий Андреевич – так звали мужчину мечты Евгении Румянцевой – немедленно развёлся с женой и предложил даме сердца ещё и руку. Предложил как положено – с роскошным букетом и обручальным кольцом. В ресторане «Пожарские котлеты». Евгения согласилась выйти за него замуж. Бывшая жена Виталия Андреевича отпустила его на волю без особой крови и скандалов. Но на определённых условиях: квартира, дача и машина остаются ей; также он выделяет ей определённую сумму ежемесячно; сына он забирает с собой, в свою новую жизнь. Виталий Андреевич на всё согласился. Он не был ни бедным, ни жадным. Да и сына своего он очень любил. Евгения Румянцева была немного шокирована тем, что родная мать с удовольствием спровадила сына к совершенно чужой тётеньке, но с решением Виталия Андреевича согласилась. Пусть у них будет двое детей. Так даже лучше.
Сперва особой идиллии не получалось. Медовый месяц Евгения Васильевна и Виталий Андреевич провели на Гавайях. Но не одни, а с детьми. Они думали, что таким образом детки сблизятся. Взрослые очень плохо представляют себе объективную картину мира. Медовый месяц смело можно было назвать «месяцем в аду», хотя островные пейзажи если что и напоминают – то именно воплощённый рай. Подростки шипели друг на друга и на счастливых молодожёнов. Устраивали пакости друг другу – и счастливым молодожёнам. Когда подростки не шипели – они кричали. Когда они не кричали – они орали. Однажды сынишка Виталия Андреевича – Валерик – назвал Евгению Васильевну блядью. За что тут же получил по морде лица от своего кровного папаши. Удивительно, но после этого страсти слегка поутихли – и назад, в Москву, так и летели – притихшими. Причём все. А спустя пару месяцев Евгения с радостью обнаружила, что её дочь тянется к отчиму. Они подолгу разговаривают по вечерам на кухне, и по отношению к матери Аня стала уважительнее. И даже как-то сказала:
– Мам! Я рассказала Виталику о том, что ты жалеешь, что не сделала аборт. А потом передо мною извинялась. Он со мной поговорил, и это… В общем, я тебя прощаю. Это ж ведь не на самом деле так. Ты же просто сказала сгоряча? Ты же меня любишь больше всего на свете, да? Даже больше Виталика?
– Ну конечно! – Женя кинулась обнимать своё образумившееся сокровище и вновь просить у неё прощения, обливая слезами.
– Так ты любишь меня больше Виталика? – ещё раз уточнила Аня.
– Разумеется.
– То есть меня ты всегда и за всё простишь?
– Мать всегда простит своего ребёнка! – захлёбывалась счастливой белугой бизнесвумен Евгения Румянцева.
– Но не всегда простит своего мужчину, да?
– Да-а-а… – не обращая внимания на контекст, продолжала рыдать Женька.
Чуть позже ей пришло в голову, что вопросы дочь задавала странные. Да только кто там разберёт, что у них в головах намешано? Простила за злое, ненужное – и хорошо. В семье отношения наладились – вот и отлично! Дети даже сдружились. И не только дочь, но и пасынок стал вести себя вежливо. А затем – и вовсе по-человечески. Однажды вечером, когда отец был в командировке, а Аня уже отправилась спать в свою комнату, Валерик подошёл к Жене, обнял её и сказал: