Этот большой мир
Шрифт:
– Можно?..
– Да, Монахов, что у тебя? Сиди-сиди, не надо вставать…
Демократичная она у нас, Татьяна Николаевна. Впрочем, иронизирую я зря – педагог она замечательный, а как классная руководительница и того лучше. Правда, оценить это по достоинству я смог только в следующем, девятом классе.
– Какой должен быть объём сочинения?
На меня посмотрели с удивлением – все, начиная с русички, и заканчивая соседкой по парте, Леной Титовой.
Татьяна Николаевна справилась с недоумением быстрее своих подопечных – учительница всё же…
– Если одолеешь хотя бы три страницы, то будет уже неплохо.
– Ага, ясно… – киваю. – И ещё вопрос: можно сначала писать в черновике? Неохота править в тетрадке, неопрятно получится…
Мёртвая тишина была мне ответом, а брови у собеседницы полезли на лоб. Похоже, такая постановка вопроса здесь никому ещё в голову не приходила.
– Что ж, если тебе будет так удобно… а что, в твоей прежней школе, так было принято?
В моей прежней школе, чуть не ответил я, принято править каждую фразу в «Ворде». И если применить тот же подход к написанию сочинения – а я не смогу так вот, с ходу от этого отказаться – то черкать придётся каждое предложение раз по несколько, и финальный вариант будет состоять в-основном, из зачёркиваний и кривых строчек на полях. Вряд ли найдётся учитель, который это оценит.
– Да, – говорю, – нам разрешали. Сначала в черновик, ну а потом перенести в тетрадку. Заодно грамотность можно исправить и стилистику, по мелочи – ну, знаете, близкие повторы, несогласованные предложения, да мало ли чего всплывает в процессе редактуры?..
Кажется, она поперхнулась, а Ленка – та и вовсе смотрела на меня с откровенным испугом. Я что, сморозил глупость? Да нет, вопрос как вопрос…
– Хорошо, делай, как тебе удобно, но постарайся всё же успеть к концу урока. – она обвела класс строгим взглядом. – А теперь за работу, время идёт!
Не то, чтобы я совсем уж не помнил «Мёртвые души» – но в последний раз я открывал эту книгу лет эдак тридцать назад. Да и то, скорее всего, не открывал, а смотрел советский многосерийный телефильм с Калягиным в роли Чичикова, который здесь, к слову сказать, ещё даже и не начали снимать. А потому – уверенно выбрал третий пункт из предложенного меню: «отношение автора к главному герою».
Своё творение я озаглавил «Обаятельные мошенники», и построил на сопоставлении нескольких персонажей: собственно Чичикова, Остапа Бендера, весёлой парочки из О'Генри – Энди Таккера и Джеффри Питерса – а в самый последний момент приплёл ещё и лису Алису и кота Базилио. Не то, чтобы я хотел как-то по-особенному выпендриться – просто подобный материал позволял легко выстроить недлинное и не слишком перегруженное отсылками к оригиналам рассуждение. А уж за стилистику я не беспокоился – три с лишним десятка лет в журналистике и на постах редакторов чего-нибудь, да стоят.
Минут за тридцать я исчеркал с обеих сторон три вырванных из общей тетрадки листка в клеточку, после чего ещё за десять минут перенёс текст в тетрадку по литературе, сопроводив его (исключительно из хулиганских соображений) эпиграфом:
…Пока живут на свете дураки —Обманывать нам, стало быть, с руки!Какое небо голубое…Мы не сторонники разбоя:На дурака не нужен нож,Ему с три короба наврёшь —И делай с ним, что хошь!..И, только сдав одним из последних в классе работу, сообразил, что «Приключения Буратино» здесь, может статься, ещё и не вышло на телеэкраны, а значит, придётся выкручиваться. Но было уже поздно – русичка убрала тощую стопку тетрадок с нашими литературоведческими изысками в портфель, прозвенел звонок и восьмой «В» в полном составе ринулся на перемену.
