Это смертное тело
Шрифт:
— Я не должен был лгать тебе. Я не должен был говорить, что ездил в Голландию. Я должен был с самого начала сказать тебе, что ездил к Джемайме, но подумал, что не стоит это делать.
— Почему? — Она прижала кулак к его груди. — Что ты подумал? Почему ты мне не доверился?
— Все, что я сказал тебе о своем свидании с Джемаймой, — правда. Клянусь перед Богом. Я видел ее, и она была жива, когда я от нее ушел. Мы не слишком хорошо расстались, но гнева друг к другу не испытывали.
— Тогда что?
Джина дожидалась его ответа, и Гордон хотел дать ей его — всем своим телом, всей душой. Вся
— Чего ты так боишься, Гордон?
Он обхватил ладонями ее прекрасное лицо.
— Ты только вторая в моей жизни.
Гордон наклонился поцеловать ее, и она ему это позволила. Она открыла губы, приняла его язык, обняла его за шею и прижала к себе, и их поцелуй длился и длился. Гордон почувствовал возбуждение, но именно он, а не она первым прервал поцелуй. Он тяжело дышал, словно после долгой пробежки.
— Только Джемайма и ты. Больше никого, — сказал он.
— Ох, Гордон, — вздохнула Джина.
— Вернись ко мне. То, что ты увидела во мне… этот гнев… страх…
— Тсс, — прошептала она, притрагиваясь пальцами к его лицу, и там, где она прикасалась, кожа Гордона вспыхивала огнем.
— С тобой все исчезает, — сказал он. — Вернись ко мне. Джина, я клянусь…
— Хорошо.
Глава 27
Линли вышел из «Шелдон Покуорт нумизматикс» и отправился за машиной, чтобы ехать в Британский музей, и в этот момент зазвонил его мобильник. Это был Филипп Хейл. Сначала его сообщение носило позитивный характер: Юкио Мацумото пришел в сознание, и Изабелла Ардери допрашивает его в присутствии брата и сестры. Однако было кое-что еще, и, поскольку Хейл последним из детективов стал бы выражать протест в разгар расследования, Линли понял, что ситуация серьезная. Ардери приказала Хейлу остаться в больнице, хотя лучше было бы использовать детектива в другом месте. Он пытался объяснить Изабелле, что охранять подозреваемого способны и констебли, а он принесет больше пользы на другой работе, но она не захотела его слушать. Он был членом команды, но «настал момент, Томми, когда человек должен протестовать. Ардери пытается управлять всем и всеми, она не дает своей команде никакой инициативы. Она…»
— Филипп, остановитесь, — перебил его Линли. — Я ничего не могу с этим поделать. У меня просто не получится.
— Вы можете поговорить с ней, — возразил Хейл. — Если вы помогаете ей войти в курс дела, как она объявила в самом начале, так используйте это. Возьмите пример с Уэбберли… или с себя… или даже с Джона Стюарта, он ведь бывает очень упорным. Прошу вас, Томми.
— У нее сейчас и так забот по горло.
— Не говорите мне, что она вас не послушает. Я видел, как она… О черт!
— Видели что?
— Это она вернула вас на работу. Мы все это знаем. Для этого есть какая-то причина, возможно личная. Так воспользуйтесь этой причиной.
— Нет здесь ничего личного…
— Томми! Ради бога! Не притворяйтесь, что в отличие от всех остальных вы ничего не видите.
Линли немного помолчал, обдумывая то, что произошло между ним и Ардери: как все выглядело со стороны и как все было на самом деле. Наконец он пообещал посмотреть, что тут можно сделать, хотя сомневался в успехе.
Он набрал номер исполняющей обязанности суперинтенданта, но мобильник Ардери был поставлен на голосовую почту. Линли попросил ее ответить и пошел к машине, размышляя о том, что он за нее не отвечает. Если она попросит у него совета, он, конечно же, даст его. Но вопрос стоял так: дать ей утонуть или позволить выплыть без его вмешательства, и неважно, чего хотят от него все остальные. Как иначе она докажет, что способна к этой работе?
Линли поехал в Блумсбери. Второй звонок на его мобильник прозвучал, когда поблизости от станции метро «Грин-парк» он попал в пробку. На этот раз звонил Уинстон Нката. Он сказал, что Барб Хейверс, «в лучших своих традициях», уехала, несмотря на приказ суперинтенданта оставаться в Лондоне. Барбара направилась в Хэмпшир, и переубедить ее он не смог.
— Вы же знаете Барб, — пожаловался Уинстон. — Меня она слушать не желает, а вас послушает.
— Господи! — пробормотал Линли. — Она сумасшедшая. Что у нее на уме?
— Орудие убийства, — сказал Нката. — Она его узнала.
— Что вы имеете в виду? Она знает, кому оно принадлежит?
— Она знает, что это такое. И я тоже. До сегодняшнего дня мы не видели фотографии. Только утром заметили на стенде снимок. Это орудие из Хэмпшира.
— Вы что, хотите меня заинтриговать? На вас это не похоже, Уинстон.
— Это крюк, — объяснил Нката. — Мы видели подобные штуки в Хэмпшире, когда говорили с Ринго Хитом.
— Мастером-кровельщиком?
— Да. Такие крюки нужны для удержания камыша на месте, когда кроют крышу. В Лондоне их не увидишь. Ими пользуются при установке камышовых крыш.
— Джосси, — догадался Линли.
— Или Хастингс. Потому что это ручная работа. Крюки делают вручную.
— Хастингс? А он здесь при чем? — Но тут Линли вспомнил: — Он учился на кузнеца.
— А кузнецы делают крюки. Каждый кузнец делает их по-своему. Они словно…
— Словно отпечатки пальцев, — подхватил Линли.
— Вот-вот. Потому Барб туда и помчалась. Она сказала, что сначала позвонит Ардери, но вы же знаете Барб. Поэтому я и подумал, что вы можете… ну да что говорить, сами понимаете. Барб вас послушает. А со мной она считаться не станет.
Линли тихо выругался и закончил разговор. Пробка рассосалась, и он продолжил свой путь в Британский музей, решив, что дозвонится до Хейверс при первой возможности. Не успел он этого сделать, как снова зазвонил мобильник. На этот раз его вызывала Ардери.
— Что вам сказал нумизмат? — спросила она.
Линли быстро посвятил ее в подробности и сказал, что едет в Британский музей.
— Отлично. Выходит, это мотив. Но среди ее вещей монету мы не нашли, значит, кто-то забрал ее. Наконец-то у нас что-то появилось. Хорошо.
Она рассказала ему о том, что сообщил ей Юкио Мацумото. Оказывается, рядом с часовней в Абни-Парке было двое мужчин, а не один. Вернее, их было трое, считая самого Мацумото.
— Мы вместе с ним составляем фоторобот. Пока я с ним беседовала, явилась адвокат виолончелиста, и у нас произошло столкновение. Боже, эта женщина — настоящий питбуль. Она не отстанет, пока Скотленд-Ярд не признает свою вину в несчастном случае с Юкио.