Этторе Фьерамоска, или турнир в Барлетте
Шрифт:
Разбойники безразличны к политическим делам — они также хлопочут о себе, убивают и грабят. Еще не пришло время для Италии, когда бандиты становились под знамя той или иной партии и принимали участие в национальной войне, — такую роль играли разбойники в эпоху Наполеона, в Римской области, с Неаполитанском королевстве и дальше к югу — в Сицилии и Калабрии. В «Этторе Фьерамоске» разбойники более примитивны, и д'Адзельо, не любивший никаких тайных обществ, не стал бы отдавать бандитам столь симпатичную роль.
Действительно, в романе нет ни заговоров, ни тайных организаций, столь частых в исторических романах. В нем все делается открыто, за исключением
Действие сосредоточено в Барлетте и ее окрестностях. Эта небольшая крепость, в которой был заперт французскими войсками лучший полководец Испании, оказалась словно микрокосмом, отражающим жизнь современной Италии. Действие переносится из харчевни в княжеский дом, в монастырь, окруженный крепостными стенами, в подземные тюрьмы, в трактир, и вместе с тем показано все общество в вертикальном разрезе — от разбойников и солдат до священников и полководцев Множество лиц и биографий, колоритных и бедственных, создают впечатление какого-то жужжащего человеческого улья, в котором обильно смешано доброе и злое.
Эти биография и события частной жизни протекают на фоне исторических событий. Наряду с батальными сценами — пышная встреча дочери испанского главнокомандующего, которая и развязывает конечную трагедию. Вокруг этих двух исторических сцен развивается сложное действие, полное неожиданных встреч, замысловатых интриг и приключений. Заключенное в строго логические рамки, сосредоточенное вокруг центрального события, оно широко развивается и ветвится на множество частных действий, охватывая различные круги общества.
В старинных хрониках без труда можно было бы найти материалы или даже источники многих сцен «Этторе Фьерамоски» — например, пиршества во дворце Гонсало Кордовского с чудовищными рыбами и вылетающими из их пастей голубями, турнира, предшествующего сражению, и др. Впрочем, для этой последней сцены почти обязательной в каждом средневековом романе Д'Адзельо имел источник, из которого черпали многие романисты. Описание турнира, и, в частности, эпизод с Зораидой, которая со своим спутником пробирается на подмостки и занимает место благодаря рыцарю-распорядителю, почти повторяет сцену из «Айвенго».
Чрезвычайно энергичное действие — особенность исторических романов, которые рассказывают о бурных политических конфликтах и включают целые толпы персонажей. События идут быстро, и дни нагружены до предела. Иногда, торопя действие, автор допускает ошибки, ускользающие от внимания читателя
Действие начинается в первых числах апреля; тогда же было решено, что бой произойдет во второй половине этого месяца. Действительно, он произошел 24 апреля. Следовательно, все действие должно было продолжаться около двадцати дней. Но, проследив хронологию событий, можно заметить, что все они, от начала романа и до смерти Фьерамоски, произошли в течение семи дней. Очевидно, эстетические соображения не позволяли растягивать время романа на тот срок, которого требовала историческая достоверность, и д'Адзельо, пытаясь удовлетворить и той и другой необходимости, запутался в датах.
Чтобы не растягивать времени действия, д'Адзельо прибегает к экспозиции при помощи рассказа: историю Джиневры, происходившую два года назад, он сообщает
Манера повествования также чрезвычайно динамична. В начале романа оно несколько заторможено описаниями, — автору приходится знакомить читателя со своими героями, сообщать о ходе войны и т.д. Затем повествование ускоряется, задерживаясь лишь для описания обстановки, празднеств, наружности или характера новых появляющихся на сцене персонажей. Это чередование описаний и действия членит роман на легко ощутимые части, не всегда совпадающие с делением его на главы.
Концентрация действия достигает высшей точки при похищении героини. Убийство дона Литтерио, смерть разбойницы, бегство и смерть Пьетраччо, смерть Джиневры, освобождение Зораиды следуют с поражающей быстротой, сюжетные нити переплетаются, действие протекает одновременно в нескольких местах, и герои сталкиваются в самых неожиданных комбинациях. Повествование, как всегда в таких случаях, переходит от одной группы героев к другой. Это обычная для того времени композиция: все нити приводятся в движение одновременно и почти одновременно обрываются, чтобы по всем линиям сразу захватить интерес и держать его до конечной катастрофы. В начале шестнадцатой главы д'Адзелъо говорит об этом тоном шутки утверждая, впрочем, что такой метод был в данном случае необходим.
Роман заканчивается. Джиневра умирает, Фьерамоска побеждает противника. В то время как итальянец-патриот спасает честь своей страны, его возлюбленная становится жертвой тирана, предавшего Италию врагу. После того как умерла Джиневра и закончился бой, повествование идет в другом ключе. Этот долгий путь в монастырь на усталом коне, эти похороны женщины, наконец получившей свободу, этот призрачный всадник на скалах, которого издали видят рыбаки, — все это рассказано в намеренно замедленном темпе, который составляет контраст со стремительностью последних глав.
Исторический Фьерамоска умер не в 1503 году, а через два десятка лет в Испании, получив титул графа Мильорико и сеньора Акквары. Знал ли это д'Адзельо? Как бы то ни было, но замысел требовал трагического гонца: герой, прославивший итальянское воинство, должен был погибнуть от козней врагов Италии.
Действие словно соткано из случайностей. Случайно Джиневра выходит замуж за Граяно, случайно спасает ее Фьерамоска, случайно, приехав в Барлетту, она видит на веранде Фанфуллу в чужом плаще рядом с донной Эльвирой, случайно находит ее Бер-дша… Так же случайно Фьерамоска спасает Зораиду, Пьетраччо убивает дона Литтерио, дон Микеле подслушивает разговор разбойника с матерью. Все важнейшие повороты действия, так же как и конечная катастрофа, определены случаем. Герои словно находятся в его власти, и лучшие намерения по его воле приводят к результатам, которые невозможно было предугадать.
Когда-то, в приключенческих романах XVIII века или в бульварных романах начала XIX, случай был хозяином положения. Его непостижимая игра была единственной причиной действия. Чем неожиданнее были встречи, разлуки и всякого рода напасти, чем Удивительнее повороты судьбы, тем более повествование увлекало читателя, пораженного калейдоскопом событий и непрерывной сменой самых невероятных ситуаций.
Но время этих романов прошло. В той традиции, в которой был выдержан «Этторе Фьерамоска», случай, как главный двигатель романа был отвергнут, и его место заняла причинность.