Это проклятое ремесло
Шрифт:
Его вопль вывел меня из летаргии. Я двинул его в рыло. Его отбросило назад. Я добавил ногой, но поскольку было маловато места для размаха, вместо челюсти я угодил ему в ту часть тела, где собраны причиндалы, служащие для продолжения рода. Удар сапога по этому месту больнее, чем удар по самолюбию... Он испускает — я приношу извинения женщинам и слабонервным — отвратительное рычание и растягивается в проходе. Перешагнув через него, я устремился в коридор. Человек с поврежденной челюстью забыл свои зубы на диване и бросился вдогонку... Я выигрывал около пятидесяти сантиметров. Вагон переполнен, битком набит. Я всучил в руки моего преследователя траурную вуаль вдовы. Казалось, будто он просит ее руки. Он получил ее рукой, старушка среагировала моментально. Если она любит теннис, то у нее хорошая подача. Я вскакиваю на чей-то чемодан и ныряю через открытое окно на перрон.
А теперь, дамы и господа, дай Бог ноги! Целую, до встречи! Я расталкиваю людей, переворачиваю багаж... Большие скачки!... Замаячили блюстители порядка. Свист поднялся, как на корабле во время маневров.
У меня выросли крылья! Не хватало только судейской бригады, чтобы зарегистрировать побитие мирового рекорда. Я достигаю выхода из вокзала. Здесь мне преграждает путь большой и суровый, как мнение покойного, служащий. Я протягиваю ему билет, забыв разжать кулак. Билет и его вместилище угодили ему в подбородок. Парень перелетает через вертушку и шмякается черепушкой о стену: на какое-то время ему придется забыть фамилии государственных советников своей страны.
Недалеко от выхода я замечаю трогающийся с места красный грузовик. Я бегу к нему и успеваю запрыгнуть на подножку. Шофер ошеломленно вытаращился на меня.
— Не теряй курс, папаша, и жми на правую педаль, — советую ему.
Он повинуется, косясь в зеркало заднего вида. Мы летим по улицам на глазах у изумленных прохожих. Оставаться на грузовике опасно — полицейские вот-вот ринутся в погоню на своих скоростных мотоциклах.
На повороте я спрыгиваю... Оглядываю окрестности. В таких случаях не до лекции о пользе сахарной свеклы для польских колоний. Надо импровизировать и быстро шевелить мозгами.
Я вижу маленького кондитера, который слезает с велосипеда, держа в руке торт «Святая честь». Я мигом лишаю чести эту «Честь», размазав торт по тротуару. Я вскакиваю на велик и кручу педали, приподнимаясь в седле и высунув язык... Я сворачиваю... Мне плевать хотелось на направление, я люблю фантазировать... Я кручу, кручу, кручу педали...
Я еду навстречу движению и скатываюсь по лестницам. Время от времени я оглядываюсь через плечо и озираю окрестности в большой морской бинокль. Природа непоколебимо безмятежна. Берн купается в бледном солнце, что придает ему аквариумный блеск. Жители спокойны, никто не чувствует дремы.
Я оставляю велик кондитера у чьего-то порога и иду по маленькой старинной улочке. Как хорошо жить! Розовое спокойствие разливается во мне...
Я иду по спокойному, зажиточному кварталу. Если я выйду отсюда, то непременно нарвусь на полицейский кордон. Полицейские теперь знают, что я в Берне, и скоро прочешут весь город. Когда-то еще им попадется в руки настоящее сенсационное преступление!
Мне надо срочно воспользоваться короткой передышкой, чтобы отыскать укрытие. А что такое укрытие? Место, где можно расположиться, не боясь быть замеченным, вы согласны со мной? Где же мне можно расположиться, если за мной гонятся и я не могу появиться ни в отеле, ни в семейном пансионе, ни в ...
Я остановился. Слова «Семейный пансион» зацепились за мой рассудок. Они смутно оживили что-то в глубине моего существа...
Вспомнил! Матиас живет в семейном пансионе. Если бы мне удалось связаться с ним, моим добрым другом, конечно, он смог бы меня спасти. Это его моральный долг, ведь именно прикрывая его кости, я оказался в этом дерьме!
Но как с ним связаться? Я не знаю, где его ясли... Не ведаю, есть ли у него телефон, и не могу позволить себе риск разузнать на почте... Заметив в конце улицы силуэт полицейского, я сбавил ход. Досадный промах! Он уже засек меня. Голова этого типа была наполнена не малиновым вареньем. Он меня сразу узнал. Какой потрясающий свист! Правда, эти звуки резковаты для моих ушей.
Я повернул назад! Проклятье! Моя беспечность дорого обходится! Другие пингвины, привлеченные свистком своего товарища, объявились на противоположном конце улицы. Настоящее нашествие! Видимо, их здесь разводят... В этой стране не воюют, но полно солдат. Тут практически не убивают своих близких, но полицейские выскакивают даже из самых маленьких дырочек швейцарского сыра! Какой кошмар!
Я не на шутку сдрейфил. Для моих швейцарских коллег я был опасным преступником и, если я опять ввяжусь с ними в драку,то на сей раз получу сполна.
Вот ведь паскудная жизнь! Я должен бежать, как от дюжины эпидемий холеры, от ребят, к которым я инстинктивно питал симпатию и с которыми у меня всегда были хоршие отношения!
Я заметил монументальный портал... вошел туда и быстро захлопнул тяжелую дверь. В замке торчал ключ. Я повернул его, пересек внутренний дворик, посередине которого торчал широкий, поросший мохом бассейн, наполненный зеленоватой водой, покрытой кувшинками.
В другом конце двора я заметил дверь. Только бы она была открыта, черт возьми! Я дернул ручку, дверь не только открылась — она упала на меня, так как была просто прислонена к стене... Нет выхода! Я спекся! Остается только протянуть руки господам полицейским и прыгнуть в их карету:
— Шофер! К Максиму!
Интересно, а избиение в здешних обычаях? Если да, то после танцев, которые я устроил полицейским в поезде, они меня разделают под орех. Все, что они думают обо мне, я узнаю без комментариев.
Массивная дверь, которую я закрыл на ключ, дрожала под мощным натиском. Скоро она откроется. У меня не осталось времени, чтобы пересечь двор и броситься наверх по лестнице. Да и к чему приведет скакание по крышам? Все равно они знают, что я здесь.
В отчаянии я огляделся вокруг. Здание было безразлично. Окна закрыты, никто меня не видел... Входная дверь затрещала.
Я посмотрел на бассейн... Мне пришла идея... Она стоит того, что стоит, не слишком много, но все же это лучше, чем капитуляция. Я подошел к бассейну, перешагнул мшистый барьер. И вот я в воде до половины бедер. Я раздвигаю листья кувшинок и погружаюсь в воду, оставляя, тем не менее, часть лица над зловонным настоем.
Я закрываю себя липкими листьями. Их прикосновение неприятно. Гнилая вода холодна и вызывает удушье... Я застываю... Остается только пожелать, чтобы у них не возникла мысль проверить бассейн...