Следующий урок – физика. Здесь трудностей не предвиделось и не случилось: я наскоро пролистал нужную главу учебника («законы отражения света») и, когда меня пригласили к доске, не ударил в грязь лицом. Изобразил мелом на доске схему опыта, устанавливающего «угол отражения равен углу падения», потом набросал изображения перископов, добавив несколько живописных подробностей насчёт их применения в субмаринах, танках и окопной войне. И совсем, было собрался перейти от плоских зеркал к криволинейным – но тут выяснилось, что этого мы ещё не проходили, и пришлось садиться на место с заслуженной пятёркой в дневнике.
Вторая перемена длилась уже не пять, а целых десять минут – эти нюансы, как и многие другие, с составляющие суть школьной жизни я успел позабыть. Следующим уроком значилась история, кабинет которой располагался в левом холле четвёртого этажа – пятый целиком отводился под актовый и малый спортивный залы. Проходили мы, как я уже успел выяснить, русско-турецкую войну 1877-78 годов, и необходимости готовиться не было – тему я знал куда детальнее, чем это изложено в учебнике, а потому, бросив сумку на свою парту, вслед за одноклассниками выбежал в холл. И только вернувшись через пару минут, наткнулся на пакостливо-торжествующие взгляды Черняка и Кулябьева – и понял, что меня подловили.
Не знаю, как в других, а в этой школе был обычай на переменах выбрасывать из окон сумки и портфели одноклассников. В прежней моей школе такого не было, а в старших, девятых и десятых классах, до подобных дешёвых выходок уже не снисходили – вот и получилось, что в своей школьной жизни я столкнулся с этим малоприятным явлением лишь в течение тех полутора месяцев, которые провёл на новом месте учёбы, заканчивая восьмой класс.
На самом деле это была не сравнительно безобидная шутка (биться-то в наших сумках по любому было нечему), а своего рода способ прощупывания новичка на предмет податливости – а в перспективе и способ травли. Увы, я не раз становился его жертвой и хорошо помнил унизительное ощущение, когда сопровождаемый смешками и ухмылочками одноклассников сначала ищешь своё имущество, заглядываешь под чужие парты, открываешь шкафчики, стоящие по стенам класса – может, обошлось и засунули туда? И лишь потом, осознав глубину проблемы, высовываешься по пояс из окошка – и, обнаружив искомое на газоне, сломя голову бежишь вниз, а первый звонок-то уже прозвенел, и учительница вот-вот войдёт в класс! И придётся под насмешливыми взорами всего класса краснеть, оправдываться и пробираться на место с мокрой от весенней грязи сумкой под мышкой, потому как вытереть её времени не было…
Вот и моя сумка валяется сейчас под окнами кабинета, на раскисшем под апрельским солнцем газоне – и недруги мои заранее предвкушают продолжение развлечения. Но нет, ребятишки-шалунишки, на этот раз хохма не пройдёт. Тут ведь как: дашь раз слабину – и всё, пиши пропало, ты неудачник, слабак, размазня и вообще конь педальный, а возвращать прежний статус придётся долго и мучительно. Так что надо пресечь все эти поползновения сразу и максимально жёстко – чтобы не просто обозначить свою неготовность уступить, а испугать «шутников», потрясти до глубины души, так чтобы они и глянуть косо в мою сторону больше не решались…
Мне даже заранее стало неловко – в душе, про себя, разумеется. И неважно, что Кулябьев почти на голову меня выше и куда шире в плечах, ни единого шанса ни у него самого, ни у его шайки нет. Помните, у Высоцкого в «Профессионалах»: «Как школьнику драться с отборной шпаной?..» А никак. Во всяком случае, не сейчас. Извините, ничего личного, простейшая психология. Не повезло вам сегодня.
Так, картина ясна. Сумку, скорее всего, выбросил Черняк. Заводила сам мараться не станет – он и ещё один прихлебатель, устроившись на подоконнике, наблюдают за происходящим. С ухмылочками наблюдают, в предвкушении…