Дремлет избушка на том берегу.Лошадь белеет на темном лугу.Криком кричу и стреляю, стреляю,а разбудить никого не могу.Хоть бы им выстрелы ветер донес,хоть бы услышал какой-нибудь пес!Спят как убитые… «Долгие крики» —так называется перевоз.Голос мой в залах гремел, как набат,площади тряс его мощный раскат,а дотянуться до этой избушкии пробудить ее — он слабоват.И для крестьян, что, устало дыша,спят, словно пашут, спят не спеша,так же неслышен мой голос, как будтошелест сосен и шум камыша.Что ж ты, оратор, что ж ты, пророк?Ты растерялся, промок и продрог.Кончились пули. Сорван твой голос.Дождь заливает твой костерок.Но не тужи, что обидно до слез.Можно о стольком подумать всерьез.Времени много… «Долгие крики» —так называется перевоз.
1963
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.
Дорога в дождь — она не сладость…
Гале
Дорога
в дождь — она не сладость.Дорога в дождь — она беда.И надо же — какая слякоть,какая долгая вода!Все затемненно — поле, струи,и мост, и силуэт креста,и мокрое мерцанье сбруи,и всплески белые хвоста.Еще недавно в чьем-то доме,куда под праздник занесло,я мандариновые долькиглотал непризнанно и зло.Все оставляло злым, голодным —хозяйка пышная в песцеи споры о романе модноми о приехавшем певце.А нынче — поле с мокрой рожью,дорога, дед в дождевике,и тяжелы сырые вожжив его медлительной руке.Ему б в тепло, и дела мало!Ему бы водки да пивца!Не знает этого романа,не слышал этого певца.Промокла кляча, одурела.Тоскливо хлюпают следы.Зевает возчик. Надоелодождь вытряхать из бороды.
1959
Евг. Евтушенко. Взмах руки. Стихи.
Москва: Молодая гвардия, 1962.
Есть пустота от смерти чувств…
Есть пустота от смерти чувстви от потери горизонта,когда глядишь на горе соннои сонно радостям ты чужд.Но есть иная пустота.Нет ничего ее священней.В ней столько звуков и свечений.В ней глубина и высота.Мне хорошо, что я в Крымуживу, себя от дел отринув,в несуетящемся кругу,кругу приливов и отливов.Мне хорошо, что я ловлюна сизый дым похожий вереск,и хорошо, что ты не веришь,как сильно я тебя люблю.Иду я в горы далеко,один в горах срываю груши,но мне от этого не грустно,—вернее, грустно, но легко.Срываю розовый кизилс такой мальчишескостью жадной!Вот он по горлу заскользил —продолговатый и прохладный.Лежу в каком-то шалаше,а на душе так пусто-пусто,и только внутреннего пульсабиенье слышится в душе.О, как над всею суетойблаженна сладость напоеньяспокойной светлой пустотой —предшественницей наполненья!
1960
Евг. Евтушенко. Взмах руки. Стихи.
Москва: Молодая гвардия, 1962.
Зависть
Завидую я. Этого секретане раскрывал я раньше никому.Я знаю, что живет мальчишка где-то,и очень я завидую ему.Завидую тому, как он дерется, —я не был так бесхитростен и смел.Завидую тому, как он смеется, —я так смеяться в детстве не умел.Он вечно ходит в ссадинах и шишках, —я был всегда причесанней, целей.Все те места, что пропускал я в книжках,он не пропустит. Он и тут сильней.Он будет честен жесткой прямотою,злу не прощая за его добро,и там, где я перо бросал: «Не стоит!»-он скажет: «Стоит!»— и возьмет перо.Он если не развяжет, так разрубит,где я ни развяжу, ни разрублю.Он, если уж полюбит, не разлюбит,а я и полюблю, да разлюблю.Я скрою зависть. Буду улыбаться.Я притворюсь, как будто я простак:«Кому-то же ведь надо ошибаться,кому-то же ведь надо жить не так».Но сколько б ни внушал себе я это,твердя: «Судьба у каждого своя», —мне не забыть, что есть мальчишка где-то,что он добьется большего, чем я.
1955
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.
Заклинание
Весенней ночью думай обо мнеи летней ночью думай обо мне,осенней ночью думай обо мнеи зимней ночью думай обо мне.Пусть я не там с тобой, а где-то вне,такой далекий, как в другой стране,—на длинной и прохладной простынепокойся, словно в море на спине,отдавшись мягкой медленной волне,со мной, как с морем, вся наедине.Я не хочу, чтоб думала ты днем.Пусть день перевернет все кверху дном,окурит дымом и зальет вином,заставит думать о совсем ином.О чем захочешь, можешь думать днем,а ночью — только обо мне одном.Услышь сквозь паровозные свистки,сквозь ветер, тучи рвущий на куски,как надо мне, попавшему в тиски,чтоб в комнате, где стены так узки,ты жмурилась от счастья и тоски,до боли сжав ладонями виски.Молю тебя — в тишайшей тишине,или под дождь, шумящий в вышине,или под снег, мерцающий в окне,уже во сне и все же не во сне —весенней ночью думай обо мнеи летней ночью думай обо мне,осенней ночью думай обо мнеи зимней ночью думай обо мне.
1960
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.
