Этика свободы
Шрифт:
Здесь можно привести несколько критических замечаний по этой позиции. В первую очередь, хотя праксиология действительно может продемонстрировать, что принцип laissez faire ведет к гармонии, процветанию и изобилию, в то время как правительственное вмешательство ведет к конфликтам и обнищанию, [22] и вполне вероятно, что большинство людей ценят первое выше, чем второе, неверно утверждение о том, что это все их цели и ценности. Столь выдающемуся исследователю порядковых шкал ценности и убывающей предельной полезности следовало бы уделить больше внимания таким конкурирующим целям и ценностям. К примеру, многие люди, руководствуясь завистью или ошибочной теорией справедливости, могут предпочесть большее равенство доходов, чем предлагает свободный рынок. Многие люди, к примеру, вышеупомянутые интеллектуалы могут предпочесть меньшее
Что может ответить Мизес большинству публики, которая учитывает все праксиологические последствия, но все равно в той или иной степени остается этатистами потому, что это позволяет им достичь каких-то альтернативных целей? Как утилитарист он не может примириться с этической природой их выбранных целей, так как в качестве утилитариста он ограничил себя только одним ценностным суждением о том, что он поддерживает достижение субъективных целей максимальным числом людей. Единственный ответ, который мог бы в выбранных рамках дать Мизес – это то, что правительственное вмешательство имеет свойство накапливаться, что экономика может двигаться только к свободному рынку или к полному социализму, который, как показывает праксиология, приносит хаос и обнищание, как минимум для индустриального общества. Но и это тоже не полностью удовлетворительный ответ. Хотя многие или даже большинство программ правительственного вмешательства действительно накапливаются, этим свойством обладают не все программы. Более того, накопление негативных факторов происходит достаточно медленно, что позволяет большинству игнорировать их за счет временных предпочтений, даже зная все последствия. И что дальше?
Мизес попытался использовать накопительный аргумент для ответа на возражение о том, что население предпочитает эгалитарные меры, даже зная, что они будут обеспечиваться за счет потери ими части богатства. Комментарий Мизеса состоял в том, что «резервный фонд» в Европе уже почти исчерпан и любые уравнительные меры теперь будут идти непосредственно за счет кошельков масс через увеличение налогообложения. Он предполагал, что когда это станет явным, массы перестанут поддерживать интервенционистские меры. [23] Но, во-первых, этот аргумент не работает для предыдущих эгалитарных мер. Во-вторых, даже если массы были бы убеждены, не существует неопровержимых доказательств; массы в прошлом определенно поддерживали и предположительно будут поддерживать в будущем эгалитарные и другие государственные меры несмотря на то, что им известны последствия в виде снижения их собственных доходов.
Так Дин Раппард заметил в своей хорошо продуманной критике позиции Мизеса:
«К примеру, выберет ли британский избиратель конфискационное налогообложение высоких доходов, в надежде, что ему что-либо от этого перепадет или потому что это снижает раздражающее его социальное неравенство? И в целом разве редко стремление к равенству в современных демократиях перевешивает желание улучшить материальное положение всех»?
На примере собственной страны, Швейцарии, Дин Раппард показал, что городское коммерческое и промышленное большинство населения постоянно и часто общим голосованием одобряет меры по субсидированию меньшинства фермеров в целенаправленных попытках затормозить индустриализацию за счет снижения собственных доходов.
Раппард замечает, что городское большинство делает это не в «абсурдном убеждении, что оно, таким образом, увеличивает свой доход». Напротив,
«довольно целенаправленно и открыто политические партии жертвуют немедленным ростом материального благосостояния своих членов с целью предотвратить или хотя бы замедлить полную индустриализацию страны. Более сельскохозяйственная, хотя и более бедная Швейцария – это на сегодня доминирующее желание швейцарского народа». [24]
Здесь важно то, что Мизес не только как праксиолог, но даже и как либерал-утилитарист не может ни слова возразить против таких государственных мер, так как большинство народа учитывает праксиологические следствия и готово их претерпеть для достижения целей, отличных от благосостояния и процветания.
