Это все нереально! (сборник)
Шрифт:
Пришлось понырять по измерениям, пообщаться с ребятами.
Но мои труды даром не пропали. — Кашпир взял электронную ручку: она была величиной с ручку обычную и назначения примерно такого же. Дружелюбный призрак открыл на десктопе папку, нашёл в ней нужный файл, дважды кликнул, и Вельзевулу явился график: на белом фоне, слева направо, текла ярко-оранжевая линия. Она периодически вздрагивала, превращаясь из прямой в ломаную и полную острых углов. В эти моменты очертаниями она напоминала горы. — Как ты и просил,
Связался со всеми, с кем мог.
И один парень.
Мой бывший одноклассник, кстати.
Посоветовал мне просканировать замкнутую на Децербере действительность.
Подумай сам.
Сказал он мне.
Если Децербер болен неизвестной болезнью, но болезни как таковой нет, хотя отрицать её наличие нельзя.
То!
Сказал он мне.
Болезнь должна вступать в реакцию с действительностью.
В негативные взаимоотношения.
Проще говоря, болезнь и действительность должны конфликтовать.
Болезнь существует, но действительность её не признаёт, а болезни на это наплевать.
Всё просто, не так ли?
— Но что это за болезнь такая? Я никогда не встречал…
— Погоди-погоди, не спеши, — прервал Вельзевула Кашпир. — Я последовал совету друга.
Отрыл в тёмной кладовой старенький и пыльный сканер действительности.
Кого в наше время интересует действительность?
В наши дни модно исследовать цену на нижнее бельё. — Кашпир говорил серьёзно. Нет, он не избегал сарказма — просто их в детстве не познакомили. — Я просканировал действительность вокруг Децербера.
Самого Децербера как частицу действительности.
И те зоны, в которых соприкасались реальность мировая и Децерберова.
Забил результаты в компьютер, нажал кнопку.
И — вуаля!
Компьютер выдал эту оранжевую линию. — Кашпир ткнул электронной ручкой в график.
— И что она означает?
— Она означает.
Милый Вельзевул.
Она означает существование Децербера.
Так выглядит его реальность.
— То есть, жизнь Децербера — это прямая линия, то вздымающаяся, то опадающая? — резюмировал Вельзевул.
— Ну да.
И твоя жизнь тоже.
И моя.
И всех.
Почти.
— Почти? Есть исключения?
— Агаа.
–
Кашпир раздвинул уголки губ в хитрой улыбке. –
Есть.
По крайней мере, одно. –
Кашпир закрыл документ с жизнью Децербера и открыл новый график, который тоже был оранжевым, полз и вздрагивал, но линий в нём было три. –
Эта мысль пришла мне в голову неожиданно.
Я просканировал Децербера и не нашёл ничего необычного.
Стандартный график жизни.
Много неприятностей, мало стрессов — вот самое нестандартное в нём.
Но этот график натолкнул меня на одну идейку.
А кто такой Децербер, спросил я себя?
— И ответ получился не матерный?
— Нет-нет-нет, Вельзевульчик, я говорю не о характере Децербера.
И не о его образе жизни.
А о том, кто он есть ?
— Достойная высокой науки проблема.
Кашпир в экстазе замахал руками.
— Он же не индивидуален!
Каждое существо, будь оно триста раз полно штампов, глупостей и безликости, — личность.
Потому что оно — это оно .
А не кто-то другой.
А Децербер — воплощение.
Он воплощение Цербера.
Децербер един в двух лицах.
— Вроде в шести, Кашп, — умудрился вставить Вельзевул.
— Нуу, это было образное выражение.
А вот то, что Децербер и Цербер одно целое, — факт!
Ручка (для письма) Кашпира отбивала дробь по экрану монитора. Призрака переполняли эмоции. А экранное стекло в паре мест пошло трещинами.
— Не сказал бы, чтобы это известие меня шокировало, — сказал Вельзевул. — Я догадывался о связи воплощения с тем, что оно воплощает.
— Как же ты не понимаешь! –
Взволновался пуще прежнего Кашпир. –
Он же…
Его же…
Ты же…
Тут же…
…ясно, в общем…
Не прерывая бессодержательных восклицаний, Кашпир принялся живописно размахивать руками.
— Кашпир, разреши. — Место призрака перед глазком камеры занял полтергейст. В отличие от Кашпира, он был немолод и умудрён — удручён, утомлён, убаюкан — знаниями. При взгляде на лицо полтергейста первыми запоминались короткая седая бородка, квадратные очки и лоб с глубокими морщинами. — Профессор Колбинсон, научный руководитель сего нервного отпрыска.
— Добрый день, профессор. Вельзевул, брат-близнец Повелителя, торговый агент.
— И вы здравствуйте, Вельзевул.
— Ну как же тут…
Да ведь любому же ясно…
Это же…
Это ж… -
распалялся на заднем плане Кашпир, в избытке чувств роняя со столов колбы и склянки.
— Кашпир, прекратите колотить лабораторное имущество. Бесполезно… Вы меня слышите, Вельзевул?
— Да, профессор.
— Мой ученик хоть и сообразительный, но довольно шумный молодой призрак.
— Самую малость шумный, профессор.
— Тут же и так понятно…
Всё же как на…
А он…
Нууууууууу…
Мелодия разбивающихся склянок стала громче.
Колбинсону пришлось повысить голос:
— Кашпир всего лишь пытался сказать вам, что его заразили.
— Что?
— Заразили!
— Кого? Кашпира?
— Нет, Цербера.
— Кого, профессор?
— Цербера!
Разбилась последняя стеклянная тара. И Кашпир в последний раз всплеснул руками, после чего сел на стул передохнуть.