Ева
Шрифт:
Так что не такой уж он дурак, этот прохвост с цепким взглядом.
Вейдер, приведя себя в порядок, подошел к окну. В зимнем городе ночь наступила быстро, небо стремительно потемнело, и Вейдер теперь, скрестив руки на груди, смотрел на сияющий ночными огнями Риггель.
Как похож он на Корусант.
Они с Падме тоже иногда посещали светские вечеринки тогда, давно.
Всегда было много людей, света. Падме, красивая, таинственная, в изысканном туалете, кокетничая с кем-нибудь, улыбалась, а потом искала его глазами в толпе,
Сладко — потому, что Падме была его, и он знал, что потом они вернутся домой, и в свете ночного города она будет улыбаться только ему. И принадлежать ему.
Сегодня будет все так же, с той лишь разницей, что не будет Падме.
Будут улыбки, начищенные до блеска бокалы, разговоры, наряды, интриги, политические перетягивания одеяла, но не будет Падме.
И за окнами, застилая огни Риггеля, идет снег.
— Лорд Вейдер, — как вошла Ева, он не слышал, и потому обернулся и с удивлением уставился на нее.
Мыслями он все еще был на Корусанте.
Появление Евы разрушило наваждение. Корусант исчез, растворились знакомые голоса и улыбка Падме.
На Еве была надета форма, но не прежняя, серая, к которой Вейдер уже привык, а новая, темно-синяя, стройнившая женщину. На рукаве ее форменной куртки Вейдер разглядел вышитый разноцветными шелковыми нитями шеврон — какой-то герб, восходящая голубая звезда на черном фоне.
Ева смотрела на Вейдера прямо, и ее лицо снова было бесстрастно, а глаза холодны и пусты, как и в начале их путешествия. Если бы Вейдер видел ее в первый раз, он мог бы поклясться, что эта женщина смотрит на него, как на белую стену, на которой нет ничего интересного. Однако, он успел немного изучить Еву. И подобное отсутствующее выражение ее лица могло означать только то, что она внутренне отрицает то, что ей приходится делать. Завуалированное выражение упрямства и недовольства…
— Что вы тут делаете? — произнес он подчеркнуто вежливо. — Я слышал, вы оставили службу, — он с удивлением оглядел женщину, и презрительно изогнул губы. — Или вы пришли попрощаться? Не можете расстаться со мной, не сказав своего последнего слова? Что на этот раз?
— Лорд Вейдер, — повторила Ева, игнорируя его обидный намек. — Орландо Вайенс приглашает вас…
— Я знаю, — перебил Вейдер, снова повернувшись к окну. — Он сам сказал мне. Зачем вы пришли? Что, больше некому было передать мне его приглашение?
Ева склонила голову, на щеках ее вспыхнули ярко-красные пятна.
… Что он может дать ей? Только смерть, пустоту… ничего…
Пожалуй, предложение Орландо — это единственно верное решение.
— А, эту новость до вас еще не донесли, — произнесла она как бы про себя. — Совет Альянса назначил меня вашим ординарцем. Я ушла из действующей армии, и теперь навсегда останусь на Риггеле. Но до того момента, покуда вы гость на Риггеле, я обязана сопровождать вас всюду, в том числе и на светском рауте.
Вейдер оторвался от созерцания падающего снега и обернулся к женщине.
— Я приставлена к вам до конца вашего пребывания на Риггеле, — повторила Ева твердо, игнорируя его насмешливый взгляд. — Я по-прежнему буду посредником между Альянсом и вами. И от того, какое я составлю о вас представление, будет зависеть то, сколько времени вы проведете здесь. И, мой вам совет: сегодня на приеме вам лучше б было выказать всю свою любезность, и все свое самообладание, потому что — я слышала, и это, скорее всего, правда, — некто из Совета будет присутствовать на приеме инкогнито. Он лично хочет убедиться в вашей сдержанности.
— Почему же вы не готовы? — поинтересовался Вейдер насмешливо. Упрямая подчеркнутая вежливость Евы всегда заводила его, и он всегда хотел ее разбить, как фарфоровую маску, и извлечь наружу настоящую Еву — живого, протестующего человека, чтобы исчезли эти прозрачные холодные глаза, а вместо них появились темные, зеленые, гневные, мечущие молнии. — Или вы так пойдете? В качестве кого вы будете на балу — в качестве надзирателя? Тогда, пожалуй, ваша новая форма офицера-надзирателя Риггеля подойдет.
Глаза Евы потемнели, стали похожи на незрелый крыжовник, крылья тонкого носа чуть вздрогнули.
— Не беспокойтесь, — ответила она совершено не изменившимся голосом. — Я успею переодеться к ужину. С вами я буду выступать в роли дамы сопровождения, — она чуть ухмыльнулась, и Вейдеру понравилась ее улыбка. Ею она словно возвращала оскорбления Вейдеру, намеренно делая то, что ему наверное не понравится. — Увидимся там.
Она склонила голову в знак почтения — но не так, как делала это обычно, а как-то немного набок, и на ее лице было написано «ну что, съел?»
Вейдер усмехнулся и отвернулся, ничего ей не сказав.
«Как стало возможным то, что при таком строптивом нраве ты стала лучшим из офицеров Альянса? Наверное, кому-нибудь назло, — подумал Вейдер. — Потому что, если бы ты не подавляла себя, ты не остановилась бы надолго на звании капитана…»
… Возле отеля, где Орландо Вайенс разместил Вейдера, было настоящее столпотворение. Прибывали гости, и шум машин, казалось, взлетал до небес.
Вейдер все свободное время провел, сидя в кресле, глядя на снег и огни, и погружаясь иногда в медитативное состояние, стараясь узнать ответы на все свои вопросы.
Фигура его таинственного гостя, которую рисовало ему ясновидение, была покрыта тенью настолько, что невозможно было определить даже, какой расы был этот посланец. Вейдер прикладывал всю свою силу, но видение ускользало от него, и ситх раскрывал глаза и видел все то же — снег и огни. Он недовольно морщил губы, и размышлял, кто же все-таки назначил эту встречу. Вайенс верный Альянсу гражданин, или же он получил звонкую монету от имперцев?
Кто?
В дверь деликатно постучали. Вероятно, это была Ева.