Более того, существуют виды правительственного вмешательства, которые не имеют малый или не имеют вовсе накопительного эффекта и которые могут даже оказывать очень малое влияние на снижение производительности или благосостояния. Давайте вновь предположим - и это предположение с учетом исторических фактов не будет слишком притянутым за уши – что подавляющее большинство в обществе ненавидит рыжеволосых. Предположим также, что рыжеволосых в обществе очень мало. Большинство решает, что очень желает казни всех рыжих. Вот, пожалуйста. Казнь рыжих имеет высокую ценность для подавляющего большинства в обществе; рыжих немного, поэтому значительного снижения производительности не произойдет. Как Мизес теперь может опровергнуть эту политику, как праксиолог или как либерал-утилитарист? Я утверждаю, что никак.
Мизес делает еще одну попытку утвердить свою позицию, но еще менее успешную. Критикуя аргументы сторонников правительственного вмешательства, основанные на равенстве и других моральных соображениях, он отрицает их как «эмоциональные высказывания». После еще одного подтверждения, что «праксиология и экономисты … нейтральны по отношению к любым моральным заповедям» и заявляя, что «тот факт, что подавляющее большинство людей предпочитает большее количество материальных благ меньшему - это историческая данность и ей нет места в экономической теории», он делает вывод, настаивая на том, что «те, кто не согласны с выводами экономической теории должны оспаривать их аргументировано, а не … обращаясь к произвольным, предположительным этическим стандартам». [25]
Но я утверждаю, что это неверно, так как Мизес должен признать, что никто не может принять решение относительно любой политики без вынесения этического или ценностного суждения. Но если это так, и поскольку Мизес считает все ценностные суждения и этические стандарты произвольными, как он может денонсировать эти конкретные этические суждения как «произвольные»? Далее, едва ли корректно для Мизеса отрицать эти суждения как «эмоциональные», так как для него, как для утилитариста, разум не может быть источником этических принципов, и которые, следовательно, устанавливаются только субъективными эмоциями. Бессмысленно Мизесу и требовать от своих критиков «разумной аргументации», так как он сам отрицает, что разумная аргументация может использоваться для создания этических ценностей. Более того, человек, чьи этические принципы приводят его к поддержке свободного рынка, также будет отвергнут Мизесом как равно «произвольный» и «эмоциональный», даже если тот учитывал законы праксиологии перед принятием этического решения. И, как мы видели выше, большинство людей стремится, во всяком случае, в некоторой степени, к целям, более возвышенным, нежели их собственное материальное благосостояние.
Итак, хотя праксиологическая теория чрезвычайно полезна в обеспечении информации и знаний для формирования экономической политики, самой по себе ее не может быть достаточно для вынесения экономистом ценностных суждений или защиты любой общественной политики. Более конкретно, ни праксиологической экономики, ни либерального утилитаризма Мизеса не достаточно для доказательства принципа laissez faire и экономики свободного рынка. Для этого доказательства необходимо выйти за пределы экономики и утилитаризма и установить объективную этику, которая утверждает приоритетную ценность свободы и морально осуждает все формы этатизма, от эгалитаризма, до «казни всех рыжих», а также и жажду власти и удовлетворение зависти. Для полного утверждения свободы, ученый не должен быть методологическим рабом любой цели, которая может понравиться большинству публики.
Примечания:
1. Для ознакомления с основами критики утилитаризма в контексте альтернативы этики основанной на естественном законе см. Wild, Pluto's Modern Enemies and the Theory of Natural Law (Chicago: University of Chicago Press, 1953); Henry B. Veatch, For An Ontology of Morals: A Critique of Contempora y Ethical Theo y (Evanston, Ill.: Northwestern University Press, 1971). На тему неадекватности утилитаризма в качестве либертарианской политической философии см. Herbert Spencer, Social Statics (New York: Robert Schalkenbach Foundation, 1970) pp. 3-16.