Этот большой мир
Шрифт:
Пыль… здесь всюду пыль. А что делать? Никто не обещал лёгкой жизни будущим покорителям межзвёздных просторов!
За спиной бодро затарахтело.
– Дима? Ветров?
Молодой человек обернулся – пока он гадал насчёт похода на реку, сзади подкралась жестяная коробка с гайками, именуемая ЛуАз – 969 «Волынь». Незаконнорожденное дитя оборонки, прямой потомок ТПК, «транспортёра переднего края», моторизованной тележки, способной взять на борт кроме водителя, пару носилок или шестерых сидячих раненых, оснащённой полным приводом, лебёдкой, и способной, к тому же, плавать, в гражданском варианте превратилось в уродливое средство передвижения, которое и автомобилем-то не у всякого язык повернётся назвать. В крупных городах вроде Москвы
– Ты сейчас в общежитие? – Геннадий Борисович перегнулся через боковое сиденье и приоткрыл низкую трапециевидную дверцу. – Давай подвезу, мне как раз в ту сторону.
Идти Димке всего ничего, квартала три, но отказываться было неловко. Он кивнул – «спасибо, ГенадьБорисыч!» – и забрался в открытый кузов – временный владелец транспортного средства не стал утруждать себя установкой брезентового тента, который всё равно не спасал от вездесущей пыли. Инженер повернул торчащий в жестяной приборной панели, ключик-крохотульку. Двадцатисемисильная «запорожская» четвёрка знакомо закашляла (у Димкиного отца был горбатый «Запорожец»), звук отразился от голого металла кабины, ЛуАЗ снялся с места и резво выкатился на проспект.
До общежития доехали меньше, чем за пять минут, и за это время Димка успел изрядно наглотаться пыли. Прощаясь, Геннадий Борисович пожал ему руку и спросил:
– Я слышал, ты, вроде, интересовался возможностью распределиться после диплома сюда, на Байконур?
От неожиданности Димка, как раз выбиравшийся из машины, споткнулся, с трудом удержавшись на ногах. Ну да, он говорил о чём-то таком, но только в компании других студентов, но ни в коем случае не при «старших товарищах», вроде аспиранта Хохлова, куратора практики. А вот на тебе, Геннадий Борисович откуда-то знает?..
– Да ты не переживай, я не против. – инженер, заметив Димкино замешательство ободряюще улыбнулся. – Хотел даже обсудить это с собой, но сейчас совершенно нет времени. У вашей группы на завтра что намечено?
– С утра нас повезут на космодром, на новый стартовый стол. Потом обед и самоподготовка в библиотеке! – с готовностью отрапортовал Димка.
– Ясно. – Геннадий Борисович сделал пометку в извлечённом из нагрудного кармана рубашки с блокноте. – Новый стартовый стол – это хорошо, это в тему. Вернётесь вы, надо полагать часам к трём, потом обед, ещё часик накинем на библиотеку… Давай поступим так: когда закончишь со своими делами – сразу не уходи, посиди, что ли в кафетерии, там пирожки вкусные…. Я освобожусь в половину шестого и буду ждать внизу, в холле. Хочу тебя кое с кем познакомить.
Удивительно, но сцена с ножом продолжения не имела. То есть настороженные взгляды одноклассников никуда не делись, но вчерашнего страха (а то и откровенной вражды) в них уже не наблюдалось. То ли сработала импровизация с «мексиканским танго», то ли свою роль сыграло то, что история была последним, пятым уроком, и после него все разошлись по домам – но до учителей эта история не дошла. Поправка: пока не дошла. На этот счёт я не питал иллюзий: кто-то наверняка поделится, да и родителям многие уже рассказали, а те молчать не станут. Но расследования по горячим следам не случилось, а это уже немало. Что наплести потом, я как-нибудь соображу, не таким бобрам лапшу на уши вешал – и ничего, глотали…
Кулябьев и Черняк держатся от меня подальше. Может, и стоит закрепить достигнутый успех, наложив заключительный штришок типа «ну что, Олежик, пуговички мама пришила, или сам расстарался? Поди, пальчики все исколол? Ну, так это не страшно, иголка не перо, заживёт…» но по здравому размышлению я решил воздержаться. Судя по затравленным взглядам, оба и так дошли до нужной кондиции, и проблемой быть перестали, во всяком случае, на обозримое время. Меня это вполне устраивало, поскольку голова была забита другим – сегодня вторник, занятие в кружке Юных космонавтов. И как только прозвенел звонок с последнего урока, со всех ног бросился вниз – и через четверть часа уже отпирал дверь квартиры.
Бритька встретила меня радостными прыжками. На кухне, на плите ожидал, распространяя умопомрачительные запахи, закутанный в полотенце чугунок с бабушкиным пловом, золотистым, с истекающими жиром кусками баранины и цельными головками чеснока – живём! Я наложил себе щедрую порцию, делая вид, что не замечаю печальные взгляды изголодавшейся, ни разу в жизни не кормленой собаченьки, быстро переоделся (офицерская рубашка с погонами, галстук взамен школьного пиджака и сорочки) и уселся за стол. До начала занятий во Дворце оставалось ещё часа полтора, и в кои-то веки торопиться мне но совершенно некуда.
Наглядная агитация – одно из величайших изобретения человеческого гения, думал я, стоя перед длинным, в половину стены, стендом. Название «Страна гордится покорителями Космоса!» было выписано во всю длину буквами ярко-красного цвета на фоне звёздного неба – по-моему, это было сделано с помощью обыкновенного пульверизатора. Стенгазета украшала собой небольшой, заставленный моделями спутников, космических кораблей и звёздными и лунными глобусами холл дворцовского планетария – того, что расположен в левом крыле дворца и легко определяется издали по серебристому эллиптическому куполу. Здесь мы по вторникам; что до стенгазеты, то, судя по подписям, создавалась она совместными усилиями наших «космонавтов» и ребят, занимающихся в астрономическом кружке.
Творение получилось основательное, монументальное даже: на четырёх склеенных листов ватмана были отражены этапы освоения космоса, как представляли его себе авторы этого шедевра агитпропа. По нижней кромке для наглядности было нанесена временная шкала с размеченными годами и месяцами – к ним были привязаны рисунки, статьи и фотографии, и я немедленно принялся изучать эти «хроники».
Так… до отметки «1968» всё развивалось, в общем, по знакомому мне сценарию. Октябрь 1957-го – первый «Спутник»; 12 апреля 1961-го года – полёт Юрия Гагарина; март 1965-го – Восход -2», Леонов с Беляевым, первый человек в открытом космосе; 1967-1 – Комаров, первый «Союз» и первый человек, погибший в космосе, октябрь 1968-го – «Аполлон-8», Борман, Ловелл и Андерс, первый пилотируемый облёт Луны. А вот дальше начались сюрпризы.
В январе 1969-го года (выделено на «шкале времени» жирной вертикальной чертой) Советский Союз и США заключают долговременное соглашение по освоению космического пространства – и с этого самого момента расхождения с известной мне хронологией освоения космоса становятся настолько значительными, что говорить о каких-то соответствиях смысла уже не имеет. В стенгазете не было ни слова о том, каким образом лидеры двух сверхдержав сумели договориться и затеять вместе такое грандиозное и полезное для человечества дело. Отмечался только огромный личный вклад нынешнего руководителя СССР дорогого нашего Леонида Ильича, удостоенного, между прочим, за заслуги в деле освоения космоса Золотой Звезды Героя Соцтруда. Зато сама хронология программы была изложена достаточно подробно – ровно настолько, чтобы я прилип к стенгазете, забыв обо всём.