Этот бессмертный
Шрифт:
Все это означало, что я — Конрад и нахожусь в Египте, а кружащееся передо мной лишенное выражения лицо — это лицо голема-борца, Ролема, создания, которое может быть установлено на пятикратное превышение человеческой силы, и, вероятно, так и установлено; создания, которому можно передать рефлексы накачанного адреналином кота — и, несомненно, все они были задействованы.
Вот только голем теоретически не мог убить, разве что в результате несчастного случая, а Ролем пытался убить меня.
Это означало, что его блок управления не работает.
Я ослабил хватку на его горле, видя, что это не срабатывает,
Когда он потерял равновесие и наклонился влево, отпустив мое горло, я продолжал держать его кисть и выкручивать ее так, что локоть повернулся кверху. Я напряг левую руку, перехватил его руку выше локтя у своего уха и дернул книзу, ломая сустав.
Никакого результата. Никакого хруста. Рука просто уступила — согнулась назад под неестественным углом.
Я выпустил его кисть, и он упал на одно колено, но тут же снова вскочил. За это время рука сама собой выпрямилась и снова согнулась в естественном положении.
Если я верно представлял себе Хасана, то таймер Ролема должен был быть установлен на максимум — два часа. А это, с учетом прочих обстоятельств, довольно долго.
Но к этому моменту я уже знал, кто я такой и что я делаю. И я знал, как устроен голем. Голем, с которым я имел дело, был предназначен для борьбы. Значит, боксировать он не мог.
Я бросил быстрый взгляд через плечо на то место, где я стоял, когда все началось, — около радиопалатки. До нее было футов пятьдесят.
Тут он меня почти поймал. За ту долю секунды, пока я переключил внимание назад, он сделал рывок одной рукой схватил меня сзади за шею, а другой — под челюсть.
Он сломал бы мне шею, если бы мог продолжить в том же духе, но в этот момент произошел очередной толчок, и довольно сильный, который швырнул нас обоих на землю — и мне удалось вырваться из этого захвата.
Через секунду я вскочил на ноги, а земля все еще тряслась. Ролем тоже вскочил и снова стоял против меня.
Мы были похожи на двух пьяных матросов, борющихся на палубе раскачиваемого штормом судна.
Он двинулся на меня, и я отступил.
Я пихнул его левой рукой, он вцепился в нее, а я тем временем ударил его кулаком в живот. После этого я еще отступил.
Он снова двинулся на меня, и я осыпал его ударами. Бокс был для него все равно что для меня четвертое измерение — он его просто не видел. Он продолжал надвигаться, стряхивая с себя мои удары, а я продолжал отступать к радиопалатке, а земля продолжала трястись, и где-то кричала женщина, и я услышал крик «Оле!», когда мне удалось достать его правой ниже пояса, чтобы слегка встряхнуть ему мозги.
Мы уже оказались на месте, и я увидел то, что искал, — здоровенный камень, которым я хотел разбить радио. Я нанес отвлекающий удар левой, а потом схватил его за плечо и за бедро и поднял высоко над головой.
Я выгнулся назад, напряг мышцы и обрушил его на камень.
Камень пришелся голему в живот.
Он снова начал подниматься, но медленнее, чем прежде, и я трижды пнул его в живот своим большущим правым ортопедическим ботинком и увидел, как он валится обратно.
Откуда-то из его средней части послышался странный стрекочущий звук.
Земля
Потом я медленно обернулся и увидел их всех: Миштиго, и Эллен, и Дос Сантоса с раздутой щекой, Рыжую, Джорджа, Рамзеса и троих обклеенных пластырем египтян. Я сделал шаг по направлению к ним, и они бросились врассыпную, а лица их исказились от страха. Но я тряхнул головой.
– Нет, со мной уже все в порядке, — сказал я, — но оставьте меня одного. Я пойду на реку умыться. — Я сделал семь шагов, а потом как будто кто-то выдернул вилку из розетки — я захрипел, все кругом закружилось, и мир провалился в тартарары.
Дни, которые затем последовали, были из золы, а ночи из железа. Дух, вырванный из моей души, был похоронен глубже, чем любая мумия, истлевающая под этими песками.
Говорят, Кассандра, что мертвые забывают друг друга в царстве Аида, но я надеялся, что это не так. Я делал все, что положено руководителю тура. Лорел предложил мне подыскать себе замену, взять отпуск и уехать.
Я не мог.
Что бы я стал делать?
Сидеть и предаваться печальным размышлениям, выпрашивая выпивку у заезжих туристов? Нет. В такие моменты движение просто необходимо; его форма сама порождает содержание для пустого нутра. Так что я продолжил путешествие и сосредоточил свое внимание на связанных с ним маленьких тайнах.
Я оттащил Ролема в сторонку и обследовал его блок управления. Конечно же, он был сломан — это означало, что либо я его сломал во время драки, либо Хасан сделал это, когда устанавливал его на большую мощность, чтобы побороть меня. Если это сделал Хасан, то он хотел видеть меня не побитым, а именно убитым. Если дело обстояло так, то возникал вопрос — почему? Я мог только гадать, знал ли его наниматель, что я когда-то был Карагиозисом. Если знал, то зачем ему надо было убивать основателя и первого секретаря его собственной партии? Убивать человека, который поклялся, что не даст продать Землю у себя из-под ног и превратить ее в базу отдыха для шайки синих инопланетян — или по крайней мере не даст это сделать без борьбы — и создал вокруг себя подпольную организацию, которая систематически снижала до нуля ценность всей принадлежащей веганцам собственности на Земле и не остановилась даже перед разрушением роскошной талеритской конторы по торговле недвижимостью на Мадагаскаре; человека, чьи идеалы он вроде бы разделял, хотя теперь предпочтение отдавалось более мирному и легальному занятию — защите собственности, — зачем ему было желать смерти такого человека?
Получается, что он либо продал Партию, либо не знал, кто я такой, и имел какую-то иную цель, когда направлял Хасана убить меня.
Либо Хасан действовал по приказу кого-то другого.
Но кто мог быть этот другой? И опять же — почему?
У меня не было ответа, и я решил, что хочу его получить.
Первое соболезнование поступило от Джорджа.
– Мне очень жаль, Конрад, — сказал он, глядя через мое плечо куда-то вниз на песок, а потом быстро посмотрел мне в лицо.