Эвмесвиль
Шрифт:
Следовательно, искать нужно было там, где самоочевидность анархии воплощалась в поступках, мыслях или в творчестве — — — где она совпадала с самосознанием человека, распознававшего в ней фундамент свободы. И тут нам мог помочь Большой луминар: досократики, гнозис, силезская мистика и так далее. Помимо всяких курьезных фигур в заброшенную сеть попадались и крупные рыбины.
Период с 1845 по 1945 год христианского летоисчисления образует четко очерченную эпоху; это, между прочим, подтверждает догадку, что любое столетие обретает подлинную форму в своей середине. Тот факт, что «Единственный» был опубликован в 1845 году, я не хотел бы считать случайностью. Случайность — это все или ничего. Я пересмотрел в луминаре массу вторичной литературы, относящейся к Штирнеру, в том числе — работу одного автора по фамилии Хелмс, где Штирнер
Это верно хотя бы уже потому, что Единственный скрывается в каждом человеке, а значит — и в обывателе. Кроме того, сказанное в особенности касается интересующего нас столетия. Правда, значение этого типа недооценивается — что уже указывает на присущий ему высокий потенциал. Когда мои братец вместе со своими сокурсниками ополчается против картонных фигур, употребление бранного слова уже считается доказательством. В этом — одна из причин их разочарований.
Почему представители интеллигенции, крупной буржуазии и профсоюзов обращаются с обывателем отчасти как с пугалом, отчасти же — как с козлом отпущения? Видимо, потому, что он не позволяет задвинуть себя за машину — ни тем, кто выше, ни тем, кто ниже его. Если по-другому не получается, он берет историю в свои руки. Дубильщик, столяр, шорник, каменщик, трактирщик открывают в себе Единственного, и каждый узнает в нем себя.
Как получается, что снежный ком превращается в лавину? Прежде всего, ком этот должен быть — как и всё вокруг — из снега; об остальном позаботится наклонная плоскость. Точно так же и люди, и идеи должны быть конформныисторически истощенному времени конца — а ни в коем случае не самобытны, не элитарны.
Виго потому и не захотел глубже вдаваться в эту проблему. Историку необходимы сильные характеры, даты и факты; он нуждается в драматизме, а не в апокалиптике — — — это я понял.
Отделить сущностноеот того, что похоже на него (даже, по видимости, ему тождественно), — особенно трудно. Это касается и отношения между анархом и анархистом. Анархист подобен человеку, который, услышав сигнал, бежит в ошибочном направлении.
Но поскольку анарх сидит в каждом человеке — а значит, и в анархисте, — в пустыне анархистской писанины часто можно набрести на удачные находки, которые это подтверждают. Я имею в виду те фразы, обнаруженные мною с помощью луминара, под которыми мог бы подписаться сам Штирнер.
Возьмем, к примеру, Бенджамина Такера [403] . В своем «Либерти» (одном из анархических журнальчиков) он, подобно Дон Кихоту, ломает копья, сражаясь против «мерзавцев будущего правительства»: «Что бы ни утверждали или ни пытались опровергнуть государственные социалисты, их система, если она восторжествует, неизбежно приведет к некоей государственной религии, издержки которой придется оплачивать всем и перед алтарем которой все должны будут преклонять колена; к государственной школе медицины, у практикующих представителей которой должны будут лечиться все; к государственной системе гигиены, которая будет предписывать, что всем надлежит есть и пить, во что одеваться и что делать или не делать; к государственному кодексу морали, который будет предусматривать не только наказания за преступления, но и подавление всего, что большинство сочтет пороком; к государственной системе образования, которая запретит все частные школы, академии и университеты; к государственной системе детских воспитательных учреждений, где дети в обязательном порядке будут воспитываться в коллективах, за счет общества; и, наконец, к государственному семейному праву в сочетании с попыткой ввести научную селекцию… Таким образом, авторитарность достигнет своего пика, а монополия — наивысшего расцвета».
