Это было у моря
Шрифт:
— Дождь совсем мелкий. Когда едешь, не замечаешь его.
— Это ты не замечаешь, а платье — думаю, да. Ты толстокожий, как бегемот. Это платье стоит, как твоя месячная зарплата. Если оно испортится — я из нее вычту, уж будь уверен! Я тебе, кажется, велела следить за Сансой. Что-то ты как-то плохо справляешься…
— Нет, что вы, тетя, Сандор отлично справляется! Это я попросила не поднимать крышу. Хотелось свежего воздуха.
— Да? Ну что же, пусть… э-э-э… Сандор продолжает в том же духе. Полагаю, у него будет шанс себя проявить… Пойдем, голубка, врач ждет.
— Полный, тетя?
«Полный? Боги! Лучше умереть прямо тут. По крайней мере, не замечу, когда меня будут осматривать…» Санса бросила на виноватого Клигана полный ненависти взгляд. Серсея, подметив это, язвительно улыбнулась.
— Да, детка, полный. Мы же не знаем, чем именно ты ударилась, что могла повредить. Лучше удостовериться, что везде все в порядке.
— Хорошо, тетя. Если вы считаете, что это необходимо…
— Однозначно. Врач даже привез переносной аппарат для этого ультразвукового исследования. Чтобы проверить все твои внутренние органы. Пойдем же.
Сандор уныло посмотрел им вслед. Теперь Пташка точно возненавидит его на весь остаток лета. Он же этого хотел, правда? Вот оно само получилось. Может, этой ночью он все же выспится…
Он вытащил дурацкий Пташкин мешок, отнес его горничной в подвальное помещение, собрал в большой пакет те из своих вещей, что могли ему понадобиться на ближайшие несколько дней. Что ж, по крайней мере, он будет сходить с ума, чисто одетый.
Через полчаса двери маленькой гостиной, где расположился врач, открылись, выпустив пылающую, как кумач, Пташку, которая тут же рванула в ближайшую ванную. Сандор сидел на террасе и слышал, как врач прошел в большую гостиную, где Серсея ругала горничную за то, что та поставила в напольные вазы не те цветы.
— Эти — в комнату Джоффри, непонятливое ты создание! Сюда — фрезии! Да побыстрее, скоро уже надо сервировать стол! Джоффри и Бейлиш уже выехали из города. Поди прочь, мне надо поговорить с доктором!
— Да, мэм. Извините, мэм. Я все сейчас переделаю.
— Иди уже, вот глупая корова! Ну, что у нас там, доктор? Как дела у моей племянницы?
— Ваша племянница совершенно здорова, мадам. У нее все в порядке. Синяк, конечно, очень большой, полагаю, он пройдет не раньше, чем через неделю. Я оставлю вам другую мазь. Девочка уже мазалась более слабым аналогом, а то, что рекомендую я, снимет отек быстрее. И еще таблетки — можно пить дважды в день, с утра и вечером, перед сном. Снимут боль и нервное возбуждение — девочка очень нервная, дерганая.
— У нее был тяжелый год. Смерть отца, полуневменяемость матери — ей сильно досталось… Я надеялась, что пребывание на морском курорте пойдет ей на пользу. А тут это падение…
— Да все будет хорошо. Физически она совершенно здорова. Просто легковозбудимая нервная система — это нормально в ее возрасте. И то, что вы еще спрашивали — я сделал полный осмотр. Она в том виде, в каком вышла из чрева своей матери. Никаких…
— Да? Ну, отлично! Спасибо, доктор.
— И вот еще что. От девочки сильно пахнет табаком. Вы уверены, что она не курит? Подростки часто скрывают это в таком возрасте. Для ее нервной системы это совсем не полезно. Вы уж последите, чтобы сейчас не выработалась эта дурная привычка.
— Да что вы говорите? Пахнет табаком? Как странно. Я ничего такого за Сансой не замечала. Она очень хорошая, послушная девочка — не из тех, которые вылезают из окна по ночам и смолят сигареты…
— Мне тоже так показалось. Но, как врач, я был обязан вас предупредить…
— Спасибо, доктор. Вероятно, это от того, что она ехала в машине с моим телохранителем. Он все время курит, безостановочно. Я решила, что раз Санса так все переживает, на время приставить к ней кого-то, кто сможет следить за ней и оберегать ее. Она такая ранимая…
— Да, это отличная идея, мадам. Девочке нужно успокоиться. Да и лишний присмотр не помешает. Предупредите вашего человека, что пассивное курение почти так же вредно, как и активное. Пусть старается курить на улице, что ли.
— Вы совершенно правы, доктор, обязательно. Сколько я вам должна за визит?
Серсея увела доктора в свой кабинет. Сандор, замерший на террасе, как статуя, на все время разговора, облегченно вздохнул, слез с перил и спустился в сад.
Зачем, седьмое пекло, Серсее понадобилось проверять Пташку по полной программе? Удостовериться, что он, Пес, сказал правду о том, что не трогал ее? Как же все это надоело, тошно и противно. Неужели Пташка все же достанется Джоффри? Интересно, в курсе ли ее мать о грандиозных планах Серсеи? Видимо, они уже все и запланировали… В богатых семьях так часто бывает — чем выше ты сидишь, тем меньше тебе позволено. Что за радость от такой жизни?
Взять хоть Серсею и Роберта. Серсея кажется довольной своим положением — но и в ее глазах мелькает зависть, когда она видит в своем кругу счастливые семейные пары. А про Роберта и говорить не приходится: он готов в любой момент поведать всему миру, что его двадцатилетней давности брак с богатой наследницей, выбранной ему опекуном — самое большое несчастье в его жизни. Помимо, конечно, того, что вино не течет из водопроводных кранов. Насчет вина Сандор был с ним, впрочем, вполне согласен.
Боги, о чем он думает! Если Пташку выдадут замуж за Джоффри (а формально, это может случиться и через неделю, когда ей стукнет шестнадцать — и она достигнет возраста согласия, с соответствующим разрешением от матери), она же будет вечно мозолить ему глаза! Она станет его хозяйкой. Как Серсея. Пес и так принадлежал ей, но тут он станет ее вещью, будет сопровождать ее на все идиотские мероприятия, концерты, стоять за ее спиной, пока она в стоящем, как чугунный мост, наряде будет наслаждаться из мягкого кресла для особо важных персон тошнотворной музыкой своего супруга. Он будет стоять под дверью их спальни, когда Джоффри — седьмое распроклятое пекло! — задумает разделить супружеское ложе!