Эвмесвиль
Шрифт:
Странствующий Дон-Кихот однажды услышал стенания мальчишки-пастуха, которого хозяин за какую-то провинность привязал к дереву и жестоко избивал. Рыцарь освободил несчастного и принудил обидчика заплатить мальчику все, что ему причиталось. Но едва рыцарь ускакал прочь, как сельчанин снова привязал пастушка к дереву и на сей раз избил до полусмерти. Рыцарь в результате нажил себе сразу двух врагов.
Все снова и снова разыгрывается конфликт не только с отцом, но и с братом. Кажется, от Бакунина я услышал такую историю: как-то раз за обедом его отец вышел из себя, потому что слуга разбил миску или неправильно подал какое-то блюдо. И случилось то, чего дети до дрожи боялись: отец написал записку в ближайший полицейский участок, чтобы виновный получил двадцать розог. Когда отец вышел из комнаты, дети бросились обнимать слугу, хотели поплакать с ним — — — но он их оттолкнул; он не желал иметь с ними ничего общего.
Плохо, когда ты вдруг чувствуешь себя лишним. Такое переживание оставляет шрамы. У Толстого тоже описано нечто подобное [366] . В ту пору еще наказывали шпицрутенами.
По
366
«У Толстого» тоже описано нечто подобное. Имеется в виду рассказ «После бала».
Для анархиста тоже «война — отец всех вещей» [367] ; он по праву возлагает на нее большие надежды. Высказывание Клаузевица [368] о том, что «война есть продолжение политики иными средствами», в сознании анархиста переворачивается: при каждом объявлении войны он чует свежий утренний воздух. В условиях всемирной гражданской войны между сражающимися нациями и партиями действует диффузное воинство анархистов-партизан. Этих партизан используют… и потом бросают на произвол судьбы.
367
…« война — отец всех вещей»… Высказывание Гераклита.
368
Высказывание Клаузевица… Карл Филипп Готтлиб фон Клаузевиц (1780—1831) — немецкий военный теоретик, произведший своими сочинениями переворот в теории войны. С 1812 г. находился на русской службе. (На русском языке: К. Клаузевиц. О войне. М.: Госвоениздат, 1934.)
Гораздо реже дело доходит до анархических водоворотов, которые несколько недель или дольше баламутят поток истории; возникновению таких водоворотов обычно предшествует состояние политического пата. Классический пример — Парижская коммуна в русле Франко-прусской войны конца XIX века христианской эпохи. На нее любили ссылаться как социалисты, так и коммунисты.
Когда полыхает пожар истории, тоже можно погреть руки — если, конечно, держаться на должном расстоянии от огня. В такие моменты ощущается вневременное: его зловещий луч как бы прощупывает наше время. Если война — отец всех вещей, то анархия — их мать; от союза этих сил рождается новая эпоха.
41
Боль — приданое историка. Ему особенно больно, когда он размышляет о судьбах улучшателей мира. Нескончаемая жалоба и неумирающая надежда передаются от поколения к поколению как факел, который снова и снова гаснет.
В луминаре картины предстают перед тобою пространственно: я могу по своему усмотрению сесть в Конвенте к монтаньярам или к жирондистам, занять место председателя либо привратника, который, может быть, способен лучше всех других оценить ситуацию. Я становлюсь истцом, защитником или подсудимым — как мне заблагорассудится. Моя страсть, словно электрический ток, повышает эмоциональный градус дискуссии.
Интерес к истории анархизма часто приводит меня в Берлин. Я посещаю этот город незадолго до смерти Гегеля [369] и растягиваю свою прогулку без малого на два десятилетия — — — если быть точным: до восстания 1848 года христианского летоисчисления.
Эта революция примечательна тем, что в затронутых ею странах Европы привела к результату, противоположному устремлениям ее участников, — и таким образом почти на сто лет приостановила поток всемирной истории. Почему это произошло, исследователи пытались выяснить, исходя из разных позиций. В медицине такой процесс называется maladie de relais [370] ; в истории же ему соответствует, так сказать, смена упряжных лошадей— в данном случае, например, появление на исторической арене Бисмарка и Наполеона Третьего [371] . Такое суждение наверняка понравилось бы Кауницу [372] , доживи он до 1848 года. Если смотреть на вещи с позиции Паульскирхе [373] , кризис не способствовал исцелению, а, напротив, положил начало хроническому недугу. Правда, тогдашним политическим деятелям не хватало самокритики. Я полагаю, они потерпели неудачу потому, что среди них преобладали идеалистические пустомели вроде моего папаши. Экономившие на «особом соке» [374] .
369
… незадолго до смерти Гегеля… То есть до 1831 г.
370
Болезнь перемены (переключения) ( фр.).
371
… Наполеона Третьего. Наполеон III Бонапарт (Шарль Луи Наполеон Бонапарт; 1808—1873) был президентом Французской республики в 1848—1852 гг. и императором французов в 1852—1870 гг. (со 2 сентября 1870 г. находился в германском плену,
372
… понравилось бы Кауницу… Венцель Антон Доминик Кауниц, граф Ритберг (1711—1794) — австрийский государственный деятель, ведавший внешними сношениями империи с 1753 по 1792 год.
