Это смертное тело
Шрифт:
Барбара не ответила. Она знала, что вопрос риторический, и решила подождать, что еще он скажет.
— Барбара, вы что, хотите совершить профессиональный суицид? — вежливо осведомился Линли.
— Я звонила ей, сэр.
— В самом деле?
— Я оставила ей сообщение на голосовой почте. Сказала, что кое на что напала. Что мне еще оставалось?
— Возможно, то, что вам приказано было делать, в Лондоне.
— Это вряд ли. Послушайте, сэр, Уинни сказал вам о крюке? Это инструмент кровельщика, и…
— Да, сказал. И вы решили отправиться в Хэмпшир?
— Ну, это же очевидно. У Джосси есть такие инструменты. У Ринго Хита тоже. Да и Роб Хастингс когда-то изготавливал подобные крюки. Возможно, они лежат в его сарае. Есть еще один человек, который работает с Джосси. — Клифф Ковард, он тоже мог взять такой крюк, и еще коп Уайтинг, потому что с ним не все так просто. Неужели вы хотите сказать, что мне надо было позвонить в полицейское отделение Линдхерста и сообщить Уайтингу об орудии убийства? У меня, кстати, есть агент в Министерстве внутренних дел, он занимается досье Уайтинга.
«И это больше, чем сумели сделать вы», — хотелось ей добавить, однако она промолчала.
Если Барбара думала, что Линли будет сражен стремительностью, с какой она действует, пока сам он ездит по Лондону и выполняет поручения Изабеллы Ардери, то она ошиблась.
— Барбара, я хочу, чтобы вы остались там, где вы сейчас.
— Что? Сэр, послушайте меня…
— Вы не имеете права…
— …своевольничать? Вы это хотите сказать? Что ж, я бы не стала, если бы суперинтендант — исполняющая обязанности суперинтенданта — не смотрела в одну точку. Она совершенно не права в отношении этого японца, и вы знаете это.
— Сейчас она и сама это знает.
Линли рассказал ей о том, что удалось узнать Ардери из ее беседы с Юкио Мацумото.
— Двое мужчин на кладбище рядом с жертвой? Не считая Мацумото? Черт возьми, сэр! Разве вы не понимаете, что один из них, а возможно, и оба приехали из Хэмпшира?
— Я с вами не спорю, — сказал Линли. — Но в вашем распоряжении лишь одна часть загадки, и вы знаете не хуже меня, что если поспешите разыграть эту карту, то потерпите поражение.
Барбара невольно улыбнулась.
— Не слишком ли много метафор вы используете?
В его голосе тоже послышалась улыбка:
— Назовите это вспышкой энтузиазма. Это чувство мешает мне ясно мыслить.
— Почему? Что происходит?
Она выслушала его рассказ о римских кладах, о Британском музее, о законе, о кладоискателях и о том, что они получили. Когда он закончил, Барбара присвистнула.
— Блестяще! Уайтинг должен это знать. Обязан.
— Уайтинг? — недоверчиво переспросил Линли. — Барбара…
— Нет. Слушайте. Кто-то находит клад. Допустим, Джосси. Да нет, это наверняка Джосси. Он не знает, что делать, а потому звонит копам. Кому же еще звонить, если вы не знаете закон? Уайтинг узнает это, и пожалуйста! Он выезжает, смотрит на клад и понимает, что сулит ему будущее, если он заявит, что клад нашел он — сами знаете, какие пенсии у копов, — и потом…
— Что? — спросил Линли. — Он едет в Лондон и убивает Джемайму Хастингс? Могу я узнать зачем?
— Затем, что ему нужно убить всех, кто знает о кладе, а если она ходила к Шелдону Мокуорту…
— Покуорту, — поправил ее Линли. — Кстати, человека с таким именем не существует. Так называется магазин.
— Неважно. Она идет к нему. Джемайма хочет узнать, что представляет собой монета. Она знает, что таких монет много, очень много, и теперь ей известна реальная стоимость клада. Можно срубить большие бабки. А Уайтинг тоже прекрасно это знает.
Барбара увлеклась. Они были в шаге от разгадки. Барбара чувствовала, что вся дрожит от возбуждения.
— Барбара, — терпеливо воззвал к ней Линли. — Вы понимаете, как много упускаете, придя к такому заключению?
— Что, например?
— Начнем с того, почему Джемайма Хастингс так внезапно оставила Хэмпшир, если рядом с ней оказался огромный клад римских монет и она могла бы получить часть вознаграждения? Почему после того, как Джемайма идентифицировала монету — кстати, это было много месяцев назад, — она больше ничего не делала? Почему она никому, даже медиуму, не сказала ни единого слова о том, что человек, с которым она жила в Хэмпшире, выкопал римский клад? Вместо этого она ходила к Иоланде и спрашивала о своей великой любви.
— Думаю, этому найдется объяснение.
— Хорошо. Что вы об этом думаете?
— Я бы подумала, если бы вы…
— Что?
«Если бы вы работали вместе со мной». Вот что она хотела ответить. Но Барбара не сумела заставить себя произнести эти слова, понимая, что значило бы подобное заявление.
Линли хорошо ее знал. Слишком хорошо. Он произнес своим самым благоразумным тоном:
— Послушайте, Барбара. Может, дождетесь меня? Оставайтесь там, где вы сейчас. Я приеду туда меньше чем через час. А вы пока поешьте. Потом ждите. Ну хоть на это-то вы согласитесь?
Барбара задумалась, хотя и знала, что ответит. В конце концов, он был ее многолетним напарником. Он все еще был тем самым Линли.
— Хорошо, подожду, — вздохнула Барбара. — Вы ходили на ланч? Я закажу вам чего-нибудь жареного.
— Ради бога, не надо, — испугался Линли.
Линли знал: такая женщина, как Барбара Хейверс, не станет прохлаждаться только потому, что на некоторое время отложила намеченное дело. Поэтому, войдя через полтора часа в «Литтл шеф» — а задержала его прорвавшаяся в Южном Лондоне труба, — он не удивился, увидев, что Барбара разговаривает с кем-то по мобильнику. В тарелке перед ней лежали остатки еды. Это был подлинный памятник закупорке артерий. Надо было отдать Хейверс должное: несколько кусков жареного картофеля она не тронула, но, судя по стоявшей на столе бутылке солодового уксуса, блюдо, которое она съела, скорее всего, представляло собой треску, жаренную в кляре. А за рыбой, похоже, последовал сладкий пудинг. С этого безобразия Линли перевел взгляд на Хейверс. Она была неисправима.
Барбара приветственно кивнула ему, пока Линли проверял пластиковый стул, стоявший напротив нее, на предмет остатков еды. Убедившись в том, что сиденье чистое, уселся.
— Это интересно, — сказала Барбара человеку на другом конце провода. Закончив разговор, она записала что-то в потрепанный блокнот. — Что-нибудь съедите? — спросила она у Линли.
— Подумываю совсем с этим завязать.
— На это вас вдохновляют мои гастрономические пристрастия, сэр? — улыбнулась Барбара.
— Хейверс, — торжественно произнес Линли, — поверьте, у меня нет слов.