Естественное убийство. Невиновные
Шрифт:
Всё в жизни Алёны Дмитриевны пришло в норму. Дочь не огорчала и, живя совершенно самостоятельно в теперь её законной квартире в Кунцеве (по тому адресу и в том подъезде, куда Соловецкую подвёз Северный), вела себя как взрослый и ответственный человек. Алёна, заботясь о дочери, даже завещание написала, хотя завещать, кроме скромного, хоть и уютного, удобного и современного коттеджика, особо было нечего. Но завещание есть завещание. Чтобы бабуля из Египтов-Германий не принеслась, в случае «если», собственность с внучкой делить. Алёнина дочь заслужила. Она хорошо училась, отлично соображала и с тринадцати лет сама зарабатывала не только пресловутые карманные деньги, но и на что повесомее – тряпки, обувь. И маме всегда преподносила хорошие подарки по
Так что дочь не огорчала. Нынешняя работа – не напрягала. Чем может напрягать работа в Ульяновской ЦРБ после безумств многопрофильной столичной клиники? Возможно, Алёна Дмитриевна и теряла квалификацию, потому что все плановые операции направлялись в Москву в связи с нищетой районной больницы. Больницу, кстати, и вовсе планировали закрывать. Об этом свидетельствовал, как минимум, последний бюджет, куда меньший бюджета празднования дня не то ландыша, не то деревянной свистульки в уездном городишке. Но Алёну Дмитриевну и это не расстраивало. Может, чёрт возьми, и права мамаша?! И нужно дёрнуть куда-то наобум и найти там себе занятие, кардинально отличное от всего, что знал и умел? Возможно, Алёна Дмитриевна – прирождённый собиратель устриц на калифорнийском побережье?.. Непонятно зачем Алёна Дмитриевна открыла себе визу в США.
Да и вообще за время жизни сильно за городом она стала спокойнее. Мужчин у неё не было вовсе. И она по ним, признаться честно, соскучилась.
Когда забирала свой загранпаспорт с визой, решила заехать к Сене, раз уж в Москве и время есть. Ночевать Алёна Дмитриевна собиралась у дочери. А у Сени собиралась выпить. Потому и «Вранглер» оставила во дворе, перед тем как отправиться по делам. Она сейчас вообще чаще всего доезжала только до Кунцева. Жаль было тратить время в пробках. Она даже – наконец-то! – соскучилась по той, по своей детской Москве. И даже по детским своим ощущениям от метро и Красной площади с её окрестностями. Отчего бы и не побродить?
А у Сени – Северный.
А Соловецкая соскучилась по мужчинам.
Всё просто, и нечего извлекать из чуланов всякие там «чувства кожи». Ересь это всё! Всё ересь, кроме калифорнийских устриц. Да и они, признаться честно, тоже – сопли соплями! Ну, разве что под водку…
Алёна Дмитриевна зашла в свой кабинет – куда более скромный, чем прежний, столичный. Переоделась. Достала из сумки мобильный. Пролистала телефонную книгу. Открыла номер Северного. Уже было собралась набрать, но… Но бросила трубку в карман халата и вышла из кабинета. Пока устрицы далеко-далеко в Калифорнии, надо про обязанности на своей «ферме» не забывать. Какой такой Северный? Профессор был такой, Северный. Пару лекций на четвёртом-пятом курсе у них читал. На шестом уже не читал – умер. Так что никаких Северных. Да и выходные уже прошли.
Гоголя у него зачем-то взяла? Блажь дурацкая! Хотя почему? Наверное, чтобы были следующие выходные. Вот до следующих выходных и выбрось его из головы и прочих мест. Иди работай, Звезда Иванна!
И Алёна Дмитриевна Соловецкая работала, до самой пятницы не позволяя себе никаких мыслей о господине Северном.
В пятницу – позволила. Но позвонить ему решила в субботу. Только в субботу. Не сметь звонить ему в пятницу!
Глава пятнадцатая
Придя вечером пятницы домой с работы, Северный решил сосредоточиться на окончательном решении интеллектуальной задачи. Оно уже было, это решение. Оставалось лишь найти верный способ, подставляя в свои ментальные построения все имеющиеся в наличии факты.
