Естественное убийство. Невиновные
Шрифт:
И хотя настоящая преступность есть, и стреляют в Москве, в Подмосковье и на необъятных просторах нашей родины нередко, и погибшие от руки бандитов люди тоже попадают на стол судебно-медицинского эксперта, но всё же с колоссальным преимуществом лидирует то, что Северный для себя давно определил как «естественное убийство». Когда смотришь на мир сквозь увеличительное стекло секционного стола, называть иную смерть смертью язык не поворачивается. Только убийством. Убийством себя ли, своих близких – но убийством. И никак иначе. Хотя в протоколах это называется «неестественной смертью», и свой термин «естественное убийство» Северный документально узаконивать не собирался, но лучше и не скажешь.
График смерти, составленный по стране, представляет собой кривую, неумолимо ползущую вверх. С каждым годом всё больше и больше трупов, полученных в результате того самого «естественного убийства». Сколько ещё кривая будет стремиться вверх и до каких жутких показателей доберётся – неизвестно. И как-то даже думать об этом не хочется. За долгие двадцать
Ох, разве мог представить себе Алексей Всеволодович Северный, что когда его сыну будет пятьдесят, то он будет гораздо моложе своего физиологического возраста внешне и по данным физикально-лабораторных обследований, но думы его будут безнадёжнее дум глубокого старца.
К чёрту! В конце концов, от судмедэксперта требуется не так уж много. Заключить, что человека не стало от того, что ему проломили бутылкой череп, тщательно вымыть руки – и взяться за следующий труп. И так бесконечно.
Да и всё у него хорошо. Опарышей руками молодые разгребают. Как и положено табелью о рангах. А он, Северный Всеволод Алексеевич, – начальник отдела сложных экспертиз бюро судебно-медицинской экспертизы Главного управления здравоохранения. Да-да, как на зоне – начальник. Не заведующий, не командир. Гражданин начальник. У него достаточно просторный, по сравнению с каморкой для швабр, и вполне светлый кабинет. И к секционному столу он сейчас подходит не так часто, как в молодости. Его гора трупов давно превратилась в холм. Он – весь в белом. И в светлом. И «болит душа» – не более чем фигура речи.
Вот и приехали…
–Здравствуйте, Всеволод Алексеевич.
–Доброе утро, Всеволод Алексеевич!
–Всеволод Алексеевич, вас сегодня просили быть на кафедральном совещании. Звонили, очень просили… И ещё из гистологической экспертизы… И судебно-биохимический отдел хотел…
–Всеволод Алексеевич, вы посмотрите, у меня там… Из танатологии прислали.
–Всеволод Алексеевич, протокол вскрытия Анастасии Леонидовны Корсаковой у вас на столе. Медико-криминалистический отдел специально для вас постарался.
Глава тринадцатая
Ближе к концу рабочего дня Северный наконец-то уединился с протоколом вскрытия гражданки Корсаковой. Тщательно всё изучив, он взялся за телефонную трубку.
Первый его звонок был адресован заведующему той детской реанимации, где лежала безымянная новорождённая Корсакова, извлечённая им из обувной коробки.
–Скажи-ка мне группу крови малютки?.. Угу. Спасибо. Её кто-то навещал? Справлялся о состоянии здоровья? Некий Саша, представившийся охранником? Больше никто? Спасибо ещё раз. Кстати, как она? Стабильна, жива и почти здорова? Замечательно. Вы через пару дней готовы выписывать? Тут тебе ничем помочь не могу. Ищи Корсакова или зятя его. Но лучше Корсакова. Он человек видный. Как он может собственную внучку из реанимации не забрать? Ну, ты понял, да? Не явится – перед тем как переводить в Дом ребёнка, обзвони журналистов пожелтее, с телефонами помогу, – и только тогда выписывай. При полном аншлаге.
После этого звонка Всеволод Алексеевич с минуту побарабанил пальцами по столу и набрал тех судмедэкспертов, что работали по данному телу. То есть – делу.
–Вы у мужа покойной взяли кровь, как я просил? Нет? Не можете с ним связаться? Прекрасно. Оказывает, так сказать, посильный вред следствию. Интересное дело. Спасибо.
Немного поглядев в окно, Северный сделал ещё несколько звонков. Любой человек, узаконенный в этом городе – а Олег Плотников был узаконен, – нет-нет да и обратится в больницу. С банальным, например, карбункулом ягодицы. Вот откуда, спрашивается, эта хворь бомжей у благополучного смазливого мальчика, удачно «вышедшего замуж» за дочь олигарха? А вот поди ж ты. Не иначе
–Интересное дело! – воскликнул он с интонациями Семёна Петровича, сверив ещё раз протокол вскрытия с листком из блокнота, где он записал группы крови малышки и её безутешного папаши-вдовца.
