Эстетика однополой любви в древней Греции
Шрифт:
Грозной ногою пройдет он по миру, дары добывая,
Многое множество злата, а с ним серебра еще больше
Он у врагов заберет и, награбив, домой возвратится.
Царь тот в святилищах магов участником станет мистерий,
Мальчика сделает богом, но все богов почитанье
Сам ниспровергнет, открыв всю лживость мистерий для смертных».
(№ 1617). (Книги Сивилл VIII 50-58, пер. М.Г.Витковской [Сивиллы 1996, с.103])
Вариации
«Адриан так жаждал громкой славы,
что книги о собственной жизни, написанные им самим,
он передал своим образованным вольноотпущенникам,
для того чтобы они издали их от своего имени…»
(№ 1618). (Элий Спартиан (?). Адриан 16, 1
[Властелины Рима 1992, с.14])
«Антиной был грек; бродя по дорогам воспоминаний этой древней, неясного происхождения семьи, я добрался до первых аркадских колонистов, поселившихся на берегах Пропонтиды. Но Азия добавила в эту кровь каплю меда, которая замутняет чистое вино и придает ему аромат. Я обнаруживал в нем суеверия учеников Аполлония и монархический фанатизм восточных подданных Великого Царя. Его отличала поразительная молчаливость; он следовал за мной как прирученное животное, как добрый дух. Мальчик был, как щенок, то игрив, то вял, то диковат, то доверчив. Этот великолепный пес, ждущий ласк и приказаний, привольно расположился в моей жизни. Я восхищался тем граничившим с надменностью безразличием, с каким он относился ко всему, что не входило в сферу его удовольствий или предметов его культа; оно заменяло ему и бескорыстие, и совестливость – все высокие добродетели. Я восторгался суровой нежностью, сумрачной преданностью, целиком поглощавшими это существо. И, однако, его покорность вовсе не была слепой; веки, столь часто опущенные, выражая согласие или погруженность в мечту, вдруг поднимались, и тогда самые внимательные в мире глаза смотрели мне прямо в лицо; я чувствовал, что меня оценивают и судят. Но оценивал он меня и судил, как верующий оценивает и судит своего бога: моя суровость, мои приступы подозрительности (ибо позднее они у меня случались) принимались терпеливо, с неизменной серьезностью. Единовластным господином и повелителем я был всего лишь раз в жизни и над одним-единственным существом»
( Маргерит Юрсенар. Из романа «Воспоминания Адриана».
Пер. с фр. М.Ваксмахера [Юрсенар 1984, с.120])
Из поэмы Фернандо Пессоа «Антиной»
«О руки, к Адриановым рукам
Тянувшиеся, - сколь сегодня стылы.
О волосы, привычные к венкам!
О взор, своей не ведающий силы!
О тело – то ли девы, то ли нет, -
Божественный посул земного счастья!
О губы, чей вишневый вешний цвет
Таил секрет любви и сладострастья!
…
Котенком он играл с мужским желаньем
И с отроческим – то их сочетая,
То чередуя, - и игра такая,
Где промедленье сходно с обладаньем,
Где загляденье слитно с упоеньем,
Неведенье чревато нападеньем,
Разнузданность лукава обузданьем,
Игра – игрой, волнение – волненьем, -
Часам давала волю, как мгновеньям,
И сочетала малость с мирозданьем.
Часы струились из сплетенных рук,
Лобзаньям срока не было – и пыткам:
Бил в пальцах вечный ключ то нег, то мук,
То чашей были губы, то напитком,
То был туманен, то был чуток взор,
То чудились призывы, то отпор,
То был листом распластанным, то свитком».
…
(пер. с англ. В.Л.Топорова [Пессоа 1989, с.127, 131])
Райнер Мария Рильке
«Плач по Антиною
Разве вифинского юношу вы понимали?
(Тело его возвращать так не хотела вода…)
Я его нежил; и всё-таки грузом печали
отяготили мы сердце его навсегда.
Кто умеет любить? И кто может? Не знаю.
Я и сам бесконечную боль причинил.
Стал он одним из бессчетных богов, и взываю
тщетно к нему, оглашая рыданьями Нил.
Безумцы, как вознести его к звездам посмели,
чтобы я вас умолял: покажите его?
Быть просто мертвым он жаждал – и был он у цели.
И, может быть, не случилось бы с ним ничего»
(Пер. с нем. В.Летучего.
Из сборника «Новых стихотворений другая часть» (1908) [Рильке 2000, с.226])
Арриан
(№ 1619). «(21) … Если плыть от устья Истра под северным ветром в открытое море, на пути встречается остров, который одни называют Ахилловым островом, другие – Ахилловым ристалищем, третьи – Белым островом по его цвету. Говорят, что Фетида подняла этот остров из моря для своего сына и что на нем живет Ахилл. На этом острове есть храм Ахилла и его статуя старинной работы. Остров безлюден, на нем пасется лишь несколько коз, которых, как говорят, посвящают Ахиллу те, кто сюда пристает. Много приношений находится в храме: чаши, перстни, драгоценные камни. Все это благодарственные дары Ахиллу. Здесь есть и надписи на латинском и на греческом языках, написанные разными размерами и воздающие хвалу Ахиллу, а некоторые и Патроклу. Дело в том, что все, кто хочет обрести благоволение Ахилла, почитают вместе с Ахиллом и Патрокла. Много птиц обитает на острове …
(23) Ахилл, говорят, является многим во сне … Некоторые утверждают, что им во сне предстает и Патрокл. …все это мне не кажется невероятным. Уж кто-кто, а Ахилл, по моему убеждению, - герой, отличающийся и благородством, и красотою, и силой души; он умер молодым и был прославлен Гомером, а в любви и дружбе оказал такое постоянство, что сам предпочел умереть после смерти того, кого любил» (Арриан. Плавание вокруг Понта Эвксинского 21-23, пер. А.Козаржевского [Греческая проза 1961, с.229-230])
Аппиан
Немногочисленные цитаты разбиты по рубрикам.
Лукиан
Рассказ об Оресте и Пиладе. (Лукиан. Токсарид, или Дружба 6, пер. Д.Н.Сергеевского [Лукиан 2001, т.1, с.192])
Александр и Гефестион. (Лукиан. О доверчивом отношении к клевете 17, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.2, с.342])
Стихи
«Нет, не Эрот обижает людей, но рабы своей страсти
Вечно стремятся ему вины свои приписать».
(№ 1620). (Лукиан. Пер. Д.Дашкова [Лирика 1968, с.308])
Фаларид
(№ 1621). «[ Речь Фаларида] О насилиях над девушками, о развращении подростков, об уводе жен, о посылке моих копьеносцев против мирных граждан, о каких-либо угрозах неограниченного властелина мне и слышать было отвратительно» (Лукиан. Фаларид I 3, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.20])
О доме
(№ 1622). «…что же: рвение оратора напряженней не станет от окружающей его красоты? И Сократу оказалось достаточно раскинувшего ветви платана, сочной травы и светлого источника неподалеку от Илисса: сидя здесь, завел он свою насмешливую беседу с Федром из Мирринунта, здесь обличил речи Лисия, сына Кефала, сюда же призывал муз и верил, что они придут в это тихое место, чтобы принять участие в беседе о любви, и не стыдился старик, приглашая дев послушать о любовном влечении к отрокам» (Лукиан. О доме 4, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.54])