Это Фоме и мне
Шрифт:
– А ты что, не независимый, что ли?
– Нет, уже нет...
– Почему?
И Ужвалда, выпив минеральной воды и съев три банана, начал рассказывать историю своей семьи.
БОМЖ ВСЕМИРНОГО ЗНАЧЕНИЯ
Одна африканская республика, скажем, Берег Слюнявой Кости, а хотите, Берег Слоновой Челюсти, жила себе без забот. Народ о своём благе под жарким солнцем заботился сам, бананы росли везде, один лишь лист пальмы давал покой и тень целой семье, волны лазурного моря завершали комплекс удовольствий. Всё было хорошо, республика имела даже свой военный флот красивую белую яхту, на которой была установлена пушка. Завидев яхту у берега или на горизонте, каждый житель страны кланялся и приветливо махал ей - патриотизм был в этой республике на высоте. Президент и министры этой страны жили тихо и мирно, в свободное от войны и борьбы с трудностями время (а ни войны, ни трудностей в стране не было очень-очень давно) занимались тем, что торжественно, при большом скоплении рукоплещущего народа и последующих салютах в ночное небо, вручали друг другу медали и назначали новые должности, которые, конечно же, и в это верили все, ещё больше помогут процветанию независимой республики.
Однажды один из министров, находящийся как раз в чине адмирала военного флота, сшивший себе по этому поводу белый китель, щедро разукрашенный золотом и драгоценными камнями, был назначен своим правительством послом в Россию. Его жена Бенух и десять детей отправились, конечно, с ним. Жена Бенух сразу в России прижилась, отдала детей в школу и кружки по интересам, а сама полюбила дамские журналы, которые стала выписывать себе на дом на деньги посольства республики и личные средства посла в неограниченном количестве. Сам посол тоже любил жить широко, и вскоре пришлось продать шитый золотом адмиральский китель. Шли месяцы, выпускались журналы, Бенух тосковала и плохо одевалась, время от времени пытаясь, отменив занятия в кружках, продать детей куда-нибудь в рабство. Но посольские дети не пригодились ни в цирке, ни в ансамбле песни и пляски имени Локтева, ни в Сандуновских банях. Бенух била их по лбам кокосовым орехом и отправляла просить милостыню, на чём несколько детей смогли составить себе капитал и снять по отдельной квартире. Остальные так и жили при родителях, громко тосковали вместе с ними и просились домой, к тёплым волнам лазурного моря и бесплатным бананам.
Однако поиздержавшимся послом заинтересовалась американская разведка, имеющая свой интерес на Берегу Слоновой Челюсти, интерес этот распространялся и на соседние государства. Ей нужен был свой президент независимой республики. И вот посол выкупает свой прекрасный адмиральский китель, Бенух снова хорошо выглядит, дети целы и невредимы, вернулись в семью даже бывшие барствующие отщепенцы, и теперь все снова ходят в бассейн, школу и кружки, а старшенький, по имени Ужвадло, - в университет. Вскоре, оставив студента в покое и общежитии, семья исчезает из России, и вот в республике Берег Слоновой Челюсти появляется новый президент. Страна мужает и крепнет, на флагмане военного флота появляется вторая грозная пушка, а на имя жены президента республики Берег Слоновой Челюсти все иллюстрированные дамские журналы мира высылают свои номера. Президент вручает медали кабинету министров, сын-студент получает машину "Форд" на праздник Дня Благодарения, слоночелюстной народ ликует. Но вскоре с территории соседней страны границу тайно пересекает группа повстанцев, сеет смуту, подстрекает, по ночам топчет американский флаг и портрет Президента Республики, раздаёт тёмному населению обсидиановые ножи и динамитные шашки. И вот уже режим Кувалдина папы свергнут...
