Эуштинская осень
Шрифт:
Пушкин охотно обещал, радуясь, что так легко отделался.
Александр безумно переживал за своих друзей. Он написал целую стопку писем общим знакомым с просьбой сообщать ему новости о бунтовщиках, как только станет что-то известно. Повару Осиповых, кажется, была судьба стать почтовым курьером, а не кулинаром.
В Тригорском Саша застал Алексея Вульфа, чему обрадовался, несмотря на общую свою подавленность. Вульф, старший сын Прасковьи Александровны от первого брака, был двадцатилетним студентом-повесой, напоминая Пушкину себя самого на старших курсах
– Привет, студент! Нынче добрался домой целым, не как тем летом?
– Да, увы, в этот раз дуэлей не было, может, не сезон? – ответил на шутку Алексей.
– Для дуэли любой сезон подходящий, если повод найдётся, – сверкнул глазами Пушкин. На самом деле, у него как раз был повод вызвать Вульфа – слишком близкие отношения Керн с её кузеном бесили его, но теперь личная жизнь отошла на второй план.
Алексей предпочёл не заметить выпад Саши.
– Послушай, я только сегодня приехал, никаких новостей не знаю. Расскажи о себе! Как живёшь? Что пишешь? Как «Онегин»?
Разговор о литературе отвлёк Пушкина, тем более что Вульф действительно интересовался искренне.
– «Онегин» жив, но дремлет. Хотя, раз ты приехал, возможно, дело сладится, – ответил Александр. – Ещё я закончил «Годунова» и, кстати, он у меня с собой! Могу почитать тебе после ужина. Теперь хочу писать про «Ермака», тоже историческую драму. Есть также новая поэма, её я набросал в дороге…
– В дороге? – перебил Алексей. – А куда ты ездил?
Саша замялся.
– Хотел ехать в Псков, – неопределённо сказал он. – Аневризма же.
– Ну да, я понял, – покрутил рукой Вульф, показывая, что не верит объяснению. – Как тем летом, когда мы сюда профессора привезти пытались, чтоб он тебя в Ригу забрал? Ты считаешь, второй раз пройдёт этот номер? Или всё же поедешь моим слугой, тайно, как мы хотели?
– Думаю, надо собрать все справки от местных эскулапов и снова писать прошение. На этот раз Николаю. Ты знаешь, что произошло в столице?
– Да, что-то слышал, – легкомысленно ответил Алексей. – Многих арестовали?
– Не знаю пока, – снова помрачнел Пушкин. – Надеюсь, что буря пройдёт мимо.
За обедом Прасковья Александровна рассказала петербургские новости, которые ещё больше разбередили Сашино сердце.
– А вы знаете, брат ваш, Лайон, под подозрением! Его видели около Сената в тот самый день, да ещё и с палашом в руках! Все соседи об этом судачат. Матушка ваша тревожится, как бы не арестовали Лёвушку-то нашего!
– Да кто ж ему палаш дал? – спросил Александр возмущённо, а сам подумал: «Вот был бы конфуз, если б мы с Лёвкой на площади встретились! Но и сейчас не избежать мне допроса из-за этого балбеса!»
– Говорят, Кюхельбекер дал, тот, с которым вы в Лицее учились.
Пушкин закрыл лицо руками и яростно потёр его, возвращая себе способность ясно мыслить.
– Ох, дурень, – простонал он, не сдержавшись.
– Зато не трус! – воскликнула восторженно Зизи. – Лев – настоящий герой!
– Вот геройство – подержаться за палаш! А потом
– Но ведь он не заговорщик, – примирительно сказала Прасковья Александровна. – Зачем ему воевать? Хотя лезть в гущу восстания – это неосмотрительно со стороны Льва.
– Я бы не полез! – заметил Алексей, заслужив одобрительный взгляд матери. – Открытый бунт вообще никогда не ведёт ни к чему хорошему. Последствия не заставят себя ждать. Надеюсь, Лайона простят за юношескую дерзость.
– За глупость, – буркнул Саша.
На душе у него скребли кошки. В такой ситуации бессмысленно было писать какие-либо прошения, ведь так или иначе фамилия Пушкиных оказалась замешана в этом кровавом бунте. Саша злился на брата, на себя, и даже на Зизи за её восхищение. Впрочем, девушка почувствовала недовольство «своего любимого Пушкина» и после чая подошла мириться.
– А вы нам почитаете сегодня что-нибудь? – ковыряя пол носком мягкой домашней туфельки, спросила она.
– Алексею почитаю, – невежливо ответил Александр, но тут же постарался смягчить грубость. – Вам, наверное, не будет интересна историческая трагедия. Вы, Зина, скорее предпочитаете женские романы, ведь так?
– Ну, в вашем исполнении любые стихи хороши, – польстила Зизи. – А знаете, Пушкин, романы не так плохи, как вам кажется. Я недавно прочла в одном из них, как герой скрывается от преследования с Библией в руках. А потом оказывается, что в книге у него спрятан пистолет!
– Это ж какого размера должна быть книга? – удивился Александр.
– Большая, я думаю. Да у меня есть такая, сейчас! – Зизи выскочила из комнаты.
– Взбалмошная девчонка! – усмехнулся подошедший Вульф. – Но идея с книгой мне нравится. Нам с тобой пригодится, – он подмигнул Пушкину.
– Ты всерьёз думаешь?..
– Почему нет? Нужно быть готовым к любому исходу событий.
Минут через десять появилась Зизи, таща в обеих руках явно тяжёлую, огромную книгу в кожаном переплёте, на котором золочёным тиснением значилось – «Bible».
– Ты где её взяла? – восхитился Вульф.
– M-lle Benoit оставила, это наша гувернантка, – пояснила Зизи для Пушкина. – Библия на французском, к тому же я залила её компотом! – она сдавленно хихикнула. – Так что не жалко!
– Спасибо, – сказал Саша не очень уверенно, принимая книгу.
– Так вы почитаете нам сегодня?
– Почитаю, раз вы так просите, но не то, что Алексею – трагедия не для дам, – улыбнулся он.
Все студенческие каникулы Вульф с Пушкиным кощунственно кромсали Библию, делая из неё футляр для дуэльных пистолетов. Впрочем, книга действительно была безнадёжно испорчена ещё до них – краска потекла, страницы кое-где слиплись. К счастью, сохранились оба форзаца и немного первых страниц, что позволило создать маскировку от случайных взглядов. В тайну пришлось посвятить и Прасковью Александровну, ведь ящичек с пистолетами уже хранился у неё в надёжном месте. Она сперва долго недоумевала, но потом посмеялась, приняв работу приятелей за невинную шалость, и даже немного поучаствовала, пожертвовав замок от своей шкатулки для переплёта.