Евангелие от святого Бернарда Шоу
Шрифт:
Однако факты свидетельствуют об обратном. Сама мысль об Иисусе как о женатом мужчине воспринимается простыми верующими как страшнейшее богохульство; и даже те из нас, для кого Иисус — не сверхъестественный персонаж, но всего лишь пророк, вроде Магомета, считают, что в воздержании Иисуса было что-то более величественное, чем в зрелище Магомета, возлежащего в смущении на полу своего гарема, пока его жёны бранятся, и ссорятся, и топают вокруг него башмачками. Нас не удивляет, что, призвав сыновей Зеведеевых следовать за ним, Иисус не призвал их отца, и что все ученики, подобно самому Иисусу, были мужчинами несемейными. Это явственно следует из его нетерпимости к тем, кто оправдывал свой отказ следовать за ним семейными похоронами или полагал, что
первым делом он должен заботиться о собственной матери; из того, что он на каждом
Первое, что мы можем отметить — очередной пример небрежности Шоу при чтении Библии. Он утверждает, что «все ученики, подобно самому Иисусу, были мужчинами несемейными». Обратимся к Евангелию от Матфея (8:14): «Придя в дом Петров, Иисус увидел тёщу его, лежащую в горячке». Конечно, жена Петра могла к тому времени и умереть, хотя нам об этом и не сказали, да и тёща — худшая из семейных связей, как легко может доказать всякий актёр водевиля в любой части света. Но Шоу говорит ещё и о воздержании Иисуса, и это стоит того, чтобы изучить подлинное значение подобного, внешне увлекательного, утверждения.
Мы не сомневаемся — более того, мы совершенно уверены — в том, что в одном занятном отношении Иисус отличался от всех прочих «святых мужей» Востока. Одна из регулярных функций пророка или аскета — избавлять от проклятия бесплодия, ибо его святость способна дать ему сокровенную связь с творящим божеством, а его образ жизни придаёт физическую бодрость. Таких людей повсюду сопровождают женщины всех сортов, и это не считается для них зазорным; ибо в Иудее в частности и на Востоке в целом позорнее, скорее, быть бесплодной, чем шлюхой; поэтому все средства хороши, чтобы избавиться от этого клейма. Как правило, используется тонкое покрывало, бросаемое для заключения соглашения; это может быть святыня с мощами умершего святого или горячий чудотворный источник.
Доктор Фрэзер приводит неисчислимые примеры этой традиции, и по всему Востоку её блюдут до наших времён.
Задумавшись над условиями жизни в Сирии две тысячи лет назад, мы будем вынуждены признать, что женщины не могли следовать за пророком, не будь это оправдано паломничеством или чем-то в этом духе. Они должны были бы потерять всякий стыд; ибо поведение восточной проститутки скромнее, нежели английской или американской девственницы; и потому они не смогли бы даже заработать себе на жизнь. Это были женщины с положением в обществе, равно как и «грешницы», что сопровождали Иисуса и «служили Ему имением своим», как сообщает нам Лука.
После этого мы не можем усомниться в том, что целью всех этих женщин было исправлять «недоработку» своих мужей; и столь же трудно сомневаться, что, в таком случае, их ждало глубокое разочарование. Иисус наверняка прекрасно понимал их желания; но он знал, как унять их чувственность, не поддаваясь на их поползновения, ибо они не переставали следовать за ним.
Любопытно, что легенда предполагает нечто подобное и в случае с Буддой, который тоже был странствующим аскетом и тоже хранил целомудрие, хотя в этом случае ему пришлось оставить свой гарем и своих детей, дабы начать религиозную жизнь. Однако его целомудрие было обеспечено предписанными в пророчествах анатомическими особенностям; ибо при рождении «membrum ejus membrano quodam continebatur, ne copulare poset», как уверял меня его ранний биограф, не сумев, однако, объяснить, откуда тогда взялись дети, на которых он ссылался выше.
Поэтому не вызывает сомнений, что Иисус был исключением из пророческих правил.
Если вольнодумец некстати потребует с нас оснований для подобных убеждений, тщетно будет искать их в Священном Писании, ибо евангелия не дают ни единого намёка на то, что всё было именно так; но он бездумно доверится в этом вопросе мнению моего дяди Тома, который является президентом Детской службы особого назначения и потому в курсе всех дел.
