Евангелие от святого Бернарда Шоу
Шрифт:
Совершенно очевидно, что бесполезно искать в этом институте какой бы то ни было стабильности; и только благодаря непрерывным изменениям и приспособлениям (а также значительной пластичности в их применении) может достигаться сносный результат. Я не буду повторять здесь длинное и сложное исследование, предваряющее мою пьесу «Женитьба». Меня заботит сейчас лишь взгляд Иисуса на этот счёт; а для того, чтобы понять отношение мира к нему, надо иметь в виду, что не стоит принимать всеобщее одобрение Иисусова решения оставаться холостяком за согласие с его точкой зрения. Просто мы слишком запутались в этом вопросе; однако частью этой путаницы является то, что мы уверены в целомудренности Иисуса (и придерживаемся этого мнения, даже если считаем, что
Весь этот раздел базируется на серьёзнейшем заблуждении. «Наша сексуальная природа разрывает нас меж непомерным влечением и неодолимым омерзением и отвращением. В нас сосуществуют две деспотические физические страсти: похоть и целомудрие. Мы теряем голову в поисках секса; мы становимся такими же безумцами, подавляя эти стремления. Если мы не удовлетворим своих желаний, род человеческий прервётся: если не сможем сдержать их — погибнем сами».
Это вовсе не сексуальный инстинкт. Это сексуальное вырождение: массовое, болезненное и отвратительное. Если приведённый выше отрывок прочитать афганцу, он не сможет даже понять его; после трёхнедельных объяснений он осознает содержание достаточно, чтобы воскликнуть, что всё это — наглая ложь. Это доведение до безумия факта, описываемого латинским выражением «post coitum animal triste: факта, который, между прочим, и сам зависит от незнания сексуальной техники и гигиены.
Так что же взращивает это лёгкое недомогание до психоза, каковой Шоу, надо полагать, считает присущим всему человечеству? Существенное влияние самого христианства. Доктрина «греха» есть корень всех зол. Именно это заставило пророка провозгласить: «Слово Греха — Ограничение». «Делай, что изволишь — таков весь Закон».
К счастью, к несчастью
Однако Иисус не выражал комплексных представлений о браке. Как мы могли заметить, его возражения были весьма просты. Он понимал, что никто не смог бы жить возвышенной жизнью, не принеся ей в жертву деньги и сексуальную любовь; и видел, что эффект замужества в том виде, как оно имело место быть у евреев (и как оно до сих пор существует у нас самих), заставляет пары жертвовать более высокими соображениями, покуда они не накормят и не усладят друг друга. Хуже того: опасная бессмысленность в браке не уменьшается по мере того, как улучшается поведение семейных пар в целом, но, напротив, становится всё заметнее.
Боязнь подорвать благосостояние супруга не спасёт от духовной или любой иной опасности
ни эгоцентричного мужчину, для которого жена — не более чем рабыня, ни эгоцентричную женщину, для которой муж — не более чем козёл отпущения и кормилец. Жёны не сделают их ленивыми и трусливыми; мужья не прикуют их к люльке и кухне, когда их ноги «прекрасны на горах . Точно так же люди становятся более любезными, более добросовестными, более готовыми взвалить на плечи тяжкую ношу (из чего следует, что сильный вынужден уступать слабому, а медленный — удерживать быстрого), и в результате этого брак становится непреодолимым препятствием для собственного развития. Вот почему раз за разом, когда цивилизация повышает стандарты супружеского долга и привязанности, этот бунт против брака (примером которого был Иисус) повторяется и в то же время создаёт значительную потребность в личной свободе ради достижения более высоких ступеней эволюции.
К счастью, это лишь одна из сторон брака; и возникает вопрос, можно ли её превозмочь? Ответ ободряет: конечно же, можно. В природе вещей нет непреодолимых причин, почему супруги должны сохранять зависимость друг от друга. Коммунизм, сторонником которого был Иисус, совершенно практичен, и, если мы желаем уберечь цивилизацию от гибели, нужно, несомненно, целиком и полностью отделаться от вышеназванной проблемы. А с экономической зависимостью приходит сила возмутительных притязаний, которые черпают искреннюю поддержку из экономического давления за их спиной.
Когда мужчина позволяет жене отвратить себя от лучших дел, которые он способен совершить, и продать его душу по самой высокой рыночной цене; когда он позволяет ей запутать себя в социальных программах, утомляющих и ослабляющих его, или привязать себя к её фартуку, когда ему требуется редкое уединение — одно из самых священных прав человека, — он поступает так потому, что у него нет права навязывать ей эксцентричные стандарты потребления и асоциальных привычек, и потому, что эти условия создавались под давлением столь важного обычая, привязывающего супругов друг к другу, что состоящие в браке люди подвергаются жестоким насмешкам, буде их партнёры рвут эту цепь. И когда женщина приговаривается родителями к ожиданию мужа в добропорядочном девичестве и никчёмности (когда все её здоровые социальные инстинкты взывают к ней, дабы она приобрела профессию и устроилась на работу), здесь снова сказывается её экономическая зависимость от них, делающая их тиранию эффективной.
В этом разделе мы находим чрезвычайно глубокий и ценный анализ. Похоже, нас ведут к выводу, что доброта, добросовестность, альтруизм являются, в действительности, помехой человеческому прогрессу. Об этом говорил Ницше (и я с ним согласен), и тут вряд ли можно что-то добавить. Выход, похоже, можно найти в словах Иисуса: «Ибо, кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у того отнимется и то, что он думает иметь». Любопытно, кстати, что Шоу не ссылался на этот текст в своей аргументации коммунизма и равенства! Само собой разумеется, необходимо именно это; великий человек сделает своё величие ощутимым — и получит толпы маленьких людей, вполне готовых из преданности ему пожертвовать собственным благом и развитием, или, как предпочитаю утверждать я, обретающих через эту преданность собственное благо и развитие. В этом, кстати, и заключается подлинная христианская доктрина: «Сберёгший душу свою потеряет её; а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её» (Мф. 10:39).
Лекарство
Предлагаемое мистером Шоу средство решения проблемы, очерченной в предыдущей главе — экономическая независимость. Аргумент здесь выражен в почти непостижимых для меня терминах. Властолюбие — сильнейший человеческий инстинкт из выходящих за пределы простейших потребностей, и если мы избавляемся от одного оружия, нужно изготовить другое. Позвольте сослаться здесь на одну из самых замечательных притч, которые когда-либо были написаны. Это одно из наименее известных произведений Роберта Льюиса Стивенсона.
Из «Басен» Роберта Льюиса Стивенсона
Как только ребёнок начинал говорить, на него надевали кандалы; мальчики и девочки, играя в свои игры, двигались как осуждённые преступники. Несомненно, это выглядело ещё более жалко и переносилось куда более болезненно в юности. Даже взрослые люди передвигались крайне неловко и часто страдали от язв на ногах.
Когда Джеку исполнилось десять лет, в той стране появилось великое множество чужеземцев. Мальчик видел, как легко они преодолевают огромные расстояния, и это поразило его.
Интересно, как это получается, — спросил он, — все эти чужеземцы так быстро передвигаются, а мы должны медленно ползать в наших оковах?
Мой милый мальчик, — сказал его дядя, вероучитель, — не плачь о своих оковах, поскольку они — единственное, ради чего стоит жить. Несчастны, нехороши, недостойны все те люди, которые не скованы так, как мы. Кроме того, хочу тебе сказать, что это очень опасный разговор. Если ты будешь проклинать свои кандалы, тебе ни в чём не будет удачи; если ты когда-нибудь снимешь их, ты будешь тотчас поражён ударом молнии.