Это было у моря

Maellon

– Пташка, слышь, у тебя все хорошо? Ну – старуха, я вижу, дала тебе таки платье. Очень идет. А как твое самочувствие?

Она подошла и свесилась из раскрытого панорамного окна веранды. Рыжие волосы почти касались его лица… И вправду, духи… Или это она сама по себе пахнет так?

– Привет, моя радость. Все отлично. Просто замечательно…

– Не называй меня так, седьмое пекло. А вдруг кто услышит?

– А как мне тебя называть? Любимый?

– Да что ж такое. Все. Я ухожу. Будь внимательна. Потом надо поговорить.

– И еще кое-что надо. Поцелуй, ну маленький! Пожалуйста. Иначе я не выдержу дороги.

– Еще и шантаж, очень в твоём стиле. Никаких поцелуев. И не смотри так.

– Как так?

– Сама знаешь,

не прикидывайся. Лучше оставь притворство до машины. И не садись рядом со мной. Сядь с Мирцеллой.

– Почему мне не садиться рядом с тобой? Что за вздор?

– Потому что могут догадаться. Ты такая вся…

– Нет, уж ты, пожалуйста, объясни мне. И вообще, поднимись сюда, а то я не стану с тобой разговаривать…

Сандор нехотя поднялся на веранду. Она тотчас повисла у него на шее.

– Да что ты делаешь, Иные тебя побери! Не висни на мне… Вообще не подходи…

– Как это? Почему? Никого же нет…

– Потому.

– Я не… Ой… Прости…

– Ничего. Но делай, как я сказал. Иначе никаких сил не хватит.

– Хорошо.

– Кстати, Джоффри думает, что ты в него влюблена. Может, имеет смысл ему подыграть…

– Джоффри думает – что?

– Что ты в него втюрилась. Поэтому будь предельно осторожна. Остальное – потом.

– Ты пугаешь меня.

– Хорошо. Возможно, так ты будешь осмотрительней себя вести… Думаю, мне имеет смысл вообще сесть спереди. Сейчас поговорю с хозяйкой. Выдержишь там одна?

– Ради тебя постараюсь.

– Ага. И ради себя тоже… Люблю тебя все же…

– И я… уже соскучилась… Ужасно, что вечером не сможем увидеться…

Сандор повернулся к ней, хотя уже почти сошел с крыльца…

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… Оленна сказала… надо отдыхать…

– Вот старая ведьма! Но она, в сущности, права… Да и все равно – тут нельзя вообще даже разговаривать. А не только…

– Ну, можно было бы уйти куда-нибудь…

– В лес, что ли? Или на пляж – крабов кормить? Что может быть романтичнее песка в заднице…

– Ты дурак.

– Безусловно. Умный бы с тобой не связался на свою голову…

– Умный бы не стал убегать. И поцеловал бы…

– Хорошо, ну один раз.

Он настиг ее за один шаг. Он Пташки пахло кофе и этими ее духами – терпкими и сладкими… Просто погибель… (так, никаких рук) Он отстранился.

– Ну все, Серсея орет. Время. Веди себя примерно. И помни – ты влюблена в Джоффри.

– Нет, в тебя. Но я буду стараться…

– Пожалуйста уж…

Серсея бушевала у террасы. Томмен так и не надел нужный пиджак, напялив вместо этого спортивную куртку. Ей пришлось подниматься с ним и искать самой – а хозяйка была на пятидюймовых шпильках. Ох, не выйдет у него этот номер с машиной…

– Опять ты… Ну, что еще?

– Я… я хотел извиниться…

– За что?

– За вчерашнее… Очень голова болела с похмелья… Как и сейчас… Просто нет мочи…

– Ну и что?

Видно было, впрочем, что Серсея была польщена этим его жестом смирения… Что за глупая баба – это самодовольство начисто лишает ее разума…

– Можно мне сесть спереди? А то еще укачает… Вы же знаете, у меня есть эта проблема…

– Ага, как у маленькой девочки. В пекло тебя, садись… Еще не хватало, чтобы тебя вывернуло на наши выходные платья… Какой же ты убогий, все же… И как я так долго тебя терплю, ума не приложу…

– Извините…

Гордость – славная штука. Но в эти игры можно играть только в одиночестве… Вот, Пташка уже прилетела. Как хороша она в черном… И садится, конечно, рядом с Джоффри… Как настоящая влюбленная девочка…

Сандор смотрел на них в боковое зеркальце… Как она ему улыбается… Пожалуй, так и поверить можно… У Джоффри такой вид, словно ему дали придушить крольчонка – весь сияет, проклятый…

– Здесь можно курить?

