Естественный отбор
Шрифт:
Ворон, в армейском бушлате, сапогах и ушанке, шел напрямую к почерневшим сараям у невысокого холма туда, где верхушка холма некогда автоматически раскрывалась, чтобы выпустить из своих недр зловещего джинна.
— Куда кости тащишь, дебил болотный! — окрикнул его неожиданно вынырнувший из-за деревянных построек часовой в разномастном хаки. — Запретная зона — глаза залил, что ли!
Ворон, не сбавляя размеренного старческого шага, шел прямо на ствол потертого автомата.
— Я зоны, фраерок, повидал разные, и все — запретные. Веди меня к буграм, Хряку или Бабахле.
— А раком с маком?
— Тебя, мартышку, разве что поставить?
— Во лепит старый пидор! — по-щенячьи звонко выкрикнул тщедушный часовой.
Он пятился назад и нацеливал в нарушителя белый от старости ствол.
— Феню блатную читать не научился, малолеток недоумный?
Упершись бушлатом в автомат, Ворон втолкнул дрожащего и приседающего воина в барак, где горела керосиновая лампа.
— Вва-авва, — приговаривал парнишка, роняя слюну с бледных губ. — Ща стрельну… увидишь… стрельну.
Ворон скинул бушлат и расстегнул гимнастерку — на поросшей седым волосом костистой груди старого вора свободного места не было от татуировок — кресты да купола.
— За ксиву потянет, фраерок?
На второго стража, выскочившего с автоматом из темноты, гипнотически подействовали татуированные эполеты на плечах старика.
— Пахан, уважаю!!!
— То-то, — усмехнулся Ворон, накидывая одежду после окончания церемонии знакомства. — Где братва и мамзель с пацанкой?
— Братва у будуна клопа давит… Пацанка в шахте нам кишки вымотала, соплями на психику жмет.
— А баба немецкая?
— Стерва на поверку оказалась. Все ей руссиш некультуриш. Братва с ней оттянулась по кругу — надоела. Слов других не знает, заладила: бандитен да бандитен. Никакого понимания. Хряк ее в дровяном сарае — по тыкве, да там и кинули. Хорьки да лисы уже всю падлу ободрали, аж входить страшно.
Ворона отвели на три этажа под землю. В зале бывшего пульта управления горой стояли пустые бутылки, под ногами валялись вскрытые консервные банки и прочий мусор вперемешку с радиодеталями. За столом сидели Хряк, Бабахла и еще один бандит в военном.
— Во-во-вор… Ворон с того свету! — выпучил на него красные глазки Хряк и растряс за плечи Бабахлу.
— Что за лажа? — протер глаза Бабахла. — С Москвы звонили, что Сима деда Ворона замочил…
— Он у меня в подвале на крюке соплями давится.
— Пусть захлебнется ими, пидор гнойный, — просипел Хряк, потом прокашлялся: — Тебя сюда каким чертом занесло?
— Делиться надо, хлопчики… Без пахана на такую пруху не идут.
— Паханы твои нам до сраки! Мы в свободном полете. Клешню тебе целовать — облом, старый Ворон… А будешь понт давить — на жрачку крысам, — сказал Бабахла. — Скоро выборы, Сима во власть прыгнет и сам всесильным паханом станет. Тогда мы ваше чмо лагерное голодраное — всех в расход поутречку. Не будет быдло нас за яйца держать. Наши прадеды не зря революцию делали и новую элиту выводили. Москва — для москвичей, не для лимиты безродной.
Услышав чужую речь, необъятный качок еле оторвал голову от стола:
— Гэй, москали, казав вам, щоб слова того не чути було — Москва. Ее наш киевский князь Юрко заснував. Бабу мокнули — вам тянуть, но пахана московьского не трожьте.
— За таку лажу нас, як два пальца обоссать, уроють, — почесал за ухом стоявший за спиной Ворона первый, самый тщедушный охранник.
— Нэма базару, — подтвердил второй, который радушно принял Ворона. — Воны-то що — на тачки и до Москвы, а нам кичман за пьять кускив свитыть — на хрена нам такой цукар.
В сыром бункере повисла тишина. Бабахла лениво поднялся, неторопливо отправился в дальний угол к большой консервной банке по малой нужде. Когда зазвенела о жесть струйка, все немного успокоились, казалось, что этот домашний звук примирил стороны.
Охранники за спиной Ворона повернулись друг к другу, чтобы прикурить от одной зажигалки.
— Мочи своего хохла, Хряк! — вдруг заорал Бабахла и скосил длинной очередью обоих курцов.
Но могучий хохол уже вцепился в глотку неповоротливому Хряку. Он оказался такой живучий, что Симиным опричникам пришлось извести по целому магазину патронов, чтоб добить великана.
— Все, теперь вам в этом склепе — могила, — сказал Ворон, когда Хряк с Бабахлой на него навели автоматы. — Наверху Скиф с командой, а в Одессе паханы с законом.
— Не каркай, Ворон. И тебя замочим, — окрысился Хряк. — Дай только срок — всех понтовых подчистую выведем…
ГЛАВА 38
В бетонном отсыревшем бункере было темно и стыло. Свет горел лишь на третьем этаже. Там Тото сидел в бывшем кубрике для отдыха старших офицеров со спутниковым телефоном.
Мягко светила керосиновая лампа. Шумел предусмотрительно захваченный японский примус для обогрева туристских палаток. В обшитой толстым слоем пластика с утеплителем комнатке становилось уже жарко, но Тото Походин трясся в нервной горячке.
Стук в дверь заставил его вздрогнуть.
— Ну чего в дверь греметь! Языка нету? — крикнул он так громко, что сам испугался и втянул голову в плечи.
— Ды мы это, — послышались в отдушине под дверью глухие голоса Хряка и Бабахлы.
— Так и пулю в голову схлопотать недолго, недоумки… Тото открыл железную дверь, и в тесную комнату ввалились Хряк с Бабахлой, таща за собой тяжелый запах крови. Они долго молчали, отирая ее с лица.
Тото со страхом, смешанным со злобой, глядел в их физиономии, похожие на морды вурдалаков.
— Хохлов замочили, — тяжело отдуваясь, буркнул Хряк. — Дай ширнуться.
— Я вам сейчас каждому так дам ширнуться!!! Кто разрешил идти на мокрое дело?
— Ворон прилетел, — как бы в оправдание заметил Бабахла.
— Где он? — вскочил с места Тото.
— Связали и в каптерку с крысами кинули, — хвастливо ответил Хряк.
— Один или с бандой?
— У Ворона попробуй вытяни чего-нибудь. Верченый. Брешет, что Скиф с командой наверху, — сказал Бабахла.