Этот бессмертный
Шрифт:
Потом я схватил двумя руками большой камень и уже собирался разбить им радио, но тут Джордж положил руку мне на плечо. Я выронил камень, отбросил его руку и ударил его наотмашь по лицу тыльной стороной руки. Я не знаю, что с ним потом стало, но когда я снова поднял камень, я услышал позади себя звук шагов. Я упал на одно колено и повернулся на нем, успев подобрать пригоршню песку — бросить кому-нибудь в глаза. Все были тут: Миштиго, Рыжая, Дос Сантос, Рамзес, Эллен, трое местных служащих Управления и Хасан; они приближались ко мне единой группой. Кто-то крикнул:
Теперь это были все, кого я когда-либо ненавидел — я это чувствовал.
Я видел иные лица, слышал иные голоса. Все, кого я когда-либо знал, ненавидел, хотел уничтожить и уничтожил, воскресли и встали на фоне костра. Только зубы белели сквозь тьму, скрывавшую их лица; они улыбались и шли прямо ко мне, и в руках у них были знамения судьбы, а на устах — мягкие вкрадчивые слова, и я швырнул песок в лицо шедшему первым и бросился на него.
Мой апперкот опрокинул его на спину, но тут двое египтян навалились на меня с обеих сторон.
Я сбросил их и углом голубого глаза заметил огромного араба с чем-то вроде черного плода авокадо в руках. Он целился этой штукой в меня, и я припал к земле. Он двигался ко мне, и мне удалось ударить его в живот, так что он резко осел. Тут на меня снова накинулись те двое, которых я сбросил. В отдалении кричала какая-то женщина, но я не мог видеть никаких женщин.
Я высвободил правую руку и кого-то ею ударил — он упал, и другой занял его место. Синий человек прямо напротив меня бросил камень; он попал мне в плечо, но я только еще больше обезумел. Я поднял в воздух брыкающееся тело и бросил его на кого-то, а потом ударил кулаком кого-то еще. Я весь дрожал. Галабия на мне была уже вся рваная и грязная, поэтому я оборвал с себя ее остатки и отбросил их в сторону.
Я оглянулся. Они больше не приближались ко мне, и это было нечестно — останавливаться, когда мне так хотелось все крушить. Я поднял человека, лежащего у моих ног, и снова швырнул его на землю. Потом я поднял его еще раз, и тут кто-то закричал: «Эй, Карагиозис!», — и стал обзывать меня на ломаном греческом. Я уронил человека на землю и обернулся.
Там, перед костром, стояли двое — один высокий, бородатый, другой приземистый, тяжелый, безволосый, как будто сделанный из смеси шпаклевки с землей.
– Слышишь, грек, мой приятель говорит, что одолеет тебя! — крикнул высокий, что-то такое делая за спиной у другого.
Я двинулся к ним, и человек из грязи и шпаклевки бросился на меня.
Он поймал меня врасплох, но я быстро очухался, схватил его под мышки и рванул вбок. Однако он восстановил равновесие почти так же быстро, как я, и обхватил меня одной рукой за шею сзади. Я сделал то же самое, а заодно захватил его локоть, и мы сцепились намертво.
Он был силен.
Поскольку он был так силен, я все время менял захваты, испытывая его.
Кроме того, он очень быстро двигался и приспосабливался к каждому моему движению почти мгновенно, как только я успевал об этом подумать.
Я резко выдернул свои руки и отступил на ту ногу, на которой был ортопедический
Из-за его маленького роста я держал руки низко и сильно наклонился вперед. На мгновение мои руки оказались слишком близко к бокам, и он сработал быстро — я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так быстро двигался; он поймал меня в захват с такой силой, что я покрылся каплями пота, а бока обожгла сильнейшая боль.
Его руки все сжимались, и я понял, что он скоро меня раздавит, если я не разорву его захват.
Я сжал пальцы в кулаки, подвел их к его животу и толкнул. Его хватка стала еще крепче. Я отступил назад и навалился всем весом на выставленные вперед руки. Мне удалось поднять кисти повыше между нами и вложить правый кулак в левую ладонь, и я начал сжимать их, поднимая руки. У меня кружилась голова, поясница горела огнем. Я напряг все мускулы в спине и плечах и почувствовал, как сила перетекает через мои руки и концентрируется в сжатых пальцах. Тогда я рванул руками кверху. На пути попалась его челюсть, но это не остановило движения.
Мои руки взлетели над головой, а он упал навзничь.
Я должен был бы сломать ему шею, с такой силой мои руки ударили его в челюсть — он, наверное, смог поглядеть на свои пятки сзади.
Но он мгновенно вскочил на ноги, и я понял, что передо мной не обычный смертный, а одно из этих созданий, рожденных не женщиной. Скорее, как Антей, он вышел из чрева самой Земли.
Я с силой опустил руки ему на плечи, и он упал на колени. Тогда я схватил его за горло, встал от него справа и подвел свое левое колено ему под спину. Я навалился и попытался сломать его, давя на плечи и бедра.
Но мне это не удалось. Он все сгибался и сгибался, пока не коснулся головой земли — дальше гнуть было некуда.
Никто не может так согнуться, не сломав себе при этом спину, но он смог.
Я с усилием приподнял его коленом и отпустил, и он тут же снова на меня напал.
Тогда я попытался его задушить. Руки у меня были гораздо длиннее, чем у него. Я схватил его обеими руками за глотку и стал с силой давить большими пальцами на то место, где должна находиться трахея. Он просунул свои руки под мои у локтевого сгиба и начал тянуть вниз и наружу. Я продолжал жать и ждал, что вот-вот его лицо потемнеет и глаза выкатятся.
Мои руки уже сгибались в локтях под его нажимом.
И тут его руки проскользнули и схватили меня за глотку.
Вот так мы стояли и душили друг друга. Только его нельзя было задушить.
Его пальцы как шипы впивались в мои шейные мышцы. Я чувствовал, что мое лицо наливается кровью, в висках начинало стучать.
Издали послышался крик:
– Останови его, Хасан! Он же не должен этого делать!
Голос был похож на голос Рыжей. Во всяком случае, именно это имя пришло мне в голову: Рыжая. Что означало, что где-то поблизости находится Дональд Дос Сантос. Кроме того, она произнесла «Хасан» — это имя стояло под другой внезапно проявившейся картинкой.