373
… с позиции Паульскирхе… Речь идет о так называемой Конституции Паульскирхе — первой общегерманской конституции, принятой демократическим путем. Она была утверждена 27 марта 1849 г. на Франкфуртском национальном собрании, которое состоялось в церкви Святого Павла (Паульскирхе) во Франкфурте-на-Майне.
374
Экономившие на «особом соке».«Кровь, надо знать, совсем особый сок» — слова из первой части «Фауста» Гёте (перевод Бориса Пастернака).
Применительно к моей теме выбор места может — на первый взгляд — показаться ошибочным. По воскресным дням, до полудня, Унтер-ден-Линден производила на меня такое впечатление, будто столица заселена наполовину солдатами, наполовину же — обывателями. Караульные двигались к замку и к Бранденбургским воротам, переходя на печатный шаг, едва на горизонте показывался какой-нибудь высокий военный чин в галунах; по средней полосе из Тиргартена после утренней верховой прогулки возвращались кавалеристы. Со стороны Мауэрштрассе от церкви Святой Троицы шли господа в высоких цилиндрах и дамы с рукавами-буфами; проповеди Шлейермахера [375] все еще привлекали прихожан. Воздух в Бранденбурге сухой; Шеллинг разочаровывал многих, Шопенгауэр же разочаровался сам.
375
… проповеди Шлейермахера… Ф. Д. Э. Шлейермахер (1768–1834) — знаменитый немецкий философ, теолог и проповедник.
Я направлялся не к дворцу на Шпрее, хотя с удовольствием посетил бы монарха в его частных апартаментах. Здесь мы опять сталкиваемся с различием между анархистом и анархом: анархист преследует верховного правителя как своего злейшего врага, тогда как анарх относится к правителю по-деловому нейтрально. Анархист хочет убить монарха, тогда как анарх знает, что мог быего убить — — — но не исходя из общих соображений, а лишь по приватным мотивам, ежели бы таковые имелись. Если анарх является еще и историком, то в документах, касающихся жизни монарха, он найдет первоклассный источник — — — для изучения не только процесса принятия политических решений, но и типичной для эпохи структуры. Ни один фараон не похож на другого. Однако каждый из них отражает свое время.
Анарх может непринужденно возражать монарху: он чувствует себя равноправным и среди королей. Этот его основополагающий настрой передается и властителю, который не может не оценить открытый взгляд собеседника. Так возникает взаимная, благоприятствующая беседе симпатия.
Я хочу здесь бегло коснуться внешних поведенческих форм — например, формы обращения к другому. Столь ли уж необходим был наглый тон Гервега по отношению к королю [376] ? А немецкие националисты, которые, прежде чем войти в зал заседаний Венского конгресса, намеренно пачкали себе сапоги? Все это лишь выражение зависти и затаенных обид…
376
… наглый тон Гервега по отношению к королю? Георг Гервег (1817—1875) — немецкий революционно-демократический поэт и публицист (сборник «Стихи живого человека», 1841). Осенью 1842 г. Гервег предпринял поездку по Германии с целью вербовки сотрудников для «Немецкого вестника» — журнала с младогегельянскими тенденциями, который он собирался издавать в Цюрихе. Эта поездка превратилась в непрерывное триумфальное шествие: его принимали как национального героя; особенно чествовали поэта в главных центрах либерализма: в Кельне (кружок «Рейнской газеты» с Марксом во главе), в Дрездене и в Кёнигсберге. В Берлине Гервег столкнулся со «Свободными» (группа Бруно Бауэра); в конфликте между ними и Гервигом Маркс и Руге приняли его сторону; в Берлине же он имел аудиенцию у короля Фридриха Вильгельма IV. Но когда последний запретил «Немецкий вестник» в Германии еще до его выхода, Гервиг написал королю письмо, попавшее против воли автора в печать, и был выслан из Пруссии, осмеянный многими вчерашними друзьями.
Люди любят, когда к ним обращаются как к личности — называя фамилию, или имя, или ласкательное прозвище, не забывая упомянуть титул или ранг. Скажем: государь, ваше превосходительство, господин доктор, монсеньор, товарищ Майер, моя сладкая кошечка… «Только титулование может вызвать их доверительность» [377] — это дает встрече хороший старт. Меттерних был мастером подобных оттенков.
«Каждому свое» [378] — не худшая из прусских максим. Анарх же, поскольку знает, что не утратит это «свое», может добавить к нему еще и толику иронии.
377
« Только титулование может вызвать их доверительность»… Слова Мефистофеля, объясняющего будущему студенту-медику, как следует обращаться с дамами. В русском переводе H. A. Холодковского: «Ваш титул натолкнет на вывод ясный, / Что вы — искусник редкостный, прекрасный» (Гёте, «Фауст», сцена «Кабинет Фауста»).
378
« Каждому свое»… (лат. suum cuique) — классический принцип справедливости. Известность фразе принес римский оратор Цицерон (106—43 до н. э.).