Сделав ещё пару звонков, Северный с полчаса барабанил по столу. И даже рявкнул на ни в чём не повинную аспирантку, засунувшую было нос в его кабинет по какому-то очень срочному, разумеется, поводу.
После этого он набрал охранника Сашу и назначил ему встречу в одном из неприметных, но уютных ресторанчиков. Где они и просидели пару часов, отлично поужинав, побеседовав о том о сём под хороший кофе и даже кое о чём договорившись.
Поздно вечером, уже из дому, он набрал Семёна Петровича. Отругал друга за то, что тот свинья, каких мало, и приличные люди убирают за собой постель, моют чашку, сыр ставят обратно в холодильник, а столешницу вытирают. Это было бесполезно, но вода камень точит. Вдруг хотя бы к седобородости Соколов хоть чем-то, хоть издали, начнёт напоминать цивилизованного человека? Затем напомнил, что Семён Петрович, кровь из носу, должен ходить в «Благорожану» всю неделю, как исправный часовой механизм, и совать нос куда только позволят и во что только сможет засунуть без позволения. Возможно, у них есть альбомы с фотографиями. Психокульты очень любят тщательно документировать каждый свой шажочек ко вселенскому счастью. Типа «межгалактический семинар естественников в деревне Кулибаки, слева направо – участники семинара…» Или «Сашенька К. формирует энергетический центр красного цвета», «Людочка М. обучает будущих матерей-слингоносиц. Участницы мастер-класса слева направо…», а также «Юленька М. ищет правильное состояние духа и находит его: “Роды – это божественная игра; вообще не важно, рожу я или нет!” Достигнув этого просветления, она рожает мёртвого ребёнка. Слева направо счастливые соучастники космогонического действия совершают обряд мудре горлового центра». И всякую подобную муть. На фотографиях ищи красивых молодых блондинок. Найдёшь – постарайся картинку стырить. Или сфотографируй на телефон. Только не трепещи, как девственница перед закланием! А то вечно у тебя на фото только ауры размазанные вместо лиц. Также интересуйся именами духовных, мать их так, акушерок, принимающих роды на дому. Требуй их портфолио. Или как оно у них там называется? Сколько родов приняла, какие исходы. Если что – клыпай глазами, как юный бычок, мол, интересуюсь, потому что верю в вас, как старушка в «Отче наш», но хочу акушерку самую духовно продвинутую, даже если у вас все хорошие. Между делом, вскользь, но когда главная гуру будет поблизости, скажи – да не гуру прямо в лоб! – а какой-нибудь товарке или товарищу по благокурсам, но чтобы та слышала, мол, ты, идиот, сперва не хотел ребёнка, просто так уж вышло. А у тебя – кредиты, бизнес разваливается и есть-то всего-ничего – машина и квартира. За первую ещё не расплатился, вторая – сарай сараем. А тут второй ребёнок. Ой, как не вовремя! Но ты его полюбил как родного, ещё когда он был массой делящихся клеток, и теперь, кроме счастья родиться в водопроводную воду, ничего другого ему не желаешь! Хотя кредиты… Запомнил? Исполняй! Вопросов мне, будь любезен, не задавай. Всё узнаешь ко времени, понял?.. Вот и умница. Ежедневные отчёты присылай. В произвольной форме, по электронной почте. Есть чем наглядно порадовать – прикрепляй. По телефону трепись умеренно.
–И вот ещё что… – в завершение разговора Всеволод Алексеевич нехарактерно замялся.
–Про Алёну хочешь спросить? – заржал быстро всё соображавший Семён Петрович.
–Нет! – рассердился не столько на друга, сколько на себя Северный. – Захочет – сама расскажет. Если сочтёт нужным. А не сочтёт – и так сойдёт. Мне её прошлое не то чтобы неинтересно. Оно мне интересно, врать не буду. Но это интерес скорее технический. А так-то – её прошлое для меня не важно. Мне важна она сама. Теперь можешь смеяться.
–Не буду я смеяться. Что я, совсем скотина? – обиженно пробурчал в трубку Сеня.
Алёна Дмитриевна так и не позвонила.
В понедельник не позвонила.
И во вторник не позвонила.
Не позвонила она также в среду и в четверг.
И пятидесятилетний мужик извёлся бы, как прыщавый юнец. Извёлся бы. Но у него была работа. И дело. Потому, объявив мораторий на свои чувства и желания, Северный яростно вгрызался в выяснение того, что же произошло в благополучном особняке благополучной дочери благополучного олигарха. В пятницу утром он получил пакет от частного детектива. Ему предстояло из огромного массива всякой информации выловить нужные и значимые крохи. Чем он пятничным вечером и собирался заняться. Под стакан хорошего виски, само собой.