Этот огонь – ты
Шрифт:
Понять чувства Алессы сможет тот, кто переступал порог отчего дома спустя много лет. Сначала окутывает волна непонимания, затем обрушивается поток воспоминаний. Приятных и не очень. Раньше они с братом и сестрой проводили у дедушки каждое лето. В те времена было много смеха и вкусной выпечки. Но когда Алессе исполнилось девять лет, бабушка умерла, и дом погрузился во мрак. Дед Омар стал сам не свой. В то лето все и закончилось, а через три года она сбежала к отцу в Италию. Но теперь вернулась…
– Мда… – сказала Алесса пыльной старой мебели.
Она не знала, с чего начать и за что взяться. Дом слишком велик
Алесса сняла обувь и наступила в прошлое. Ножки озябли, она поджала стопы и прошла в гостиную. Черный камин спал около дивана и кресел страшного бледно-зеленого цвета.
– То, что надо! – сказала Алесса, прикасаясь к камину.
За окном послышались шаги. Когда в дверь позвонили, Алесса запуталась ногой в ковре и упала. Затем поднялась и поспешила открыть дверь. На пороге стоял пожилой мужчина с феской на голове. В руках он держал контейнер, из которого вкусно пахло. За ним прятался парень.
– Здраво! – сказал мужчина. – Меня зовут Хамза, это мой сын Енис.
– Здраво, а я Алесса.
– Приятно познакомиться. Мы соседи Омара. Живем там, ниже по холму, – мужчина указал рукой назад. – Вы нас проезжали.
– Да, я видела дом. Зайдете?
Хамза отправился на знакомую ему кухню, молодой человек улыбнулся Алессе.
– А я Енис.
– Я запомнила, – девушка улыбнулась в ответ.
– Красивое у тебя имя. Необычное.
– Спасибо. Я жила в Италии.
Енис не стесняясь смотрел на ее короткую юбку. Пусть смотрит, подумала Алесса, у меня красивые ноги. Она игриво выставила одну ножку вперед, Енис покраснел.
– Сколько тебе лет? – спросила Алесса. Парень был мил. Конечно, не такой красавец, как Витторио, но вполне симпатичен. Она также бесцеремонно изучала его взглядом: светлые волосы и кривоватые зубы – хм, совсем не Витторио. Зато крепкий.
– Двадцать три, а тебе? – Енис подмигнул.
– Двадцать семь, – не задумываясь, соврала Алесса, которой было 32.
– Ого, а выглядишь моложе.
Алесса пожала плечами, поправила прическу.
– Я слышал, ты жила тут раньше. Странно, я тебя не помню.
Потому что ты тогда еще не родился, глупыш, похихикала про себя девушка.
В этот момент раздался хлопок. Алесса испугалась.
– Папа включил щиток.
– О! – обрадовалась Алесса. – Как хорошо, что вы пришли. Сама бы я не нашла.
Вернулся Хамза.
– Ну что, для начала пустим тепло, – он заглянул в камин. – Сынок, сбегай во двор, принеси дров.
Енис ушел. Алесса поблагодарила старика.
– Наверно, мама предупредила обо мне?
– Конечно. Все боялась, кто позаботится о ее кровинушке. А мы на что? Мы тут все друг другу помогаем, – Хамза говорил с хрипотцой, как человек, куривший не один десяток лет. – Не страшно будет жить одной?
Алесса замялась.
– Не знаю. Как тут с преступностью?
– Никак. Городок маленький, все свои. Но все-таки девушка и одна… Кто-то должен тебя оберегать. Вот кто заботился о тебе в холодной дикой Италии? В больших городах людям плевать друг на друга, – он широко взмахнул рукой, будто хотел разбить что-то о землю.
– Я справлюсь, спасибо, Хамза.
– Дочка, надень носочки, – Хамза указал пальцем на голые ступни. – И поешь лимонник, Енис сам испек.
– Ого!
– Затем бегом наверх выбирать себе спальню. Сегодня нужно многое успеть!
К вечеру дом наполнился жизнью. Алесса и два соседа пили чай, греясь у камина. Спальня была готова, для сна Алесса выбрала гостевую комнату, ведь ни детская с маленькими кроватями, ни комната дедушки, где еще парил его дух, не подходили. Енис не отводил от нее взгляд, и Алесса, отвыкшая от мужского внимания, наслаждалась.
– Ну, пора! – Хамза встал. – У нас много дел. Нельзя надолго оставлять скотинку. Енис завтра тебя проведает, поможет с остальным. Так?
– Ага, посмотрим город, – подтвердил Енис.
– Чао, дочка.
– Чао! – сказала Алесса.
С их уходом Алесса почувствовала себя чужой. Не камин и не вещи делали это место живым, а люди. И вот они ушли. Ветер жалобно завывал, продувал щели старого дома, от чего тот пел вместе с ветром и скрипел, как дряхлый старик. И сама тьма стала темнее.
Алессу затянули воспоминания. Заняться было нечем, и она зашла в спальню дедушки. Внутри стоял спертый воздух. Кровать сохранила след старика – здесь он умер. Ничего не изменилось за 20 с лишним лет: в шкафу хранились все его вещи и вещи бабушки, в комоде куча пакетов, сложенных друг в друга, фигурки из пластилина, что они слепили будучи детьми, брошюры, фантики и нераскрытая пачка сигар, на тумбе стоял стакан с зубным протезом. Она заглянула под кровать. За несколько месяцев скопился толстый слой пыли. Она вспомнила, как пряталась здесь, когда было страшно. Возникло спонтанное желание залезть туда. В безопасность.
«Вылазь, Ася, – строго говорил дедушка, когда находил ее там. – Не позволяй над собой издеваться».
«Он сильнее, деда», – отвечала она со слезами на глазах.
«А ты будь умнее. Борись. Всегда давай сдачи».
– Хоть чему-то ты меня научил, дед, – сказала Алесса из реального времени.
За окном засвистел ветер, сквозняк хлопнул дверью, и Алесса в страхе упала на кровать. В воздух поднялась пыль. Она откашлялась и спрыгнула.
«Будь хитрее. Будь смелее. Борись».
На стене висел черно-белый портрет бабушки с подписью «Melissa, Zagorice» 2 . Здесь она была молода: густые волосы укутывали плечи и шею, как шарф, глаза и улыбка сияли от счастья, черное платье в горошек развивалось на ветру. На заднем фоне сверкали горы и река, бегущая по своим делам. Под портретом стоял темно-коричневый стол с табуреткой, за которым дед сидел каждый вечер после смерти жены. Однажды Алесса заглянула к нему за плечо и спросила: «Что ты пишешь? Покажи». Но он оттолкнул ее. Это было только между ним и бабушкой.
2
Мелисса, Загорице.