Евангелие любви
Шрифт:
– Доктор Кристиан, вы утверждаете, что единственный способ избавления от неврозов тысячелетия – уход нашего поколения?
Вопрос был задан откуда-то из полумрака зала. Режиссер на сцене не стал разворачивать камеру в сторону зрителей, как просили из аппаратной, потому что Джошуа не колебался и уже отвечал в полутьму:
– Нет! Я не хочу сказать, что с уходом нашего поколения неврозы тысячелетия прекратятся. Моя мысль такова: наш долг перед детьми позволить неврозам уйти вместе с нами. Что же до более действенных способов борьбы, я перечислил их, отвечая на вопрос мистера Крофта, и не стану повторять. Но все это есть в моей книге и изложено лучше, потому что более логично. – Редкая мягкая улыбка была адресована сидевшей среди зрителей почти невидимой женщине. – Понимаете, меня заносит, и я забываю, как придерживаться логики. Я всего лишь человек, и, боюсь, не из самых совершенных. Вот попытался донести до вас несовершенные мысли несовершенного человека о том, что нас гнетет, о Боге и о нас самих. И сделал это только потому, что обнаружил: они помогали тем, кто обращался ко мне за помощью.
– Послушайте, док, – прозвучал голос из полумрака, – вы сказали, нам надо себя занимать. Но в наши дни это стоит денег.
– Не согласен, – возразил Кристиан. – Есть много способов себя занять и не потратить много денег. Все, что растет, обходится недорого, требует только ухода и времени. Некоторые увлечения, если все правильно организовать, могут приносить небольшой доход. Общественные проекты, муниципальные и федеральные гранты. Осмелюсь предположить, что в нашей стране нет ни одного города, не обеспеченного книгами – библиотечными книгами. Признаю, я говорю назидательно, но занятость – это привычка и, как все привычки, требует много усилий, чтобы укорениться в человеке. В моей семье мы сразу понимаем, когда наша мать чем-то расстроена или обеспокоена, потому что она в этом настроении опускается на колени и начинает скрести пол. Это ее способ себя занять. Позвольте заметить, что в особенно тревожных ситуациях нет лучшего лечения, чем это. Очень хорош спорт для тех, кто его любит. Тем более что спортивный инвентарь есть у нас повсюду. Занимайте себя. И учите детей не лодырничать. Самое пагубное для души – лежать и думать, если только мыслительный процесс не направлен на что-то полезное и позитивное. В противном случае все ограничится самокопанием, самолюбованием и саморазрушением. – Джошуа на мгновение прервался, затем спросил: – Какое ваше любимое, требующее много денег занятие?
– Мне нравится их считать. Когда-то работал банковским кассиром, пока банки не обзавелись банкоматами, а нас не выгнали.
Лицо Кристиана сморщилось от смеха.
– В таком случае предлагаю вам научиться играть в «Монополию». – Он открыл рот, собираясь порассуждать на тему об избытке рабочей силы, как перед ним вырос решительно настроенный Боб Смит.
– Что, если нам вернуться на место, доктор Кристиан? – Он обнял его как можно выше за покатые плечи, укрытые потрепанным серым твидовым пиджаком, и увлек к подиуму. – Многие, включая меня, хотели бы задать вам вопросы. Давайте оставим на них время.
Они вернулись на первоначальные места, Мэннинг Крофт устроился на ближайшем конце дивана. Джошуа чувствовал себя обессиленным, вспотел и дрожал от напряжения, которого потребовала от него страстная речь.
– Вы хотите основать новую религию? – серьезно спросил ведущий.
Кристиан энергично помотал головой:
– Нет! Конечно же нет! Всего лишь хочу предложить разуверившимся людям более зрелую и приемлемую идею Бога. Как я подчеркивал, это мое понимание Всевышнего, поэтому я не могу утверждать, плохо оно или хорошо. Я не теолог – ни по образованию, ни по склонности. Мне интересно не каков Бог, а каков человек. Для меня важно, чтобы люди вновь задумались о Боге и поверили в него. Потому что человек без Бога – бессмысленная крупинка протоплазмы, взявшаяся невесть откуда и подевавшаяся невесть куда, не отвечающая ни за себя, ни за мир. Он случайность, бородавка на коже вселенной и больше ничего. Поэтому считаю, если человек не в состоянии уверовать в готовый образ Бога, который ему предлагают разные мировые религии, он должен найти своего Бога и считать, что это Бог его и ничей больше.
– Не может быть Бога без церкви, – раздался со стороны зрителей чей-то бас.
– Почему? – поднял голову Джошуа. – Что для нас важнее: Бог или церковь? Человек, чтобы верить в Бога, не должен считать себя обязанным ходить в церковь! Слово «церковь» имеет два значения. Это дом, где совершаются обряды верующих. И это религиозный институт, определяющий способ почитания определенного бога. В последнем случае ему принадлежат земли, вложенные богатства и люди, следящие за соблюдением установлений. Мне лично не нравится церковь ни в том, ни в другом понимании, но это сугубо индивидуальное мнение – мое, и только мое. Самой большой ошибкой было бы изгнать Бога из сознания и души из-за того, что я не приемлю членства в церкви. Видите, насколько это депрессивно, когда люди автоматически отождествляют нежелание принадлежать к определенной официальной конфессии с неверием в Бога, с врожденной безнравственностью? Но я вновь спрашиваю: что важнее – Бог или церковь?
