Это был просто сон...
Шрифт:
— Я не человек, понимаете? — со злостью говорила она. — Клон, биоробот. И потому все это ваше лечение ни к чему. Зря возитесь.
— Поразительно, — воскликнул ак-лидан с нездоровым ликованием. — И вы в это верите?
— А вы нет? — дерзко спросила Ирина. — Ведь все, все же сходится. И мое появление на Анэйве. И похищение. И все то, что на Лиме было…
— Так. Давайте тогда по порядку. Вам кто эту дивную теорию преподнес? Насчет биоробота и клона.
— Как — кто? — удивилась Ирина. — Арэль Дорхайон. В разговоре со своим сыном!
— Арэль Дорхайон, — медленно повторил ак-лидан, нехорошо улыбаясь. — А кто он такой?
— Как — кто? Он же ваш а-дмори леангрош!
— Правильно, — сказал ак-лидан. — А-дмори леангрош. Управленец, политик, бывший военный. У которого в предках до ста сорок седьмого колена включительно ни одного ак-лидана не замечено. И вот его словам вы верите. А специалисту с многолетним стажем практической работы доверять не хотите. Чудеса!
Ирина упрямо молчала.
— И вы считаете, что у вас нет собственной воли, что все ваши поступки равно как и вся ваша память вместе с опытом, приобретенным на Анэйве, — результат психического кодирования?
— А что, нет, что ли? — упрямо буркнула Ирина.
Ак-лидан только вздохнул.
— Вы, наверное, тоже специалист в моей профессии, — сказал он с иронией. — Я смотрел ваши ментограммы. Все. Изучал их внимательно. Начиная с самой первой, которую с вас сняли тогда, когда вы объявились на Анэйве. И заканчивая недавней, которую получил от вас несколько дней тому назад. Разницу способен отличить даже самый нерадивый стажер, между прочим. А я, к примеру, уже давно не стажер. Я вижу больше! Скажу прямо, такой значительный прогресс достаточно редкое явление в моей практике. Мне случалось проводить адаптацию детей, пострадавших от гормона роста и психического кодирования. Поверьте мне, я знаю что говорю.
— Хотите сказать, что я — не робот?
— Выбросьте эту глупость из головы, — посоветовал ей Лилайон. — Выбросьте! Вы такой же робот, как и я сам. Вы бросились в озеро, разом преодолев психокод от Натален Магайон-лиа и директиву послания преступников, и все потому, что хотели спасти Арэля Дорхайона, ведь вы же понимали, чем ему это грозит. Вы спасали его жизнь по собственной доброй воле! А теперь вот сидите передо мной и отчего-то уверяете меня в том, что никакой собственной воли не имеете в принципе. Чудеса.
— Но… он сказал, что это тоже психокод. Когда я в озеро… что это специально было подстроено.
— Кто сказал? — уничтожающе поинтересовался ак-лидан.
Ирина промолчала.
— Вот что, — решительно заявил Лилайон. — Вам необходим активный отдых. Подальше от лан-лейрана и команды а-дмори леангроша. В каком-нибудь маленьком курортном поселочке, скажем, на берегу моря, дней двадцать, не меньше. И чтоб вас никто не тревожил и не волновал зря.
— Я не могу, я на работе! Меня не отпустят.
— Кто не отпустит?
— Раласву сэлиданум! Она такая… такая…
— Вот она и отпустит. Не беспокойтесь. Это уже не ваши заботы…
Лазурная Поляна — небольшое поселение, зажатое на узкой полосе суши между морем и горной цепью, отделявшей побережье от материка. Поэтому поселение вытянуто вдоль на несколько десятков километров. Добраться к нему можно морем либо по воздуху.
Никаких официальных зданий, клиник, центров, только частные домики и дворики, утопающие в зелени. Ирина даже удивилась немного. Вроде бы ее лечиться отправляли. Но, с другой стороны, курорт и смена обстановки — это тоже лечение… Один лишь взгляд на зеленые растения, от которых давным-давно отвыкла в лан-лейране, приносил душевное успокоение.
Ее встречали. Немолодая чернокожая женщина назвалась Минхай Нанпоркэ. Имя Ирины она уже знала. Ее дом располагалася у самого моря, украшенные вьющейся зеленью террасы нависали над самым пляжем. Песок на пляже переливался всеми оттенками синего, надо думать, именно из-за этого необычного песка поселок получил свое название…
Минхай показала Ирине ее половину — три комнаты, одна другой больше, уютная веранда, во дворике — круглый бассейн с проточной водой, стилизованный под натуральный грот. Настоящий дворец после той квартирки, что принадлежала Ирине в лан-лейране. А Минхай еще спрашивала, понравилась ли гостье обстановка!
Ирине не терпелось спуститься к морю. Тем более, что оно здесь совсем рядом.
Море!
Ирина столько лет не видела моря. Столько лет! В детстве когда-то возили, а потом… не до моря стало. А здесь море под самым боком!
… Плавала Ирина плохо, и потому загребала у берега, то и дело пробуя дно ногой. Дно оказалось настолько плотно утрамбованным — все тем же голубым песком — что бестолковое Иринино бултыхание ничуть не сказывалось на прозрачности воды. А прозрачность была такова, что сквозь воду каждую песчинку увидеть можно. Ирина с наслаждением плескалась, повизгивая от восторга, совершенно ничего не замечая вокруг. И зря.
Откуда-то из глубины рванулась вдруг к ней стремительная хищная тень. Ирина заметила ее только тогда, когда стало уже слишком поздно. Она подавилась визгом, рванула к берегу, но медленно, так медленно по сравнению с восставшей из морских глубин тварью.
Одним-единственным могучим движением зверь выметнул себя на песок, прямо над головой у Ирина, и оглушительно взревел. Ирина скорчилась, закрывая голову руками и в ужасе понимая, что вот сейчас ее начнут жрать, с костями и потрохами. Зверь взревел еще раз и утих… жрать свою добычу он не торопился, и тогда Ирина рискнула раздвинуть пальцы, чтобы посмотреть, в чем дело.
А зверь чихать хотел на свою добычу. Он с наслаждением валялся по песку кверху ластами, подставляя солнцу нежно-сиреневое крапчатое брюхо. А перед Ириной сидел на корточках чернокожий парень, лицом очень похожий на гостеприимную Минхай Нанпоркэ, и весело улыбался во все сорок зубов.
— Ты чего? — добродушно спросил он. — Матукка испугалась, что ли? Не бойся! Он испуганными девочками не питается.
— Я не девочка, — сердито огрызнулась Ирина.
Ее колотило от пережитого испуга, руки тряслись, речь пробивало на заикание.