Эта больная любовь
Шрифт:
Моё сердце трепещет в клетке, когда Эроу вынимает ремень из петель брюк.
— Разве не этого ты хочешь? — спрашивает он, наклоняясь к тому месту, где я сижу на своих икрах. Держа ремень обеими руками на расстоянии около полуметра друг от друга, он затягивает его на моей шее, и я вздрагиваю. — Чтобы дьявол запятнал тебя?
Когда он дёргает ремень в свою сторону, моя голова придвигается ближе, и я поднимаю глаза на человека в маске, стоящего перед мной. Что-то в его ремне на моей шее заставляет моё тело нагреваться от того самого похотливого удивления, которое я не могу сдержать,
— Да, — шепчу я, а затем плотно закрываю глаза, ненавидя всё то, что я чувствую в его присутствии.
Я слабая. Позволяю ему управлять собой. Я борюсь с мужчинами в комнате под нами за эту самую свободу, которую я так охотно даю Эроу. Придут сожаления. И их будет много.
Его глаза сужаются, и я практически вижу его довольную ухмылку под маской. Он говорит медленно, продевая конец ремня через пряжку, эффективно застегивая ремень на моей шее.
— Вот это моя хорошая… милая… послушная девочка.
Что-то вроде хныканья вырывается из моего горла в ответ на его похвалу, когда он стягивает ремень через пряжку, пока он плотно не прилегает к моему горлу. Я даже не могу осознать, что чувствую в этот момент. Мое тело пылает от сексуального желания и страха, которые так легко смешиваются друг с другом. Я забываю, что должна чувствовать, когда знакомый туман снова окутывает меня.
— Стяни свои бретельки и обнажи себя для меня, — приказывает он с уверенностью, о которой я и не мечтала, и тянет конец ремня вперед, пока я не приподнимаюсь на колени.
Сдавливание снова вызывает знакомое скручивание в моём животе. Формируется голод. Я чувствую его в основании горла.
Потянувшись вверх, я стягиваю бретельки платья с плеч, позволяя своей груди поддерживать материал. Эроу тянется вниз, захватывает материал в середине моей грудины и тянет его вниз. Это движение обнажает мою грудь, прохладный воздух комнаты заставляет мои соски затвердеть. Я стискиваю зубы и закрываю глаза, чувствуя себя слишком обнаженной и неприкрытой.
Его грудная клетка двигается быстрее, чем раньше, и из его горла вырывается низкий звук. Он протягивает руку и нежно берет основание моей груди, слегка приподнимая её и проводя большим пальцем по покрытому мурашками соску, а затем опускает её и позволяет ей подпрыгнуть перед ним.
Невозможно отрицать удовольствие, которое возникает от чувствительных прикосновений его грубых, больших рук к моему телу. Я облизываю губы, прежде чем почувствовать быстрое покалывание от его руки, шлепающей по моей груди и заставляющей её покачиваться. Из меня вырывается стон, и я вздрагиваю от резкой боли, которая вызывает волну жара, проходящую глубоко между моих бедер. Он снова осторожно берет мою грудь в руку.
— Ты не зря была создана такой красивой, Брайони, — шепчет он, перекатывая мой сосок между указательным и большим пальцами. — Блять, ты идеальна для меня, — он стонет, грубо скручивая мой сосок, заставляя меня втягивать воздух. — Испорченный дьяволом маленький ангел.
У меня кружится голова от его слов, которые вызывают нездоровое желание, бурлящее во мне.
— Теперь умоляй, чтобы я разрешил
Мои глаза расширяются. Никто никогда раньше не говорил со мной таким образом, и я не слышала слов, подобных этим. Каждая часть мерзкая и тревожная, настолько, что я хочу искупаться в этой грязи, лишь бы удовлетворить его.
— Пожалуйста, — мои ресницы трепещут от ощущения того, как ремень затягивается вокруг моего горла, когда я говорю.
Он проводит рукой по брюкам, нащупывая свою эрекцию.
— Пожалуйста, что?
Я щурю глаза, не в силах произнести грубые слова.
— Это всего лишь слова, Брайони, — шепчет он, протягивая руку вперед и проводя тыльной стороной двух пальцев по моему лицу. — В полном выражении есть свобода.
Свобода. Свобода, которой я так жаждала.
— Пожалуйста, позволь мне обхватить его ртом, — шепчу я, чувствуя себя совершенно глупо.
— Обхватить что? — резко спросил он, надавливая.
Я сглатываю и чувствую, как горло сжимается под ремнем.
— Твой член, — шепчу я, тяжело дыша.
Это слово вызывает темный, надменный смех из-под железной маски. Дьявольский смех человека, который решил завладеть мной. Освободить меня от цепей, наложив на меня новые.
— Думал, ты никогда не спросишь.
22. Крещение
Я начинаю понимать, что процесс подталкивания милой, невинной Брайони за пределы её моральных устоев крайне опьяняющий.
Видеть её обнаженной передо мной, её полную и тяжелую грудь, освобожденную от мягкого шелкового платья, произнесенные из её уст слова, столь мерзкие для неё в прошлой жизни, совершенно захватывающе.
Блять, я тверд как никогда, в ожидании, что буду мучить её всеми способами, о которых мечтал. Всеми способами, которые представлял, наблюдая, как она мирно спит на кровати подо мной.
В те ночи я сильно сжимал свой член, чтобы имитировать боль принятия кого-то такого чистого и нетронутого. Эти ночи закончились. Брайони узнает, что значит знать своё тело. Узнает, что такое принимать свою чувственность, свою сексуальность. Научится принимать меня всеми способами, которые мне нужны, пока мы будем удовлетворять друг друга и оба не будем полностью измождёнными и уставшими.
Моя темноволосая красавица сидит на коленях передо мной на полу, такая послушная, не без небольшой мотивации конечно. Да, пистолет к голове не был действительно необходимой мерой, но по виду возбуждения, сверкающего между её ног, я мог бы поклясться, что это было её погибелью, её страх и удовольствие, переходящие в прекрасную смесь похоти, сидящей в её животе. Сбивающая её с толку тем, как удовлетворить эти потребности.
Надежно закрепив ремень на её шее, а конец его обернув вокруг своего запястья, я расстегиваю другой рукой свои брюки.