Зашумит ли клеверное поле…
Зашумит ли клеверное поле,заскрипят ли сосны на ветру,я замру, прислушаюсь и вспомню,что и я когда-нибудь умру.Но на крыше возле водостокавстанет мальчик с голубем тугим,и пойму, что умереть — жестокои к себе, и, главное, к другим.Чувства жизни нет без чувства смерти.Мы уйдем не как в песок вода,но живые, те, что мертвых сменят,не заменят мертвых никогда.Кое-что я в жизни этой понял,—значит, я недаром битым был.Я забыл, казалось, все, что помнил,но запомнил все, что я забыл.Понял я, что в детстве снег пушистей,зеленее в юности холмы,понял я, что в жизни столько жизней,сколько раз любили в жизни мы.Понял я, что тайно был причастенк стольким людям сразу всех времен.Понял я, что человек несчастен,потому
что счастья ищет он.В счастье есть порой такая тупость.Счастье смотрит пусто и легко.Горе смотрит, горестно потупясь,потому и видит глубоко.Счастье — словно взгляд из самолета.Горе видит землю без прикрас.В счастье есть предательское что-то —горе человека не предаст.Счастлив был и я неосторожно,слава богу — счастье не сбылось.Я хотел того, что невозможно.Хорошо, что мне не удалось.Я люблю вас, люди-человеки,и стремленье к счастью вам прощу.Я теперь счастливым стал навеки,потому что счастья не ищу.Мне бы — только клевера сладинкуна губах застывших уберечь.Мне бы — только малую слабинку —все-таки совсем не умереть.
1977
Евгений Евтушенко.
Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.
Злость
Добро должно быть с кулаками.
М. Светлов (из разговора)
Мне говорят, качая головой:«Ты подобрел бы. Ты какой-то злой».Я добрый был. Недолго это было.Меня ломала жизнь и в зубы била.Я жил подобно глупому щенку.Ударят — вновь я подставлял щеку.Хвост благодушья, чтобы злей я был,одним ударом кто-то отрубил!И я вам расскажу сейчас о злости,о злости той, с которой ходят в гости,и разговоры чинные ведут,и щипчиками сахар в чай кладут.Когда вы предлагаете мне чаю,я не скучаю — я вас изучаю,из блюдечка я чай смиренно пьюи, когти пряча, руку подаю.И я вам расскажу еще о злости…Когда перед собраньем шепчут: «Бросьте!..Вы молодой, и лучше вы пишите,а в драку лезть покамест не спешите», —то я не уступаю ни черта!Быть злым к неправде — это доброта.Предупреждаю вас: я не излился.И знайте — я надолго разозлился.И нету во мне робости былой.И — интересно жить, когда ты злой!
1955
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.
Идут белые снеги…
Идут белые снеги,как по нитке скользя…Жить и жить бы на свете,но, наверно, нельзя.Чьи-то души бесследно,растворяясь вдали,словно белые снеги,идут в небо с земли.Идут белые снеги…И я тоже уйду.Не печалюсь о смертии бессмертья не жду.я не верую в чудо,я не снег, не звезда,и я больше не будуникогда, никогда.И я думаю, грешный,ну, а кем же я был,что я в жизни поспешнойбольше жизни любил?А любил я Россиювсею кровью, хребтом —ее реки в разливеи когда подо льдом,дух ее пятистенок,дух ее сосняков,ее Пушкина, Стенькуи ее стариков.Если было несладко,я не шибко тужил.Пусть я прожил нескладно,для России я жил.И надеждою маюсь,(полный тайных тревог)что хоть малую малостья России помог.Пусть она позабудет,про меня без труда,только пусть она будет,навсегда, навсегда.Идут белые снеги,как во все времена,как при Пушкине, Стенькеи как после меня,Идут снеги большие,аж до боли светлы,и мои, и чужиезаметая следы.Быть бессмертным не в силе,но надежда моя:если будет Россия,значит, буду и я.
1965
Евгений Евтушенко. Идут белые снеги.
Москва, «Художественная Литература», 1969.
Из воды выходила женщина…
Из воды выходила женщина,удивленно глазами кося.Выходила свободно, торжественно,молодая и сильная вся.Я глядел на летящие линии…Рядом громко играли в «козла»,но тяжелая белая лилияиз волос ее черных росла.Шум и смех пораженной компанийки:«Ишь ты, лилия — чудеса!» —а на синем ее купальникебились алые паруса.Шла она, белозубая, смуглая,желтым берегом наискосок,только слышались капли смутныес загорелого тела — в песок.Будет в жизни хорошее, скверное,будут годы дробиться, мельчась,но и нынче я знаю наверное,что увижу я в смертный мой час.Будет много святого и вещего,много радости и беды,но увижу я эту женщину,выходящую из воды…
1958
Евг. Евтушенко. Взмах руки. Стихи.
Москва: Молодая гвардия, 1962.
К добру ты или к худу…
К добру ты или к худу,решает время пусть.Но лишь с тобой побуду,я хуже становлюсь.Ты мне звонишь нередко,но всякий раз в ответ,как я просил, соседкатвердит, что дома нет.А ты меня тревожишьписьмом любого дня.Ты пишешь, что не можешьни часу без меня,что я какой-то странный,что нету больше сил,что Витька Силин пьяныйтвоей руки просил.Я полон весь то болью,то счастьем, то борьбой…Что делать мне с тобою?Что делать мне с собой?!Смотреть стараюсь трезвона все твои мечты.И как придумать средство,чтоб разлюбила ты?В костюме новом синем,что по заказу сшит,наверно, Витька Силинсейчас к тебе спешит.Он ревностен и стоек.В душе — любовный пыл.Он аспирант-историки что-то там открыл.Среди весенних лужицидет он через дождь,а ты его не любишь,а ты его не ждешь,а ты у «Эрмитажа»стоишь, ко мне звоня,и знаешь — снова скажут,что дома нет меня.