Два дня на боевой яхте заряжали пушку журналами Бенух и под ритуальное пение стреляли ими по крокодилам. Продажного президента выслали из страны вместе со всей семьёй и объявили вне закона. И пока ничего не подозревающий Ужвалдо продолжал в России плохо учиться и предаваться разгулу и веселью, его семейство скиталось по миру. Вскоре за очередную несданную сессию студента Ужвадло отчислили из университета, он продал подарочную машину и продолжал жить безбедно. Но вскоре и деньги, и прописка закончились. Он хотел умотать домой, но узнал, что ехать-то ему, члену семьи вне закона, и некуда, да и наши власти его, такого подозрительного, выпустить из страны не могли. И выслать не могли тоже, потому что, опять-таки, некуда, да и у нас прописывать его было совершенно не за что - абсолютно никакой ценности он не представлял.
От такого горя стал Ужвалда пьянствовать и жить подаянием.
"Я бомж мирового уровня, вот так-то!" - с горьким пафосом говорил он, рассказывал свою печальную историю и срывал или много аплодисментов, или денег, но чаще водки. Ему нравилось просить в метро, там было тепло, в вагонах все сидели, а он мимо всех шёл, и шёл так скорбно и в то же время достойно (гордый сын президента, всё-таки), что сострадание и сочувствие это вызывало всегда. Его теснили конкуренты, Ужвалде приходилось хитрить, но иногда собственная незавидная судьба представлялась ему до такой степени незавидной, что Ужвалда горько и крупно плакал. Однажды, когда он снял с мелко кудрявой головы шапку-ушанку и протянул её за подаянием, а одна сердобольная старушка положила в шапку банан, Кувалдометр так всхлипнул и пустил такую искреннюю крокодиловую слезу умиления, что проходивший мимо буржуй немедленно решил ему помочь и нанял лакеем. Две недели стоял Кувалда в центральном офисе буржуинского бизнеса в самой настоящей ливрее, сытый, чистый, даже довольный, ему улыбались девушки, он видел на лицах людей удивление и почтение, это льстило Кувалде, заставляло верить в себя и думать о том, как он потратит первую зарплату. Вот день зарплаты настал, главный босс вызвал его лично к себе, и каково же было разочарование Ужвалды, когда вместо денег один из помощников босса поставил перед ним мешок всё тех же пресловутых бананов!
"Ешь, голубчик, ты ведь без них никуда, это ж твоя родная еда, родная, привычная, - сказал босс и похлопал Кувалду по плечу.
– Никогда, братцы, не забуду, как он над бананом плакал..."
Вздохнул большой босс и погрузился в свои дела, а Ужвалду выперли из кабинета его помощники.
Снова расстроился Ужвалда, никак не ожидал он такого разочарования, бросил ливрею, вышел в парк и, роняя слезы с орех фундук размером, принялся есть бананы. А слёзы всё капали и капали в банановую кожуру, Кувалда протягивал бананы детям, но ели их только те, что пришли в парк без родителей. Ужвалда вспомнил о своих родителях и завыл в голос. Дети в испуге разбежались, закутался Ужвалда в опустевший мешок и пошёл куда глаза глядят. Раз попались ему братья-негры, но они были весёлые и беззаботные, ехали резвиться в какой-то клуб, два попались - но они были заняты своим промыслом и к бедам Кувалды остались безучастны. Но вдруг, нежданно-негаданно, появились те, у кого сын бывшего президента вызвал интерес. И пошли дела у Ужвалды очень хорошо, можно сказать, просто замечательно. Теперь и он в клубы отдыхать ездил, и он помогал нищим и обездоленным.
