Это было в Коканде
Шрифт:
Командование эмира внезапными конными ударами, направленными на фланги революционных войск, пыталось привести их в беспорядок.
Несмотря на это, два раза левая колонна красных проникала через Каракульские ворота в Старый город, но, встреченная с крыш ожесточенным огнем, забросанная гранатами, уходила обратно, оставляя на узких уличках убитых бойцов.
Даже ночь не остановила боя. Он продолжался на следующий день. Он не стихал ни на минуту. Гул артиллерийской канонады и зарево пожаров сопровождали его…
9
Полк Сашки стоял на правом фланге. Он несколько раз участвовал в атаках, то поддерживая своим маневром наступающих партизан и пехоту, то отбиваясь от нападений эмирской конницы. Конский и людской состав полка выбыл уже наполовину. Прошли третьи сутки. Люди за это время почти не пили и не ели. Измотанные боем, ободранные и грязные, они укрылись от огня за стенами одного из кишлаков в предместье Бухары. В большом байском доме был развернут полевой лазарет. Раненые лежали на соломе посередине двора и на галерее.
Двор был освещен кострами. Здесь оказывали только первую помощь. Тяжелораненых отправляли на арбах в Каган. В комнатах была устроена операционная. Горели керосиновые фонари. Народу собралось много, и раненые стояли в очереди.
Сашка тоже появился на дворе. Ему порубили правую щеку. Угол ее около рта свисал, точно козырек. Сашка перетянул щеку носовым платком. Из раны хлестала кровь. Попав на двор, он первым долгом решил разыскать Варю. Он оглядывался, но ничего не мог разобрать среди тьмы. Бегали какие-то люди с фонарями, кричали раненые и санитарки. Здесь же стояли верблюды из обоза. Наконец, привыкнув к этой суматохе, осмотревшись, Сашка увидел распределительный пункт и санитарку с фонарем. Он подошел к ней и спросил:
– Где работает сестра Орлова?
Санитарка еще ничего не успела ответить, как раненые загалдели со всех сторон:
– В очередь, в очередь! Порядок соблюдай! Тоже ловкач!
Сашка замахал рукой:
– Я не по этому поводу. Я без очереди не иду.
– Орлова в операционной, - сказала санитарка и осветила Сашкино лицо фонарем.
– Да это командир! Товарищ Лихолетов! Пропустить его! Пропустить! закричали эскадронцы.
– Прости, что не узнали! Иди, иди!
Сашка отказался, но его все-таки протолкнули вперед, в дом.
– Здорово!
– проговорил Сашка, глотая кровь. Он остановился у входа в операционную.
– Здорово - ответила Варя и, подняв голову, увидала Сашку.
Молодой чернобровый хирург, стоявший рядом с ней, не дотрагиваясь до Сашки руками, осмотрел рану и молча кивнул Варе. Варя вычистила рану, обработала ее и, обмазав окружность раны йодом, так же молча передала Сашку хирургу.
«Во! Даже глазом не моргнула! Нарочно форсит передо мной… - подумал Сашка про Варю.
– Стоящая баба! Вполне!»
Хирург сделал ему первичный шов. После этого Сашка опять вернулся к Варе. Она начала бинтовать ему голову. Сашка не спускал глаз с Вари. Он следил за ее быстрыми ловкими движениями. Ее белый халат от шеи до подола был обагрен кровью, руки, с закатанными до локтя рукавами, тоже были в крови, и даже на лбу засохли брызги крови. Кончив перевязку и отправив Сашку к санитарке, она крикнула:
– Следующий!
«Лихая баба! Лихо работает. И откуда в ней столько силы, в закорючке?» - удивлялся он и мысленно одобрял ее.
После перевязки Сашка опять вышел на двор. По двору ходила женщина с кувшином и кружкой. Лицо ее все-таки осталось закрыто чачваном. Она поила водой раненых. Среди крика и грохота взрывов мерцало небо, будто обожженное йодом. Сашка привалился спиной к сарайчику и тихо сполз на землю. Его знобило, он пожалел, что оставил свою шинель в обозе. Он задремал под выстрелы.
10
Сашка открыл глаза и увидел, что его перенесли. Теперь он лежал уже возле стенки на галерее. Кто-то заботливо укрыл его зеленой шинелью. «Варькина», - догадался Лихолетов.
На дворе по-прежнему толпилась очередь.
Варя все еще работала в операционной. Начиналось ясное раннее утро. Артиллерийская стрельба ослабела. Костры потухли. Бурый дым струйками полз к небу. Низко, чуть ли не задевая крыши, опять летели над кишлаком машины.
– Наши! Наши!
– радостно закричали раненые.
«Славно, черт побери!
– подумал Сашка.
– Сейчас грохать будут».
За стеной он услыхал разговор трех своих ординарцев: Куличка, Спирина и Матюшенкова. Говорил Матюшенков:
– Пролом хотят устроить. Разбить вдребезги ворота. И ворваться.
– Ворваться? Легко это ворваться?
– спросил Куличок.
– Сколько жизней будет стоить!
– А что поделаешь? Эта война справедливая, от рабства народ освобождается. Последний приступ! Не выдержи мы, отойди - и кончено. Эмир себя покажет. Кровь брызнет из бухарца.
– Бухарцы разные бывают, - сказал Спирин.
– Я говорю про нашего бухарца, про рабочего.
– Ну, революцию кровью не затушишь! Ежели она должна быть - будет.
– Глупости говоришь, Спирин. Куй железо, пока горячо! Храбер ты вроде зайца.
– Храбе-ер… Я не храбер. Вот ты храбер. Так попробуй! Просись в группу.
– И попрошусь.
Сашка приподнялся на локтях, ощупал голову.
– Эй, ординарцы! Ко мне!
– крикнул он.
Бойцы Спирин, Куличок и Матюшенков вошли во двор.
– Сюда! Я здесь, - подозвал их Сашка.
Они подбежали к галерее.
– Вы что это митинг развели за стенкой?
– Какой митинг! Обсуждение, - сказал серьезно Куличок, коренастый боец в расстегнутой гимнастерке, босой, с нахмуренными густыми бровями, с приплюснутым и обожженным, точно свекла, носом.