Следует уделить также некоторое внимание тем критикам, которые утверждают, что греческие слова «агапе» (любовь или благотворительность) и «агапао» могут обладать любым иным смыслом кроме строго духовного; ибо слово это использовались при описании отношений Иисуса и Иоанна, которого называют также словом щпр, или «святой»: термином, применявшимся для обозначения определённого рода служителей Иудейского Храма и совершенно неправильно переведённым во Втор. 23:17, 3 Цар. 14:24; 15:12; 22:46 и 4 Цар. 23:7; гораздо точнее передавать его как «божественный». Такое предположение, поддерживаемое, как это бывает, вульгарными, так сказать, учёными, становится в данном случае самой отвратительной бессмыслицей. То, что могли подумать учёные — на Востоке, как принято считать, совершенно обычная и естественная практика; однако в случае Иисуса мы абсолютно точно знаем, что это было не так.
Бесполезно убеждать, что у нас нет никаких оснований для такого знания; это знание — того возвышенного рода, которому, в общем-то, и не нужна никакая основа; по этой простой причине оно непоколебимо. Факты, которыми мы можем обладать, неизменно противоречат друг другу; во всех людях соответствующего настроя это должно усиливать, а не ослаблять их веру. Каков лучший тест на веру, чем то, что она слишком противоречива для рассуждений?
Мне было необходимо попрать ваши чувства, высказав эти совершенно необоснованные и отвратительные предположения, ибо мистер Шоу придерживается поповских взглядов на безбрачие Иисуса; теперь же придётся заметить, что такая точка зрения не основывается ни на антропологии, ни на теологии, ни на любых иных отраслях науки, ни на здравом смысле; она не основывается даже ни на одном из высказываний, приведённых в евангелиях; она держится лишь на этом чудном таланте веры — убеждённости в незримом, — которая есть наш единственный истинный проводник по Жизни.
Здесь, однако, можно заметить, что целомудрие было, в первую очередь, жреческой предосторожностью. Первый гений, которому пришла в голову идея ничегонеделания (полученная им от деревенского дурачка, считавшего, что обладает даром прорицателя), говорил деревенщинам: «Я тоже вдохновлён; вы должны позволять мне бродить, где угодно, и делать, что мне нравится; и вам следует кормить меня». «Как, — возмущённо воскликнули они,
ты тоже святой? Откуда же в тебе святость?» «Ах, — отвечал кандидат в Орден Святых, — всё в порядке. Я совершенно не похож на вас. Вы жрёте свиней и собак; я не касаюсь ничего, кроме цыплёнка и газели. У вас есть жёны; я же никогда не опускаюсь до уровня животного. Стыдитесь!» Иными словами, его святость доказывалась тем, что он отказывался следовать общепринятым нормам (как в евангельской истории о сборе колосьев в день субботний).
Это естественная и даже необходимая формула. Как иначе он мог бы доказать свою святость и получить бесплатный паёк?
Другие варианты — пророчества и тауматургия; а лучшие из святых всегда использовали все эти методы. Как говаривал Соломон, «нитка, втрое скрученная, нескоро порвётся».
Конечно, вскоре священник научился предаваться удовольствиям тайно, под покровом святости; если его всё же застукивали за прелюбодеянием, достаточно было объяснить, что это не он, но бес, принявший его облик, дабы опорочить его. Тот, кто вызывал такую злобу Сил Зла, был, несомненно, святым!
Так и возникло безбрачие; позднее, сделавшись более упорядоченным, оно стало означать сексуальную свободу без сексуальной ответственности, как это можно увидеть и по сей день.
Противоречивость полового инстинкта
Однако вопрос гораздо сложнее. Половое поведение — чрезвычайно тонкий и сложный
инстинкт; и большая часть человечества не знает, да и не сильно заботится о свободе совести, о которой думал Иисус, но почти до одержимости озабочена сексом, о котором Иисус не говорил ни слова. Наша сексуальная природа разрывает нас меж непомерным влечением и неодолимым омерзением и отвращением. В нас сосуществуют две деспотические физические страсти: похоть и целомудрие. Мы теряем голову в поисках секса; мы становимся такими же безумцами, подавляя эти стремления. Если мы не удовлетворим своих желаний, род человеческий прервётся; если не сможем сдержать их — погибнем сами. Поэтому нам пришлось придумать институт брака, который одновременно способствует удовлетворению наших сексуальных потребностей и возводит для него бесчисленные препятствия; который освящает секс и клеймит его как порок; который отождествляет его с добродетелью и грехом одновременно.