Эта больная любовь
Шрифт:
Тусклая угловая лампа освещает часть комнаты, которая, как я предполагаю, является своего рода офисом, судя по книжным полкам на стенах и большому письменному столу позади меня. Свет падает на большой глобус, похожий на полумесяц, по другую сторону стола; тень забирает с собой половину призрачно выглядящей планеты.
Воздух ускользает сквозь мои губы от непонимания того, что происходит. Я очень неопытна, когда дело касается всего, что связано с мужчинами. Любопытство заставляло меня интересоваться ощущениями ниже пояса, меня тянуло исследовать эти чувства самостоятельно, но
Сексуально аморальный человек грешит против собственного тела, говорят нам. Но непристойные мысли терзали меня достаточно долго, и идея исследовать то, что кажется таким естественным для самой сути моей сущности, умоляет об освобождении.
Возле двери загорается маленькая настольная лампа, и я щурю глаза от внезапно усилившегося света. Сосредоточившись, я вижу, что Эроу снова надел маску на лицо. Мои глаза пробегают по его лицу, отмечая его рост и край татуировки в виде черной розы, выглядывающей из-под рубашки, и гадая, какое искусство ещё скрывается под его одеждой. Он делает шаг вперед, расстегивает две верхние пуговицы рубашки, обнажая горло и покрытую татуировками грудь.
Это зрелище воспламеняет мои нервы, когда он делает шаг вперед, возвышаясь надо мной.
— Я не прошу дважды, Брайони. Этому ты скоро научишься, — его рука поднимается и хватает прядь волос, висящую у моей щеки. Накрутив её на палец дважды, он крепко сжимает её в ладонь, пока моя голова не склоняется вперёд, а глаза не слезятся от боли. — Я нетерпеливый человек.
Он распутывает палец и отпускает волосы, двигаясь вокруг меня. Садится на большой бордовый диван справа от меня, который, похоже, сделан из кожи, и устраивается поудобнее. Откинувшись на спинку сиденья, он поправляет бедра, сдвигаясь вниз, широко расставив ноги и положив руки на спинку.
Моё сердце бешено колотится от ожиданий. Я даже не знаю, с чего начать и как это сделать. Я хватаюсь за шелковое платье возле бедер, сжимая в кулак материал, чтобы подтянуть его до колен. Он наблюдает за мной через отверстия маски, пока возится с манжетами своей рубашки возле запястий, скатывая материал по своим предплечьям, обнажая при этом всё больше татуировок. Мужчина весь покрыт ими.
Я облизываю нижнюю губу, скользя языком по ней, пытаясь успокоить дыхание, в то время как я начинаю опускаться на колени на ковёр в предположительном офисе, в котором он нас запер. Мои ресницы трепещут, когда я пытаюсь смириться с тем, что я действительно здесь, делаю это… с ним.
Что я делаю?
Устроившись между его раздвинутыми бедрами, я удерживаю в руках лишнюю ткань платья, сжимая её так, что у меня бледнеют костяшки пальцев. Встав на колени, я ощущаю грубую текстуру тонкого ковра на деревянном полу. Мои глаза смотрят на него в поисках следующего указания.
Я не могу определить, какое выражение лица у него за маской. Всё, что я вижу, — это ореховые глаза, отражающиеся свет от тусклых ламп. Он смотрит на меня, слегка фыркая.
— Только посмотрите на неё. На коленях, отдающуюся своему Богу.
Он смеется, и в этот момент меня захлестывает волна паники.
Я
— Ползи, — громко говорит он.
Я в замешательстве смотрю на него. Я уже на полу между его ног.
— Подними платье вверх и на свои бедра и ползи к столу, — инструктирует он, откидывая голову на край дивана.
Наверное, это какая-то тактика унижения. Когда он понимает, что я не двигаюсь, он наклоняется вперед, хватая что-то из-за спины. Мое сердце замирает, когда я вижу пистолет в его руке. Он крутит пистолет на своём пальце, издавая под маской странный щелкающий звук, похожий на тиканье часов.
Мысль о том, что я могу доверять кому-то с его уровнем безумия, просто нелепа. Я наивна, и мной управляют гормоны. Гормоны подвергают меня опасности со стороны расчетливого человека, которого я не могу расколоть.
Я медленно закидываю платье на бедра, зная, что из-за отсутствия нижнего белья он сейчас видит всю меня сзади. Унижение пробегает от моей шеи до тёплых щёк, когда румянец смущения охватывает меня. Я не хочу, чтобы он видел странную влажность, которая скапливается у меня между бедер, но скрыть её невозможно.
Отворачиваюсь от него и ползу по ковру, держа бедра так близко друг к другу, как только могу, чтобы скрыть возбуждение своего тела. Добравшись до соседнего стола на четвереньках, я поворачиваю голову к нему лицом, ожидая следующих указаний.
Его глаза не отрываются от моего обнаженного тела, когда он приказывает: — Теперь проползи под стол. На предплечьях.
Это смешно. Я хочу уйти. Я хочу выйти из комнаты. От этого унижения мне становится плохо. Я собираюсь встать, но слышу, как он подходит ко мне. Он приставляет конец ствола своего пистолета к моей голове, и я ахаю от страха и неохотного возбуждения.
Кто бы мог подумать, что, от угрозы пистолета у моего виска я буду купаться в какой-то больной, темной похоти?
— 7636, — говорит он.
Я практически задыхаюсь от страха, стоя на руках и коленях под ним. Прищурив глаза, я смотрю под стол, и тогда всё становится ясно. Там сейф размером с мини-холодильник.
Заползая под него, я выгибаю спину, опускаясь на предплечья. Я чувствую жар его взгляда на моем обнаженном теле, влагу, прилипшую к внутренней стороне моего бедра, когда я наклоняюсь ещё ниже. Ввожу код, который он озвучил, и открываю сейф. Слишком темно, чтобы увидеть, что там, и я боюсь, что это может быть.
— Конверт. Возьми его, — говорит он, опуская тяжелый пистолет на стол надо мной.
Я слепо тянусь внутрь сейфа, нахожу то, что кажется манильским конвертом, толстым и тяжелым. Я вытаскиваю его и передаю ему, когда он говорит мне закрыть сейф и повернуть замок.
Двигаясь назад, я натыкаюсь голой задницей на его ноги.
— Ты думала, ты закончила?
Поворачиваясь под столом, я понимаю, что он заключил меня в клетку своим телом.
— Я же говорил тебе, Брайони. Это твоё крещение, — говорит он контролируемым голосом, расстегивая пояс на своих брюках. — Пришло время лишить тебя чистоты.