Новые друзья Кувалды, будучи почти все нигерийскими подданными, имели паспорта Англии и Ямайки, дающие право безвизового, то есть совсем свободного въезда всё в те же США. Кувалде такой похожий паспорт тоже на время давали, а потом отбирали, но вот деньги давали насовсем, и он мог с ними делать всё, что пожелает его молодая душа. Ужвалда работал статистом в замечательных по своей простоте и гениальности аферах своих чернокожих друзей и соратников. Все в костюмах, при галстуках и с сотовыми телефонами, они находили руководителя какого-нибудь российского банка или просто денежного предприятия, долго обрабатывали его, показывая, что им целиком и полностью можно доверять, что они надёжны, а их дело прибыльно и имеет хорошую репутацию. А затем предлагали купить у них большую партию или золота, или африканских алмазов, или ливанского кедра. Когда обрабатываемый им полностью верил и уламывался, сообщники Кувалды, пользуясь, вероятно, своим необыкновенным обаянием, снимали комнату в Нигерийском посольстве, где в торжественной обстановке от имени правительства, посольства и банка с одной стороны, и от имени российской компании с другой подписывались бумаги. И вот сделка заключена, Ужвалда вносит шампанское, обстановка самая располагающая и душевно-доверительная, бизнесмен перечисляет деньги на счёт известного нигерийского банка. Время идёт, русский предприниматель и его фирма ждёт поставок оплаченного товара, в конце концов едет со своими бумагами, подтверждающими существование контракта, в нигерийское посольство, где узнаёт, что сотрудников, эти бумаги подписавших, в посольстве нет и никогда не было, значащегося в контакте банка не существует, а ливанский кедр в Нигерии не растёт. Деньги ушли неизвестно куда и теперь вряд ли вернутся.
А Ужвалда уже пьёт и веселится, получив свой скромный процент от этого дела. Он лишь статист, его сотрудники, совершившие ту или иную сделку, уезжают из России, куда им надо и вновь возвращаются, когда хотят, и только Ужвалда, маленький одинокий Ужвалда, ростом метр восемьдесят с лишним, сидит в чужой морозной стране. Никто ни разу не захотел вывезти его в родные жаркие страны, как Кувалда ни просился.
Подолгу жил Ужвалда в бедности, часто не было ему роли в каком-нибудь деле, где работали лишь посвящённые, Ужвалде говорили, что его обязательно пригласят, когда надо будет. Пробовал в такие времена Ужвалда хоть в кордебалет наняться, поплясал с большим успехом пару-тройку вечеров в стриптизе, но затем был вызван на операцию, пропадал несколько дней, после чего был выгнан за прогулы и срывы концертов из всех танцевальных мест.
А потом поймали и арестовали всех его руководителей, и остался Кувалда безработным. Про него или забыли, или не придали ему значения, но, видно, напрасно бомжевал и скрывался Ужвалда по подвалам - его никто не искал, никто им не интересовался. И когда вернулся Ужвалда, сын бывшего президента, в свой бывший университет, встретили его без былого почтения и с насмешками. Ужвалда знал теперь цену славе, поэтому разыскал нужных людей и стал использовать единственное, что у него осталось - ресурсы собственного тела. Он начал тренироваться на наркокурьера, три дня тренировался, и уже собрался идти на первое задание. Но тут-то гепатит его и пробрал, и никуда Ужвалду ничего нести не пустили - самый же первый милиционер, увидев желтоглазого вялого монстра, от всей души заинтересовался бы им. Так Кувалде стало вдруг плохо, что работодатели сразу от него отказались, а какие-то люди его подобрали и сдали в больницу. Причём постарались сердобольные обитательницы общежития, куда Ужвалда приполз болеть и кормиться, - девочки вызвали "скорую помощь", и та не медлила ни секунды.
...
– Вот такая вот фигня, - вздохнув, сказал Кувалда, когда где-то на улице уже всходило солнце.
– Чего буду делать, не знаю.
– Пить не будешь год, скорее всего.
– Фома ещё никогда не был так растроган. Он бы протянул Кувалдочке какой-нибудь фрукт или овощ, но совершенно ничего от гостинцев не осталось, как-то всё оно за ночь улетучилось. Не осталось даже ни одной сигареты, вместе с едой пропала за разговором целая пачка.
– Вот. А эти, что приходили, - из моей страны студенты... С моей малой Родины... Это они так меня ненавидеть ходят.