Этюды из жизни глубинки. Рассказы. Книга первая

Тимченко Николай

Интересная компания вышла.

Хоть и притормаживают траки, но сносит течением лодку. Михей от борта не отпускается, чтобы самолов на дно не утянул. А уды [4] впились в тело нешуточно. Рыбак с лодкой и самоловный трак за собой тянут. И хотел бы, да не отцепиться Пока пытался одну уду отцепить, ещё две впились в тело. Боль ещё нестерпимее, когда стерлядка бьётся – тоже от самоловных крючков избавиться пытается.

Вынесло лодку из ямы, совсем медленно пошла она, вот-вот остановится. И остановилась. Превозмогая боль, подтянулся наш Михей вдоль борта на несколько сантиметров, перехватился ближе к носу лодки и одной рукой

за тетиву самолова ух ватился. Это чтобы рывки стерлядки смягчить Впившиеся в тело уды стали менее болезненны Онемевшими руками с большим трудом держится на течении. Благо, что стерлядь рядом успокоилась: силы копит для новых рывков.

4

Уды – здесь и далее, самоловные крючки.

Сквозь низко нависшие тучи забрезжил рас свет, близится необычное для Михея утро.

– Каким будет сегодня день? А не всё ли равно сейчас? Главное – как живым выйти из этой переделки, – размышляет узник собственного само лова. – А тишина-то какая! Птицы ещё не проснулись – они защебечут, закрякают и зачирикают когда подойдёт пора восхода солнца. И добрые люди спят в этот ранний час. Однако нет – бабы уже встали, коров чилькают [5] . Будто в такт молочным струйкам, ударяющимся о стенки ведра, бьётся о борта и нос лодки речная зыбь плёса, – подмечает Ильич. – Наверное, около часа уже трепыхаюсь, – как в тумане мыслит потерявший счёт времени рыбак.

5

Чилькают – (диалектное), доят.

Как улетающий на юг журавлиный клин, медленно и так же удалённо в сознании проплыли картинки из далёкого и яркого, но безвозвратно минувшего детства. Вспомнилось, как мама, доярка, оставляла детвору под присмотром старших сестрёнок. Потом отчётливо, будто это было вчера, увидел карусель на льду. Тогда парни в лёд на Кове вмораживали ось от телеги, к колесу крепили жердь – получалась карусель. Санки привязывали к жерди. Совсем маленьких катали медленно. Тех мальчишек и девчонок, которые были постарше, раскручивали так, что санки относило далеко за жердь, они катились боком. При малейшем препятствии детский транспорт переворачивался, а ездока отбрасывало, и он на спине или на животе катился по льду подальше от карусели. Ни слёз, ни хныканья, только общий заливистый смех. Даже ссадины не могли испортить настроение.

Представились явью походы на молоканку. Там ручным, а позднее электрическим сепаратором перегоняли весь удой. Полстакана свежих сливок для ребёнка – не убыток для колхоза. А для малыша – приятные воспоминания на всю жизнь. Если молоко было просепарировано на момент прихода кого-то из малышей, женщины в ручных масло бойках из сметаны сбивали масло. Тогда угощали свежей пахтой – вкусностью, остающейся от сметаны после получения главного продукта. В пахте плавали мелкие крупинки масла, отчего она была только вкуснее.

Память привела Михея и в бондарку, где строгий дядя Максим Викторов разрешал детям посмотреть, как делаются бочки для сбора «сосновых слёз» – живицы. Он клал на пол обруч, вставлял внутрь его строганные дощечки, клёпки, обхватывал верхние концы клёпок тонким тросом и аккуратно стягивал ручной лебёдкой. Если какая-то из клёпок при стягивании ломалась, то в этот момент наблюдатели сидели «тише воды и ниже травы». Не любил дядя Максим детских советов «под руку», мог и выгнать всех вместе с советчиком. Иногда он делал кадки для воды, которые ставили обычно в бани, чтобы вода успевала про греться. Скотину поить лучше не ледяной водой из проруби, а тёплой. И лагуны для браги – тоже его рук дело. Красивые, аккуратные, небольших размеров, они походили на деревянные игрушки Находилось среди мужчин немало тех, кто «заигрывался» около тех «игрушек» для взрослых.

К счастью Михея, под берегом моторка проходила. И, срывая голос, звать на помощь – дело бес полезное. Даже беседующие в одной лодке, чтобы друг друга услышать, старались перекричать рёв мотора. Сидящим в моторке не видно полощущееся за лодкой тело, но Михеево судёнышко они признали. Поняли, случилось что-то неладное, рассуждают:

– Не уснул же Михей, коль спозаранку на рыбалку отправился? Да и лодка заякорилась не на рыбном месте.

Когда моторка подплывала к казавшейся безлюдной лодке, стерлядь стала биться с такой силой, что часть уд вырвалась и из неё, и из рыболова. От боли Михей потерял сознание, но пальцы судорожно вцепились в борт и тетиву самолова.

Безысходность и ужас последнего мгновения исчезающего сознания отразились во взгляде стерлядкиного компаньона, нанизанного на самоловные крючки.

– Вот так улов! – не сдержали удивления подплывшие односельчане.

– Как добычу делить будем? Кому стерлядку, кому Михея? – шутили рыбаки, когда еле живой незадачливый рыбак и добыча оказались в лодке.

– Половину стерлядки мне, а вы вторую половину делите, – распорядился пришедший в сознание Михей.

Бой без правил

Пять собак взяли след и рванули в погоню. Михей, которому тогда перевалило за сорок, скомандовал юному сыну:

– Пошли, Тёма. Зверь может ходом пойти. Тогда собаки не смогут задержать его. Чем больше про судачим да проваландаемся, тем дольше будет погоня. Снег небольшой. Наста, какой весной бывает, нет – ходко идёт лесной бродяга.

Широкая размеренная поступь сохатого отчётливо видна на снегу в цепочке следов, оставленных собаками. Вскоре неожиданно услышали собачье повизгивание. Оказалось, что две самки вернулись отказались от преследования.

– С чего бы это, батя? – поинтересовался Артём.

– Значит, есть причина. Пойдём, узнаем, что заставило их вернуться.

Собаки поплелись следом. Через сотню метров Тёма, идущий впереди отца, с недоумением сообщил:

– На след сохатого вышли чужие собаки. Откуда им тут взяться? Неужели кто-то решил поохотиться на наших угодьях?

– Решили и нас не спросили. Они здесь хозяева. Их-то и опасаются наши питомцы. На след сохатого вышли волки. Смотри, как на собаках шерсть вздыбилась. Порвут зверя наши конкуренты. Их пятеро. Собак по следу только трое пошло, надо поспевать пока и собачек не загрызли, – поторопил Михей сына.

Спасовавшие ранее самки, видя, что хозяева пошли вперёд полные решимости, тоже помчались по образовавшейся тропе. Оказавшись на взгорке, охотники услышали злобный лай дерущихся с волками собак. К ним добавился более звонкий лай подоспевших на помощь самок. Михей не отставал от сына, легко скользящего по недавно притоптанному снегу.

– Держи ухо востро, а ружьё наготове. Подходим к месту побоища, – предупредил сына отец.

Вышли на небольшую поляну на берегу замёрзшего и припорошенного снегом таёжного ручья. Там волки напали на могучего сохатого. На не сброшенных ещё разлапистых рогах алела кровь. Стало понятно, что одного из нападавших лесной великан тяжело ранил рогами, а потом нещадно затоптал, превратив в месиво. Другой клыкастый удостоился удара копытом.