– Вы предлагаете нам оставить наши церкви? – настаивал Мэннинг Крофт.
– Ни в коем случае! Если человек находит Бога в какой-нибудь религии, это замечательно. Я говорю это не для того, чтобы развеять негативное впечатление от декларируемого мною нонконформизма, и не заискиваю перед убежденными прихожанами. Наоборот, искренне завидую их вере. Но не могу присоединиться к тому, во что не верю, и никогда не соглашусь, что это свидетельство моей порочности и отсутствия добродетели. Наоборот, если бы я присоединился, то стал бы самым презренным существом в глазах Бога и Человека – лицемером. Я здесь не для того, чтобы обращать кого-нибудь в свою веру, даже атеистов! Хочу одного – чтобы люди вернулись к Богу, потому что он существует и должен быть частью человечества до его последнего часа. Меня ужасает, что многие полагают, будто Бог только идея, о которой надо забыть, что человечество никогда не обретет зрелости, пока не расстанется с Ним. Я не могу расстаться с Богом! И не могу позволить это своим пациентам! Не хочу позволить вам! Потому что видел те модели – в мире, в других, в себе самом.
В зеленой комнате Джудит Кэрриол откинулась на спинку кресла и облегченно вздохнула. Она радовалась: ее кандидат блестяще выдержал испытание, все системы в порядке и ключ на старте. Он справится. Он даст каждому мужчине, каждой женщине, каждому ребенку в стране за что уцепиться! Укажет путь! О, счастье! Торжество! Не то чтобы она в нем сомневалась, просто вообще ко всему относится скептически. Включая Бога. Извини, Джошуа. Но это так. Все системы работают нормально. Ключ на старте. М-м-м… Ключ на старте. Какие интересные слова. Что-то из будущего. Нечто астрономическое по масштабам и космическое по своей идее и исполнению. «Вечер с Бобом Смитом» – не старт. Скорее проверка двигателя. Старт еще где-то впереди. А это только первый наскок. Тысячелетие! Нельзя, чтобы успех Кристиана растаял в блеске повторяющихся шоу: у Дэна Коннора, у Марлен Фельдман, в «Северном городе» и всех прочих. Да, придется пройти по этому пути. Но он должен превзойти свое первое потрясающее появление на публике, должен реализоваться в иных формах, а не в простом повторении достигнутого.
– Что ж, господин президент, вы выбрали правильного кандидата, – любезно заметил Гарольд Магнус.
– Что вы, Гарольд, разве я его выбрал? – возразил Тайбор Рис. – Воздадим по заслугам тому, кто этого заслуживает. Вы привели ее ко мне и обратили мое внимание на Операцию поиска. Вы дали ей денег, оборудование и людей, чтобы могла состояться операция «Мессия». Поэтому большая доли заслуги ваша. Но он – детище Кэрриол и никого больше.
– Да, – великодушно согласился министр окружающей среды. – Надо отдать ей должное – очень неглупая женщина. Но я ее побаиваюсь.
– Неужели? – повернулся к нему президент.
– До смерти. Она самая хладнокровная женщина в мире.
– Интересно. Теперь я нахожу ее не только исключительно привлекательной женщиной, но и обаятельным, заботливым человеком. – Президент выключил телевизор пультом управления и поднялся на ноги. – Я ужинаю один. Составите мне компанию?
При Тайборе и Джулии Рис в Белом доме кормили весьма посредственно, и Гарольд Магнус, гурман по натуре, предпочел бы поужинать «У Роже», в новом и самом лучшем из многочисленных французских ресторанов Вашингтона. Но амбиции велели пожертвовать лангустом и уткой в пользу ракушек и жаркого на ребрышках за столом босса.
– Джулия к нам не присоединится?
Как ни странно, президент при упоминании жены не застыл, словно робот в ливень, только покачал головой и продолжал идти по коридору.
– Нет. Она ужинает «У Роже».
Вот черт, повезло этой Джулии.
– Как поживает Жюли?
– Отлично. – Голос президента потеплел. – Ей скорректировали диагноз, и она сейчас в специальной школе. Скучаю по ней, но каждый раз, когда приезжаю ее навестить, вижу улучшение.
Они ужинали в личном кабинете Тайбора Риса за маленьким столом на двоих – ели, как и предполагалось, ракушек и ребрышки. Моллюски были слишком твердыми, мясо пережаренным, но Гарольд Магнус восхищался так, словно не ел ничего вкуснее. Когда перед ними поставили такой же предсказуемый десерт – слоеный торт с клубникой, – министр набрался смелости проглотить эту неперевариваемую массу и задать вопрос: