Эта свирепая Ева (сборник)
Шрифт:
Да хранит нас Иисусе всемилостивый! Что сделано, то сделано к вящей славе господней. Убийственный климат, где сам воздух дышит ядом, чужое небо и чужие, языческие звезды над головой и смерть за плечами. Смилуйся, Иисусе кротчайший!
(Из архивов Ватикана).
Глава XV. МИСТЕРИЯ ПОД ЗВЕЗДАМИ
Вы, властелины Марса иль Венеры,
Вы, духи света, иль, быть может, тьмы,
Вы, как и я, храните символ веры:
Завет о том, что будем вместе мы!
Ночь, как всегда, свалилась на сельву внезапно. Вспыхнувшие факелы озарили поляну, на которой в полукруге хижин большим кольцом расположились люди чибча — человек двести. Это было все, что осталось от некогда многочисленного народа, который возводил величественные храмы, умел обрабатывать обсидиан и металлы, знал врачевание и коснулся звездных тайн.
На возвышении сидели Альстад, по правую руку от него Кудояров, по бокам остальные «заморские гости». Напротив, по другую сторону круга, на каком-то вычурном резном кресле, восседал чарпан — главный колдун или жрец племени. На плечах его была пелерина из перьев орла-гарпии с вплетенными шкурками крохотных птичек-колибри, которые сверкали, как драгоценные камни, на шее — ожерелье из клыков дикого кабана. Нижнюю часть туловища прикрывал передник из леопардовых хвостов. Длинные, чуть не до пояса седые космы его стягивал золотой обруч с крупным сапфиром посредине лба.
Самые разнообразные маски окружали его. На них были украшения, которые чибча надевают только в самых торжественных случаях: тиары из крыльев птицы сарганы, красно-зеленые перья попугаев ара, перья орла, прикрепленные ленточками к ободку из прутьев. На руках и ногах красовались браслеты, выточенные из скорлупы орехов кастанья.
Многие маски имели вид самый фантастический и устрашающий. Одни носили орлиные головы и были снабжены крыльями, другие — в шкурах пантеры, имели рога и длинные, в два локтя, саблевидные клыки. Словом, здесь работала безудержная фантазия обитателей сельвы, а красок и материала не пожалели.
Стояла торжественная тишина, нарушаемая лишь треском факелов. Все ждали появления первой звезды.
И вот она появилась. В бешеном темпе зарокотали большие и малые барабаны, обтянутые змеиной кожей. Трудно было поверить, что подобную увертюру могут выносить барабанные перепонки. Чарпан встал, опираясь на посох, обратил взоры к звездам и запел, голосом удивительно звучным и сильным для его возраста. Барабаны умолкли, и вступил оркестр, составленный из самых удивительных инструментов: здесь были подобия двухструнных азиатских дутаров, раковины, дудки, подобие флейт, сделанные из костей животных
Звуки оркестра, сперва тягучие и монотонные, внезапно сменились мелодией, удивительно гармоничной.
Кудояров и его товарищи, ожидавшие продолжения какофонии, были потрясены.
— Евгений Максимович, — шепнул Скобелев на ухо Кудоярову, — невероятно! Ведь это Моцарт!
Начальник экспедиции молча кивнул головой. Оркестр действительно играл слаженно и верно хорал Моцарта.
Тут Кудояров вспомнил слова Альстада о том, что чибча необычайно музыкальны и проявляют большой вкус. Еще когда у Альстада транзистор был исправен, он угощал своих подопечных музыкой. От рок-н-ролловой музыки они отплевывались, джаз тоже не имел никакого успеха. Зато классическая музыка — Бах (особенно в органном исполнении), Бетховен, Чайковский, Рахманинов воспринимались с неизменным восхищением. Особенно полюбился Моцарт. Один из его хоралов передавали несколько раз — и вот чибча запомнили и сумели воспроизвести его на своих примитивных инструментах.
Колдун пел, и Альстад шепотом переводил его песнопение:
«О братья и покровители наши, духи добра, обитающие на далеких звездах! Вы милостивы и могущественны, не оставьте же нас своими заботами!…»
Все, о чем он пел дальше, воспроизводилось в бешеной пляске-пантомиме.
Альстад пересказывал Кудоярову содержание песнопения и пояснял смысл действия:
«Давным-давно, страшно давно это было, когда на небе еще не было луны. Посредине великих вод простиралась страна Ка-Ху-О-Кане, обширная и плодородная, населенная племенами, которым покровительствовал добрый бог Турафан. Но злой бог великих вод, отвратительный Нафарут, он же — бог грома, молний, ураганов и разрушения, издавна враждовал с Турафаном. Многие века тянулась эта борьба.
Наконец Нафарут погрузился в глубины вод и позвал себе на помощь полчища акул. Он превратил их в демонов-вритров и придал им облик саблезубых тигров».
— Заметьте, — сказал Альстад, — вритры, ведь это образы древнеиндийской мифологии. Я давно ломаю голову — как это могло произойти…
— Вероятно, примерно таким же путем, как индийский царь Коучесь в русских сказках превратился в Кащея Бессмертного, — отвечал Куйояров.
«Он населил вритрами непроходимые чащи земли Ка-Ху-О-Кане, — продолжал колдун, — и они стали нападать на мирных жителей, уничтожать посевы, останавливать течение рек…»
— Последнее вы тоже можете найти в древнеиндийском эпосе «Ригведа», — добавил Альстад.
Перестал звучать Моцарт. Музыка теперь стала мрачной, тревожной, вагнеровской.
Участники пантомимы — саблезубые набросились на другие маски, по-видимому, изображавшие жителей земли Ка-Ху-О-Кане, и стали терзать их. Перья буквально полетели во все стороны.
«И тут, — вещал чарпан, — далекие звездные братья пришли на помощь нашим предкам. На землю с далекой звезды Прана спустился Ту-Нанда-Се, «Летящий на столбе огня»…
Вся поляна озарилась ярким светом. Запылала огромная куча валежника, наваленного в центре круга. На ней стоял бронзовый человек, почти нагой, если не считать повязки на бедрах, и на ярко разрисованном теле его виден был золотой диск с изображением орлиной головы и астериксом. Языки пламени охватили его, но он стоял недвижим, подняв руки к звезде.
Снова неистово забили барабаны, дико завопил чарпан, все сидящие в круге подхватили этот крик.
— Но он же сгорит! — Кудояров сделал попытку вскочить, но тяжелая рука норвежца, опустившись на его плечо, удержала на месте.
А чарпан продолжал свой рассказ-песню. Ту-Нанда-Се и его экипаж — белокожие и белокурые существа вступили в борьбу со злыми духами. Они поражали их очистительным огнем и огромными голубыми искрами, они заставили отступить самого Нафарута.
Костер догорал. Ступая голыми ногами по груде углей, с него сошел тот, кто изображал «Летящего на столбе огня». Он был совершенно невредим, даже набедренная повязка не тронута огнем. Тотчас маски, игравшие роль саблезубых, пали ниц и поползли, извиваясь, как змеи, в разные стороны.