403
… Бенджамина Такера… Бенджамин Р. Такер (1854—1939) — крупнейший идеолог индивидуального анархизма в США; издатель журнала «Либерти». Перевел на английский язык книги «Что такое собственность» Прудона и «Единственный и его собственность» Макса Штирнера, впервые напечатал в своем журнале английские переводы работ Ф. Ницше, Бакунина, Чернышевского и Толстого. Сам Такер называл свое учение «анархическим социализмом».
Это писалось в 1888 году христианского летоисчисления — задолго до того, как один ирландец, родственный Такеру по духу, набросал жуткую картину такого будущего.
Вообще, в его письмах к одному анархисту я обнаружил необычные высказывания вроде: «Анархия есть порядок» и «Заботься о собственных делах, вот единственный моральный закон». Поэтому все попытки «подавлять порок» он считает «преступными по своей сути». Здесь анарх выбивается из анархистской системы. По сравнению с ним такие индивидуальные анархисты, как Мост [404] , который ликует всякий раз, когда на воздух взлетает какой-нибудь правитель, кажутся безмозглыми трещотками.
404
… такие индивидуальные анархисты, как Мост… Иоганн Й. Мост (1846—1906) — немецко-американский анархист и оратор, большую часть жизни провел в тюрьмах. Переехав в Лондон, он основал революционную газету «Die Freiheit» («Свобода»), в которой в 1881 г. выразил восхищение по поводу убийства российского императора Александра II. Автор книги «Наука революционных военных действий: руководство по использованию и приготовлению нитроглицерина, динамита, пироксилина, гремучей ртути, бомб, запалов, ядов и прочего» (1885).
Бакунин хотел бы заменить церковь школой, Пеллутье [405] — проникнуть в профсоюзы; одни хотят продвигаться вперед толпой, другие, как Эмма Гольдман [406] , — элитарно; одни — сторонники ненасильственных методов, другие ведут пропаганду с помощью динамита — — — в лабиринтах анархизма легко затеряться. Тюремные уборщики, тюремные кочегары: объединяет их то, что они жарятся на собственном огне и в нем же погибают.
405
… Пеллутье… Фернан-Леонс Э. Пеллутье (1867—1901) — крупная фигура во французском революционном анархо-синдикализме.
406
… Эмма Гольдман… Эмма Гольдман (1869—1940), известная также как Красная Эмма, — знаменитая американская анархистка.
В Эвмесвиле тоже сохраняется костяк активистов; такие люди любят умирать, но не вымирают. У них есть свой главарь, за которым они и в огонь пойдут. К этой пехоте относится Луиджи Гронго, водитель грузовика в гавани, который выполняет для меня ходки — плотный, коренастый парень, очень мускулистый, с низким лбом и добродушным лицом. Когда он пожимает мне руку, меня будто пронизывает электрический ток. Если бы его босс сказал ему, что я преграждаю дорогу к всемирному счастью, он бы с радостью меня прикончил. С ним лучше не ссориться.
Штирнер не вдается в идеи, особенно касающиеся того, как осчастливить человечество. Источники счастья, власти, собственности, божественности он ищет в себе; он не хочет служить кому-то или чему-то.
«Сознательно или бессознательно, но мы все стремимся к своеобразности… [407] Но то, что Я делаю бессознательно, Я делаю наполовину, и потому после каждой победы над какой-нибудь верой Я становлюсь опять пленником(одержимым) новой веры — — — но Я буду с улыбкой на устах смотреть на исход битвы».
407
« Сознательно или бессознательно, но мы все стремимся к своеобразности…» Цитата из: Макс Штирнер. Единственный и его собственность. С. 422.
Я — здесь и сейчас; тут нет окольных путей. Одна из первых диссертаций должна была быть посвящена повторному открытию Штирнера Маккаем. Маккай понял уникальность Штирнера, однако увидел больше дыма, чем огня. Что явствует уже из эпиграфа к его «подведению итогов»: «Кто говорит правду, не обретет счастья».
Этой широко распространенной склонности — задарма наживать себе врагов — мы у Штирнера не найдем. Он бы сказал: «Правда? Это не мое дело». Правда остается его собственностью. Он не принимает ее близко к сердцу, не хочет ей служить, но… распоряжается ею.