Эстетика однополой любви в древней Греции

Сватковский Антон В.

(№ 1558). «Посмотри, как трусливые боятся и того, что несет им спасение, гневливые ожесточаются против самых любимых, подверженные эротической распущенности доходят до того, что не могут воздержаться от посягательства на самые священные для них тела» (Плутарх. Застольные беседы V 7, 5, пер. Я.М.Боровского [Плутарх 1990, с.92])

(№ 1559). «После Тиндара выступил его товарищ Флор, в шутку притворявшийся и объявлявший себя влюбленным в него» (Плутарх. Застольные беседы VIII 2, 2, пер. Я.М.Боровского [Плутарх 1990, с.139])

Также см. про Евтелида [Плутарх 1990, с.92]

Также см. про Беполитана [Плутарх 1990, с.281]

(№ 1560). «Об

Эроте»

(пер. Я.М.Боровского [Плутарх 1983, с.544-582])

«[ с.544] (1) Флавиан. Ты говоришь, Автобул, что речи об Эроте, которые ты, по нашей просьбе, намерен теперь передать нам – то ли по записи, то ли запомнив их по частым рассказам твоего отца, были произнесены на Геликоне?

Автобул. На Геликоне, Флавиан, у самых Муз, на празднестве Эрота в Феспиях: феспийцы каждый пятый год с большой торжественностью и блеском празднества в честь как Муз, так и Эрота. …

[ с.545] Автобул. … (2) Это было давно, еще до моего рождения. Мой отец и мать вскоре после женитьбы, вследствие неладов между их родителями, приехали в Феспии для жертвоприношения Эроту. … Из Херонеи его сопровождали близкие друзья, а в Феспиях он встретил Дафнея, сын Архидама, - этот Дафней был влюблен в Лисандру, дочь Симона, и имел наибольший успех среди всех сватавшихся к ней – и приехавшего из Титоры Соклара, сына Аристиона. Были там и тарсиец Протоген, и македонянин Зевксипп, связанные с отцом гостеприимством…

На следующее утро к ним присоединились Антемион и Писий, люди весьма достойные, но несколько настроенные друг против друга, так как соперничали в соискании благосклонности Вакхона по прозванию «Красавец».

Тут надо пояснить, что в Феспиях проживала Исменодора, женщина богатая и знатная и притом, клянусь Зевсом, примерного образа жизни: вдовствуя уже немалое время, она не навлекла на себя ни единого упрека, хотя была молода и красива. Вакхон был сыном ее близкой приятельницы, и она задумала женить его на одной девушке, состоявшей с ней в родстве. Но частые встречи и разговоры с юношей пробудили в ней чувство к нему. Слыша и говоря о нем много хорошего и видя, что многие почтенные люди добиваются его дружбы, она влюбилась и, не имея каких-либо дурных помыслов, вознамерилась открыто вступить в брак и начать совместную жизнь с Вакхоном. …

[ с.546] … [ Вакхон] просил Писия и Антемиона высказаться, что они сочтут более правильным. Антемион был двоюродный брат Вакхона, старший по возрасту, а Писий – самый серьезный из поклонников, и по этой причине он заявил, что, высказываясь за брак, Антемион приносит юношу в жертву Исменодоре. Антемион же отвечал, что Писий, заслуживая одобрения во всем прочем, в этом вопросе уподобляется недоброжелательным любовникам, лишая своего друга домашнего очага, брачного союза и благосостояния, чтобы только тот как можно дольше обнажался в палестре, блистая своей нетронутой молодостью.

(3) И вот, чтобы, постепенно разгорячаясь, не дойти до взаимного раздражения, они явились к моему отцу и его друзьям с просьбой быть у них как бы третейскими судьями; и, как будто по заранее подготовленному решению, на стороне одного из спорящих оказался Дафней, а на стороне другого Протоген.

Итак, Протоген стал безо всякой сдержанности поносить Исменодору.

«Клянусь Гераклом, - воскликнул Дафней, - чему после этого можно удивляться, если среди нас находится, чтобы воевать с Эротом, Протоген, у которого всякая шутка и всякое серьезное дело имеет началом и целью Эрота, который ради Эрота

и отчизну и разум забыл? [ неизв.трагедия]

Ведь если Лайя его медлительный Эрот увел только на пять дней пешего пути от его родины, то твой,

трепеща быстрыми крылами, [ Архилох]

летит за море из Киликии в Афины, чтобы выслеживать красавцев». И действительно, такова, в сущности, была у Протогена причина путешествия.

(4) Окружающие засмеялись, Протоген же ответил: «Так ты полагаешь, что я воюю с Эротом, а не сражаюсь за Эрота против распущенности и нечестия, которые насильственно прикрывают самыми красивыми и торжественными именами постыднейшие действия и страсти?»

На это Дафней возразил: «Ты, значит, называешь постыднейшим действием сочетание мужчины и женщины, [ с.547] священнее которого нет и не может быть никакого другого соединения?»

«Действительно, - сказал Протоген, - законодатели справедливо превозносят это соединение как необходимое для продолжения человеческого рода и прославляют его перед толпой. Но у истинного Эрота нет ничего общего с гинекеем, и я утверждаю, что отношение к женщинам или девушкам тех, кто к ним пристрастился, так же далеко от Эрота, то есть любви, как отношение мух к молоку или пчел к сотам или поваров к откармливаемым ими в темноте телятам и птицам, к которым они не испытывают никаких дружественных чувств.

Но подобно тому, как влагаемое в нас природой влечение к хлебу и другой пище ограничено мерой достаточности, а излишество в этом получает название обжорства или чревоугодия, так женщина и мужчина от природы нуждаются в даваемом ими друг другу удовлетворении, но если ведущее к этому влечение достигает такой силы, что становится яростным и неудержимым, то не подобает давать ему имя Эрота. Эрот, соприкоснувшись с молодой и одаренной душой, приводит ее к добродетели по пути дружбы; а желания, устремленные на женщину, в лучшем случае завершаются преходящим телесным наслаждением. … Ведь цель желания – наслаждение и удовлетворение. А Эрот, утратив ожидание дружбы, не желает оставаться прежним и ублажать цветущую молодость, раз она не воздает ему душевным расположением, основанием для дружбы и добродетели.

… Нисколько не более причастен Эроту тот, кто не из корысти, а ради полового удовлетворения терпит дурную и бессердечную жену. Так комик Филиппид, высмеивая ритора Стратокла, сказал:

поцеловать в затылок не дотянешься.

Если и такое душевное состояние приходится назвать Эротом, то это Эрот поддельный и незаконный, как бы низводящий гинекей [ с.548] до Киносарга. Или точнее: подобно тому как только горный орёл – настоящий, тот, которого Гомер называет «чёрным» и «ловчим» [ Илиада XX 252; XXIV 315], а другие – низкопородные, питающиеся по болотным местам рыбой и непроворными птицами и в поисках пропитания часто издающие какие-то жалобные крики, - так и Эрот подлинный только один, обращенный к мальчикам, не «блистающий огнем желания», как сказал о любви к девушкам Анакреон, не «надушенный и наряженный», а простой и неиспорченный, каким ты увидишь его в философских собеседованиях в гимнасиях и палестрах, в поисках молодых людей, достойных того, чтобы обратиться к ним с настойчивым благородным призывом к добродетели.