Северный сварил кофе, налил виски, поудобнее расположился в кресле и…
И
Увидев, от кого входящий, Всеволод Алексеевич аж подпрыгнул. Ему обожгло солнечное сплетение, и ЧСС резко возросла. И кто? Кто тут пятидесятилетний мужик? Решив досчитать до десяти, чтобы успокоиться, и только после этого ответить, он мысленно произнёс «один» – и схватил трубку. Вдруг она не дождётся окончания демонстрации его выдержки? И тогда он точно тронется. Он уже близок.
–Алёна, привет! – сказал он спокойно и непринуждённо.
Алёна Дмитриевна и близко не могла заподозрить, что так спокойно отвечающий ей мужчина только что чуть не сверзился на пол, разлил своё обожаемое драгоценное виски, причём – прямо на валяющийся тут же, забытый ещё в понедельник, том раритетного собрания сочинений Гоголя, не обратив на это никакого внимания. И что частота сердечных сокращений его резко увеличилась в ответ на выброс катехоламинов. Она, ни о чём таком не подозревая, даже слегка расстроилась. Она претерпевала адовы муки, дав себе клятву раньше субботы не звонить. И вот – стала клятвопреступницей! Позвонила в пятницу вечером. А он спокоен, как снега Килиманджаро. Никаких страстей, старый пень! Сейчас она ему задаст!
–Сева, привет. Это удобно будет, если я приеду к тебе… сегодня? То есть, наверное, приеду уже завтра. После полуночи. Я если сейчас выеду, то при отсутствии пробок как раз и выйдет. Ты как? – каким-то дурацким просительным тоном пролепетала в трубку Алёна Дмитриевна и ужасно покраснела. И сильно разозлилась на себя. Прям до слёз! Потому что собиралась ему «задать», а ведёт себя… Ведёт себя, как когда-то! Дура! Ещё и ехать к нему собирается. Самовывозом на самовыеб! Сейчас он ей ответит, что сильно занят и пусть она приезжает в другой день. Сейчас только сверится с графиком случек на предстоящий год и…
–Алёна! Алло! Алёнушка! Слышишь? – Сильно обозлившаяся на себя Алёна только сейчас включилась в бушевавшую трубку. – Алёна! Я сам за тобой приеду куда угодно! Я очень, очень хочу, чтобы ты была со мной! Алёна!!! Куда ты пропала?
–Я не пропала! – сдержанно ответила Алёна. – Я тут. Не надо за мной приезжать. Я сама к тебе приеду. – И, уже практически успокоившись, добавила: – Я очень быстро кручу педали велосипеда, если что.
–Может быть, ты чего-то хочешь? Чего-то там, ну, не знаю, поесть чего-нибудь конкретного? Чего-то, кроме виски, выпить? Кино какое посмотреть? – продолжил Северный – и не сразу заметил ливень коротких гудков.
Алёна Дмитриевна уже заводила машину и выезжала из двора. Ей, что правда, пришлось вернуться. Отъехав метров на пятьсот, она сообразила, что уехала в тапках и без сумочки. Тапки-то ладно, а права, документы на машину и деньги – в сумочке.
Еле собрав мозги в кучу и просто чтобы не сойти с ума от ожидания, Северный изучил содержимое пакета, присланного ему частным детективом. Прикинув нос к носу, умножив то на это, а полученное произведение – на другое-третье, сопоставив со сведениями от пятых-десятых, он пришёл к совершенно определённым выводам. И даже не ужаснулся. Ну что может в подлунном мире удивить судмедэксперта? Ровным счётом ничего. Что может тронуть судмедэксперта, ожидающего свою любимую? Всё то же ничего. Но почему-то, пока он готовился к Алёниному приезду, пока ставил в духовку молодой картофель со сливочным маслом и укропом, пока заворачивал в фольгу сёмгу, пока седьмой уже раз варил свежий кофе «к приезду», пока думал о том, о чём думать не полагается, в голове нет-нет да и крутилась фраза: «Земля – это ад другой планеты». Кажется, за авторством создателя одного из самых мощных психокультов – Гурджиева. Ироничный был мужик, ничего не скажешь. Скорее даже – циничный. Ну, кто сам без этого греха… Цинизм – не убийство. И потому весёлых жуликов Всеволод Алексеевич Северный даже любил. А убийц Всеволод Алексеевич Северный не любил. Он, собственно, поэтому и выбрал свою специальность – чтобы иметь возможность подкрадываться к ним изнутри, как вирус, от которого не избавишься аспирином.