Это был просто сон...
Шрифт:
— На, — Кмеле передала ей тоненькую брошь-цветок. — Прицепи к рукаву.
— Что это?
— Климатизатор. Концерт ведь под открытым небом, а на улице глянь что творится… Не будешь же в скафандр упаковываться! Бери, бери, новенький, его дней на десять хватит. Тебе как настроить — пожарче или попрохладнее?
Кмеле тронула пальцем лепесток цветка, и в воздухе повис голографический экран с настройками прибора. Очередное чудо техники. Климатизатор, надо же.
— Давай как здесь, у меня дома, — предложила Ирина.
— Сейчас… вот так. Не потеряй, мне его возвращать еще. А ну-ка, гляди, — Кмеле активировала голографическое зеркало. — Нравится?
Ирина тихо ахнула, даже отступила на шаг.
Зеркало отразило совсем не знакомую ей женщину. Незнакомка была красива. Очень красива. Невероятно, неправдоподобно, неприлично красива!
— Это я? — глупо удивилась Ирина, осторожно касаясь пальцами прически. Отражение послушно повторило ее жест. Невероятно! Чтобы из привычного куцего хвостика получилось такое чудо… нет, невероятно!
— Ты, ты, — хохотнула Кмеле. И вдруг добавила, уже безо всякой улыбки и с легкой завистью в голосе:- Ты очень красивая.
Ирина оглянулась в зеркало. "Да, — подумала она. — Я действительно красива… И мне это, черт возьми, нравится!"
— Вот и не позволяй им себе на голову садиться и ноги свешивать, — деловито посоветовала Кмеле. — А то им только позволь…
— Кому?
— Родственничкам моим. Братьям и Клаемь. Клаемь вообще стервь та еще.
— Кмеле, ну что ты такое говоришь, — примирительно выговорила Ирина. — Клаемь мне зла еще не сделала… Наоборот.
— Ну, так сделает, посмотришь еще, — злобно заявила девочка. — Запала она на тебя, понимаешь? Ты с ней еще наплачешься.
— Кмеле, перестань…
— А че перестань? — завелась Кмеле. — Прям сразу перестань! Она баб любит, твоя Клаемь, и в тебя вон втюхалась… а ты и ухом не ведешь. Але, проснись! Раскрой глаза. Наша Клаемь своего не упустит.
— Кмеле, ты повторяешься, — сердито оборвала ее Ирина. — Совсем сдурела. Кто тебе дал право сплетни распускать? Да еще такие мерзкие!
— И ничего не сплетни! Не сплетни!
Кмеле вдруг осеклась, прихлопнула рот ладошками. Ирина обернулась и увидела Клаемь. Должно быть, она давно уже пришла. И все слышала…
— Дверь была не заперта, — сказала Клаемь. — А разговор оказался таким громким… и таким интересным… Продолжай, Кмеле, не стесняйся. Ты очень занятно рассказываешь.
Кмеле метнулась в дверь, только ее и видели. Понятно. Намолола языком, теперь испугалась. Достанется же ей!
— Извините, — пролепетала Ирина растерянно.
— Не извиняйтесь, вы ни при чем, — ответила Клаемь. — Вчера мне пришлось прочесть девочке мораль с нотацией. Все, что я говорила, конечно, в одно ухо влетело и в другое вылетело, ни в одной извилине по дороге не задержавшись, так что я даром потратила время. Но злость на меня это несносное создание затаило…
— Жалко мне ее, — осторожно выговорила Ирина. — У бедной девочки слишком много проблем. Вот она и…
— Дурь это, а не проблемы, — с досадой сказала Клаемь. — Ничего, перерастет. Двенадцать дней общественно-полезных работ для профилактики ей не помешает. Чтобы другой раз соображала прежде, чем языком шлепать.
— Думаете, поможет? — с сомнением спросила Ирина.
— Она будет чистить канализационные фильтры, — плотоядно улыбнулась Клаемь. — Полный рабочий день. С завтрашнего утра.
Ирина поневоле сморщилась. Да-а. Канализация, она и в Галактике канализация. Кмеле неплохо попала. Но, с другой стороны, кто ее за язык тянул?..
— Пойдемте, — сказала Клаемь. — Мы опаздываем.
После лан-лейрана, увиденного с высоты полета танта, Ирина думала, что ее уже ничто не удивит. Оль-Лейран — мастера по дизайну, кто спорит. Им ничего не стоит вырастить из любого растения что угодно, как угодно и в каком угодно размере. Но такое…
Собственно, концертным залом это называть было нельзя. Громадный, поистине необъятных размеров цветок, парящий в вышине. Его не с чем было сравнивать — Ирина в жизни никогда не видала цветов такой формы, не говоря уже о размере.
— Нам туда, — сказала Клаемь, указывая на центр. Там, над полукругом чашечки-сцены поднимались тонкие колонны с местами для Особо Важных Персон. Их было всего восемь и отсюда, сверху, выглядели они как гигантские тычинки… а может, ими и были. Поди разбери.
Тант плавно подошел к одной из них. Ирина увидела просторную ложу с удобными сиденьями… впрочем, удобными именно что в стиле Оль-Лейран: плоские лавочки с подушками, сидеть на них полагалось в позе лотоса. Натален Магайон-лиа было не привыкать, как и остальным ее спутникам. Ирина узнала а-дмори леангроша Анэйвалы, Клаверэля барлага и того мужчину, который приносил тогда ей с Натален кофе. Остальные — трое — были ей незнакомы. Безопасность, некому больше. Почти трехметровые шкафы, заросшие дурными мускулами, похожие друг на друга, как клоны. Ой, еще и Алавернош здесь, чтоб его! Ну как же, приемный сын Натален, куда без него…
— Будьте достойны деяний своих предков, — вежливо поприветствовала Клаемь главу клана Магайонов на языке Оль-Лейран.
— И вы достойны будьте тоже, — ответила Натален.
Ирина отметила, что Клаемь обращается к Натален как к опасной ядовитой змее, от которой в любой момент можно дождаться смертельного укуса. А сама Натален под маской самоуверенной спеси прячет точно такое же опасение.
Натален перевела взгляд на Ирину, и та вдруг потерялась, припомнив тот день, когда глава Магайонов наградила ее психокодом. Все официальные слова разом вылетели из головы.
— Здрасьте, — промямлила Ирина, не зная, куда деваться.
Клаемь сердито посмотрела на нее, но Ирина не среагировала. Под пристальным взглядом Арэля Дорхайона она вдруг почувствовала себя едва ли не голой. Проклятье, да он просто пялился самым бессовестным образом! И барлаг туда же… И эти… клоны… тоже косились. Не говоря уже об Алаверноше. Лишь супруг Натален смотрел только на Натален, весь остальной мир его не интересовал.
Натален жестом велела ей присесть. Ирина осторожно села на краешек, постаравшись как можно дальше отодвинуться от Алаверноша. Еще и рядом с ним посадили! Чья, интересно, это была гениальная затея? Садовник улыбнулся ей и сложил ладони жестом приветствия. Ирина из вежливости ответила тем же, с трудом удерживая дрожь в пальцах. Ей было неуютно до тошноты. "Чего они ко мне прицепились с этим концертом, — раздраженно думала Ирина. — Что им от меня нужно?"