Шофер кивнул. Ну, хоть что-то…Единственный плюс среди миллиона минусов этого чудовищного, только начинающегося путешествия…

========== IV ==========

Обнимала,

целовала, умывала водой,

Укрывала одеялом, согревала бедой,

Засыпала в обнимку, просыпалась одна,

Засыпала снегом из приблудного сна -

Женщина всегда она

Женщина…

Научилась драться за придуманную честь,

Научилась пить, когда хочется есть,

Научилась петь, когда нечего пить,

Научилась любить, когда незачем жить -

Женщина всегда она.

Научилась без слов различать голоса,

Научилась глазами побеждать глаза,

Научилась играть на рваной струне,

Покупать весь мир, не спросясь о цене -

Женщина всегда она.

Полюбила танцевать под звуки тишины,

Наглоталась яда от полной луны,

Разбила пальцы в кровь о стальную любовь,

Во всех рифмах заменила хрен на морковь -

Женщина всегда она

Женщина всегда она

Женщина всегда она, шуба-дуба-брейк-данс,

Женщина, forever женщина.

Ольга Арефьева. Женщина

Санса III

В лимузин ее посадили, конечно же, рядом с Джоффри – с другой стороны очутились Мирцелла и Томмен, а напротив – Серсея, в углу у окна притулился несчастный фотограф. Сандор умудрился-таки выбить себе место спереди, и теперь Санса видела через стекло, отделяющее салон от кабины водителя, его абрис и руку с сигаретой, небрежно свисающую из опущенного окна. Хорошо ему там. Хорошо было бы сидеть рядом с ним. Хорошо было бы вообще тут не сидеть… Оказаться где-нибудь за тысячи миль, одним, без свидетелей. На всю жизнь… Санса вздохнула и покосилась на тетку. Та, сперва настороженно за ней наблюдавшая, теперь, казалось утомилась этим занятием и взяла в оборот беднягу-фотографа, который теперь с унылой миной на лице показывал ей последнее снятое на маленьком дисплее его до до нелепости громоздкой камеры. Санса обернулась к окну и заметила, что на нее смотрит Джоффри. Что там Сандор сказал – ей полагалось изображать влюбленную девочку? Санса стрельнула глазами в кузена, опустила ресницы и улыбнулась. Ну что, купится он на это? Она почувствовала, как его рука легла ей на копчик. Омерзительно. Рука вроде была теплая, но Санса вдруг вспомнила, как в детстве, во время той самой поездки на юг, когда они с Арьей делали «ангелов», в душе как-то вечером ей на шею заползла многоножка. Санса помнила, как сначала замерла: мозг отказывался анализировать происходящее и, казалось, просто выключился на несколько секунд. А потом, когда от головы пришел ответ – насекомое – Санса заорала так, что, казалось, вся душевая кабинка заходила ходуном, мама примчалась из спальни, отец – с улицы, выбил запертую дверь, и перед ними предстало удивительно зрелище – Санса с ужасом, в диком темпе вылезающая из всей одежды, что на ней была. Многоножка давно убежала, видимо, испугавшись не меньше самой Сансы, но с тех пор посещения ванной стали проблемой – по крайней мере, пока они были на юге. Она до сих пор помнила это ощущение чужеродной враждебности существа, что неизвестно зачем вступило с ней в контакт. Вот и теперь Санса испытывала подобные чувства. Хотелось больше всего на свете стряхнуть эту руку. Но сделать это означало подставить и себя, и Сандора. И Санса терпела. Потом, видимо, самому Джоффри надоело, и он небрежно убрал ладонь, вытащил из кармана телефон и начал искать какую-то музыку. Санса даже не посмела вздохнуть – но подумала, что если бы эта чужеродная рука не исчезла с ее тела – еще бы минута – и она завизжала. Вместе с облегчением от этого минутного ощущения свободы навалилась еще и дремота – видимо, и вправду не выспалась – глаза закрылись сами собой – интересно, хочет ли Сандор спать так же, как и она…