Эстетика однополой любви в древней Греции
Шрифт:
[ Евксин убеждает Габрокома]: «Знай, от тебя самого зависит стать вновь свободным и счастливым, если ты только пожелаешь уступить своему господину Коримбу: он любит тебя страстной любовью и с радостью сделает хозяином всего своего добра…» [Ксенофонт Эфесский 1956, с.27-28]
(№ 1590). (II 1) [ Габроком - Антии]: «Любит меня Коримб, тебя желает Евксин. О губительная для нас обоих красота! Затем ли я доселе хранил свою чистоту, чтобы отдаться разбойнику, пылающему постыдной страстью?! Что за жизнь ожидает меня – из честного человека я стал продажной девкой и Антию свою потерял. Но нет, клянусь чистотой - моей подругой еще с детских лет, я не покорюсь любви Коримба» [Ксенофонт Эфесский 1956, с.30]
(№ 1591). Рассказ Гиппотоя [Ксенофонт Эфесский 1956, с.40-42]: «(III 2) Родом я из Перинта, что неподалеку от фракийских пределов, и принадлежу к числу самых знатных людей в городе. Ты, конечно, слышал, как славен Перинт и как богаты его жители. Там в молодые годы я полюбил прекрасного отрока. Он был тоже перинтянин, а звали его Гиперант. Я влюбился с первого взгляда, как только увидел его в гимнасии, и с тех пор не знал покоя. И вот, во время ночного торжества, когда справлялся наш перинтский праздник, я подхожу к Гиперанту и умоляю сжалиться надо мной. Отрок, преисполнившись сострадания, обещает мне всё.
Первыми шагами любви были поцелуи, нежные прикосновения, а с моей стороны – и слезы; потом мы стали находить случаи оставаться друг с другом наедине: наш возраст избавлял нас от подозрений. Долгое время мы были неразлучны и нежно любили друг друга, пока некий демон не стал завидовать нашему счастью.
Из Византия, - Византий недалеко от Перинта, - приезжает однажды знатный человек, богатый несметно, а потому высокомерный и заносчивый. Звали его Аристомах. Едва приехав, он, словно злое божество послало его мне на погибель, видит нас вместе и влюбляется в Гиперанта, восхищенный его красотой, которая, впрочем, могла восхитить кого угодно. Аристомах вел себя не так, как того требовала благопристойность, а надоедал юноше своей настойчивостью. Когда же понял, что из этого ничего не выходит (из-за благосклонности ко мне Гиперант никого не хотел видеть), Аристомах обратился к его отцу, человеку дрянному и падкому до денег. А тот охотно отдает ему сына под предлогом обучения: Аристомах говорил, что он учитель красноречия. И вот, взяв Гиперанта к себе, Аристомах сначала держал его взаперти, а потом увез в Византий.
Я махнул рукой на все и последовал за ними; там я пользовался всякой минутой, чтобы быть вместе с Гиперантом, но таких минут было немного – поцелуи для меня стали редки, разговоры почти недоступны: за мной следили рабы Аристомаха.
Наконец, не в силах дольше так жить, я решаюсь поехать в Перинт. Я распродал там все свое имущество, собрал достаточно денег и снова вернулся в Византий. Поздней ночью, вооруженный, я прокрадываюсь с согласия Гиперанта в дом и, найдя спящего рядом с мальчиком Аристомаха, в страшной ярости наношу ему смертельный удар. Пользуясь тем, что все в доме спят, я поспешно выбегаю вместе с Гиперантом. За ночь мы добираемся до Перинта и там, никем не замеченные, садимся на корабль и отплываем в Азию.
[с.42] Море было спокойным, пока не показался Лесбос; тут внезапно поднимается буря и опрокидывает наш корабль. Я плыл рядом с Гиперантом и поддерживал его, чтобы облегчить мальчику борьбу с волнами. И все-таки к ночи он не выдерживает, выбивается из сил и гибнет на моих глазах. Я спас только его мертвое тело и похоронил на берегу. Я заливался слезами, Габроком, и горестно стенал над его могилой, а потом, найдя большой гладкий камень, поставил памятник, сложив стихи на смерть бедного отрока:
Юноше славному родом, любезному мне Гиперанту,
Памятник горестный я здесь, на чужбине, воздвиг.
Волею демона злого он рано с землею расстался,
Бурной волной унесен в моря бездонную глубь»
(№ 1592). «(V 9) …покинув Тавромений, он [ Гиппотой] прибыл в Италию; его сопровождал мальчик по имени Клисфен, сицилиец благородного происхождения, который пользовался богатством Гиппотоя, потому что был красив» [Ксенофонт Эфесский 1956, с.64]
(№ 1593). «(V 13) … Ночью гости расположились, как им было угодно: Левкон возлег с Родой; Гиппотой с красавцем Клисфеном, тем самым сицилийским отроком, который сопровождал его в Италию, Антия же разделила ложе с Габрокомом» [Ксенофонт Эфесский 1956, с.70]
(№ 1594). «(V 15) …[Гиппотой] поставил на Лесбосе большой памятник Гиперанту, усыновил Клисфена и поселился в Эфесе вместе с Габрокомом и Антией» [Ксенофонт Эфесский 1956, с.71]
Ахилл Татий
«Левкиппа и Клитофонт»
(№ 1595). «(I 7) [с.13] У меня был двоюродный брат, сирота, звали его Клиний. Двумя годами старше меня, - уже причастный к таинству любви, он был влюблен в одного отрока. Клиний проявлял к мальчику необычайную щедрость. Как-то он купил себе коня, и, когда мальчик похвалил покупку, Клиний немедленно отдал ему этого коня.
Я всегда подшучивал над ним, ведь он растрачивал время на то, чтобы любить, он был рабом радостей любви. Улыбаясь, Клиний покачивал головой и говорил мне:
– Подожди немножко, и сам попадешь в рабство к Эроту.
Вскоре после того, как все это со мной случилось [ Клитофонт влюбился в Левкиппу], я побежал к Клинию, сел рядом с ним, обнял его и сказал:
– Клиний, я, кажется, наказан за свои шутки. Я тоже стал рабом.
Клиний захлопал в ладоши, засмеялся и поцеловал мое измученное любовной бессонницей лицо.
– Ты любишь, ты любишь по-настоящему! – восклицал он. – Я вижу это по твоим глазам.
Не успел он сказать это, как вбегает Харикл (так звали его возлюбленного).
– Я погиб, Клиний, - говорит он, объятый тревогой.
Клиний застонал и, словно от ответа мальчика зависела его жизнь, стал просить:
– Я умру, если ты будешь молчать! Что за беда случилась с тобой? С кем надо сразиться?
– Отец, - отвечает Харикл, - задумал женить меня. Причем он прочит мне в жены уродку, таким образом суля мне двойное зло. Ведь жена – сама по себе уже зло, даже если она красива, а уродливая жена – это зло вдвойне. Но отец спешит породниться с ней, чтобы таким образом получить богатство. И я, несчастный, должен жениться на ее деньгах, продают меня в рабство.