Это был просто сон...
Шрифт:
— Ну, что ж, для первого раза, я думаю, достаточно, — сказал Лилайон, поднимаясь. — Сейчас вам нужно отдохнуть и хорошенько выспаться. Сон — отличная натуральная терапия, не будем пренебрегать ею.
— Не хочу я спать! — уперлась Ирина.
— А придется, — мягко улыбнулся Лилайон ак-лидан, вновь беря руки Ирины в свои ладони. — Ничего не поделаешь… Надо…
— Я только сегодня вернулась из дипломатической поездки за пределы Анэйвалы, — объясняла Клаемь. — И вот, пожалуйста, новости с Лима. Арэль в последнем градусе бешеного озлобления, такимего еще никто не видел. И он мне (!) ничего не объяснил! Может быть, вы расскажете?
Ирина пожала плечами:
— Что тут рассказывать…
Она пересказала все, что случилось с нею — от черного озера до разговора с Кмеле. Рассказала ровно, как про чужое. Усталое безразличие вновь вернулось к ней и ровно после разговора с ак-лиданом, словно Непаэль Лилайон выключил какой-то рычажок в ее голове. Щелк, и — ни одной эмоции теперь. Только серое безликое пустое равнрдушие…
Ирина и Клаемь вдвоем прогуливались по парковым дорожкам. Вовсю светило весеннее теплое солнце. Снег давным-давно сошел, и от множества цветов, возникших буквально за одну ночь практически ниоткуда, рябило в глазах.
— Вы знаете про Кмеле? — спросила Ирина. — Знали, что она с собой учудила?
— Нет, — ответила Клаемь. — Мне было не до нее. Но… я нисколько не удивлена. Девочку просто загнали в угол. Я предупреждала, что именно этим все и закончится.
— Мне ее жаль, — сказала Ирина. — Она сейчас совсем одна, никого с ней нет рядом. Это очень плохо.
— Я к ней зайду, — ответила Клаемь и добавила:- Мне все равно надо на Лим: дела.
Какие дела, Клаемь уточнять не стала. Впрочем, нетрудно догадаться. Шороху а-дмори леангрош навел на Лиме порядочно. Кому-то надо было теперь это все разгребать.
— А вы как? — спросила Клаемь.
— Ничего, — буркнула Ирина. — Нормально…
— Я знаю, что вы болели.
— Ну… да… Болела. Клаемь… Расскажите про Лилайона ак-лидана.
Клаемь быстро посмотрела на нее.
— Это лучший специалист в Анэйвале…
Она не сказала: "я же вас предупреждала!", но именно эта фраза прописалась на ее лице крупным готическим шрифтом. Ирина с трудом сдержала раздражение и вертевшиеся на языке ласковые словечки.
— Вы его давно знаете?
— Да, давно.
Клаемь скупо улыбнулась. Потом сказала:
— Мы вместе защищали Фарго. Фарго тогда был двенадцатилетним подростком и грозила ему эфтаназия: за синдром Тойвальми. Непаэль ак-лидан весьма уважаемый человек в Анэйвале, у него статус наблюдателя в а-свериоме. Правда, уже несколько лет он своим правом не пользуется… Говорит, без того дел много.
— Он… страшный человек, — нервно выговорила Ирина. — Страшный! Он вчера пришел ко мне и… Ну, я пропустила несколько сеансов, забыла о них, если честно. Вот он сам ко мне и пришел. И… Не знаю, он так разговаривал… Я ничего не смогла сделать. Я с ним соглашалась…
Клаемь кивнула:
— Следовало ожидать. Зря вы спорили с ним. Вы ведь спорили? Не спорьте с ним. Делайте все, что он говорит. В конечном счете, это пойдет вам только на пользу.
— Да какая польза! — вскричала Ирина. — Он меня заставил, понимаете? Он вообще… а я ничего не могла сделать!
— Понимаю. Специалисты его уровня в полной мере владеют техниками подавления воли. Я еще раз вам говорю: если вы не хотите снова испытать это на себе, не спорьте с ак-лиданом. В конце-концов, вы же хотите, чтобы вас восстановили в правах? Ваше будущее сейчас целиком и полностью зависит от Непаэля ак-лидана. И если у вас хватит глупости с ним поссориться, я вам не позавидую.
— Я хочу вернуться домой, — сказала Ирина. — И только. Больше мне ничего не нужно…
Она помнила, что ее желания всегда сбываются. И потому верила, что вернется, вернется домой обязательно! И встретит Рустама с сыном. И все снова станет как прежде…
Иначе просто быть не может.
Не может быть…
Возле одной из клумб они встретили Алаверноша. Он возился с цветами, по своему обыкновению. Но при виде женщин поднялся и сложил руки жестом приветствия. Клаемь ответила тем же. Ирина опустила голову. Не хотела она ни видеть его, ни разговаривать с ним. Но его взгляд, словно высокоточный лазер, прожигал насквозь. Ирина не знала, куда деваться. Прямо хоть сквозь землю проваливайся…
— Ваш дом — здесь, — сказала Клаемь, продолжая прерванный разговор.
Алавернош вернулся к своим цветам, слава Богу. Ирина не представляла себе, что с ней стало бы, вздумай он заговорить с нею, пусть жестами, все равно. Или подойти ближе. Или…
— Клаемь, скажите. Ведь вы все знали, не так ли? С самого начала!
— О чем вы?
— Не притворяйтесь! — не сдержалась Ирина. — Все вы про меня знали. Потому и взялись меня опекать. Правда?
Клаемь помолчала. Потом сказала:
— Вам ни к чему в деталях знать то, что знаем мы…
— А я хочу знать! — яростно выговорила Ирина. — Я имею право знать все! Это моя жизнь, моя, а не ваша!
Клаемь покачала головой:
— Нет.
Ирина поняла, что не добьется никаких объяснений. И незачем даже начинать скандал. Толку не будет.
А по большому-то счету, не все ли ей равно? Клон.
Биоробот…
ГЛАВА 26. ЛАЗУРНАЯ ПОЛЯНА
Ирина смотрела на Лилайона ак-лидана и тихо злилась на себя саму. Ведь она, Ирина, пришла сюда с твердым намерением отказаться от дальнейшего лечения! Несколько дней назад с нее сняли полную ментограмму… то еще развлеченьице, можете поверить. А потом Ирина твердо решила — все, хватит, надоело. Отказаться от этого лечения, и все тут. Чтобы в жизни никогда больше этого ак-лидана не видеть, не слышать, не разговаривать и не соглашаться с ним.
Она полна была яростной решимости. И что же? От всей ее решимости не осталось и следа буквально за три минуты. Причем по собственной воле! Страшный он человек, кто бы там что ни говорил, страшный…
— Отказаться от терапии? — искренне изумился Лилайон ее словам. — С чего бы? Именно на середине курса!
— Не хочу, — кратко заявила Ирина.
— Почему?
Не хотелось вдаваться в подробности. Но ак-лидан ловко выведал у нее про тот разговор между а-дмори леангрошем и Клаверэлем барлагом. Спрашивается, зачем? Что он, на ментограмме не прочитал? Или после сканирования своими вопросами не мучил? Раздражение не утихало. Но бросить все, встать и уйти Ирина, хоть и хотела отчаянно, но отчего-то не могла.