Эвмесвиль
Шрифт:
Латифа ждет меня: я сообщил ей, что приду, через мадам Позер. Сама Латифа не может принимать звонки: у нее только серый фонофор, который настроен на официальные трансляции с касбы и по которому можно лишь слушать, но не говорить. Если в распавшемся на атомы обществе Эвмесвиля сохранились остатки классового или кастового порядка, то выражается это именно таким образом. Права здесь — динамичной природы; они основываются на объеме властных полномочий, а не на собственности.
Латифа, между нами говоря, — первая встречная, попавшаяся мне на пути. Я обратил на нее внимание, когда спустился в город после первой смены на касбе. Ее участок расположен над гаванью, между магазинами судового оборудования, маклерскими конторами и маленькими ресторанчиками. Там она обычно курсирует туда и обратно; середину ее маршрута маркирует albergo [432]
432
Гостиница ( ит.).
Сама Латифа ни с кем не заговаривает, но ее медленная походка и вопрошающий взгляд дают понять: эта женщина ждет, что к ней обратятся. Еще и серый фонофор… Здесь, наверху, клиентура получше — — — штурманы, казначеи, старшие стюарды, даже какой-нибудь нотариус или эфенди, вдруг надумавший отвлечься. Надолго это его не задержит.
Я к ней привык. По сути, те, что работают внизу, в гавани, мне нравятся больше — — — они как фигуры с выставленными вперед грудями, украшающие носы галионов, или как Медузы-горгоны, которые бросают вокруг дерзкие взгляды и соблазнительно покачивают ягодицами. Однако в гавани дело редко обходится без ссоры. Особенно когда якорь бросает какое-нибудь большое судно — тогда у охранников работы хоть отбавляй.
Мы усаживаемся за один из круглых столов; его жестяная поверхность украшена штампованным узором. Если проливаешь бокал, никаких следов не остается. Мадам подает нам аперитив. Солнце уже поднялось над крышами, его свет приятен. Я рассматриваю Латифу, как работорговец — рабыню на рынке; в этой ситуации еще что-то сохранилось от древности, от раннего Персеполиса. Важна в первую очередь челюсть: по ней можно судить о строении костей. Слева вверху — золотой зуб, который не портит впечатления. Он обнажается при улыбке, таинственно углубляющей черты лица. Неискоренимое заблуждение мужчин состоит в том, что по улыбке они судят об интеллекте.
Латифа не накладывает румян, красит лишь губы; из-за этого и из-за черных волос, падающих на лоб, лицо кажется еще более бледным; оно — крупнопористое.
— Ты носишь длинную юбку; держу пари, у тебя безобразные ноги.
— Вы, может, хотели бы рассмотреть все прямо на улице?
Неплохой ответ. Сама она тоже меня рассматривает, оценивающим взглядом, — словно рыбину, попавшуюся к ней в сеть. Фонофор с полосой выдает во мне человека с касбы; люди с касбы — удобные клиенты: они не требуют никаких выкрутасов и не склонны к романтической болтовне. А главное, у них есть чем платить.
— Ну, хорошо. Тогда upstairs [433] — мадам, я сразу освобожу номер.
— Аперитив бесплатно — господин профессор, вы будете довольны.
Она, похоже, знает меня лучше, чем я полагал. Этого не избежать: Эвмесвиль — захолустье.
На лестнице остановка.
— Comme hors d'oeuvre? [434]
— Des crudites. Trousse, trousse, garce [435] — — — тебе кое-что предстоит.
433
Наверх ( англ.).
434
Как насчет закуски? ( фр.)
435
Сырые овощи. Скорей, скорей, моя девочка ( фр.).
— О да, я догадываюсь — — — вас там на касбе Кондор держит в черном теле.
При определенных обстоятельствах даже неплохо, если тебя оценивают как представителя некоего коллектива. Это нормализует отношения, позволяет не раскрывать чужому свою индивидуальность.
Наверху в комнатке. Кровать, камин, все как обычно. Закрытые ставни, сквозь щели пробивается солнце.
— Вы ведь знаете, сколько причитается даме?
Это звучит так, будто она учила фразу в лингафонном кабинете. Я роюсь в кармане и кладу на каминную полку эскудо.
— О, какая щедрость.
— А теперь раздевайся!
За окном кричат чайки, чуть ли не задевающие крылом щипец крыши. Свет не слишком тусклый и не слишком яркий. Я вижу, как женщина на мгновение застывает у камина — непринужденно, уперев руки со сжатыми кулачками в бедра. Груди: не пышные, но хорошей формы. Архаический стиль, не очень способствующий должному настроению.
Лейденская банка, называемая также банкой Клейста [436] , — аппарат для накопления и хранения электрического заряда. Стеклянный цилиндр, внутри и снаружи оклеенный листовым оловом. Было бы красивее, если бы он выгибался в верхней части, как ваза. Слой стекла изолирует посредством пространственного разделения; он также действует как фактор, прекращающий ток времени. Когда контакт замыкается, молния — искра — возвещает уничтожение времени. Умрет ли человек или муха, никакой разницы нет; в атомах скрыта тайна, из которой чеканят свою монету и bios, и psyche [437] ; эти таланты они ссужают человеку под процент.
436
Лейденская банка, называемая также банкой Клейста… Лейденская банка, или банка Клейста, — первый электрический конденсатор, изобретенный голландским ученым Питером ван Мушенбруком в 1745 г. в Лейдене. Почти в то же время и независимо от него сходный аппарат, под названием «медицинская банка», изобрел немецкий ученый Клейст.
437
… из которой чеканят свою монету и bios, и psyche… В греческом тексте Нового Завета используются три термина для обозначения жизни: bios — жизнь в чисто физическом смысле, которая может быть оценена по количественным показателям; psyche — жизнь души, сущностная жизнь человека; и zoe — вечная, божественная жизнь.
Латифу нужно воспринимать всерьез, как и любую другую женщину. Сейчас она опять прислонилась к камину. Я могу спокойно ее рассмотреть — бледное тело, темный треугольник, черные волосы, теперь еще ниже спадающие на лоб. Первое впечатление подтвердилось: она наверняка была зачата в добрый час. В наших лупанарах на верхней окраине города можно встретить всяких гетер — от «классических» во вкусе эпохи Перикла до «эллинистических» времен диадохов. Там есть альбомы, по которым выбирают девушек. Или мадам хлопает в ладоши: «Le choix» [438] — и тогда они все проходят перед тобой. Но Латифа показалась бы архаичной и тогда, когда Эвмен только основал этот город.
438
«По выбору» ( фр.).
Она курит сигарету с марихуаной, подкрашивает перед зеркалом губы — готовится к следующей брачной ночи. Сейчас оденется. Вещей на ней немного.
Настроение у меня приподнятое, все контуры видятся четко — как после бури в горах. Я мог бы сейчас заняться какой-нибудь проблемой. Внизу торговец рыбой громко расхваливает свою скумбрию. «Tutti freschi» [439] — — — по-прежнему еще рано. Здесь в гавани и на прилегающих улочках название каждого товара как бы выпевается — будь то рыночными торговками, поварятами или продавцами лимонада. Может, Кондор все-таки продержится дольше, чем я предполагал. У меня отличное расположение духа:
439
«Вся (рыба) свежая» ( ит.).
— Латифа, золотко, ты каждого так осчастливливаешь, как меня?
На бедрах у нее опять темный треугольник — вещица, сотканная из воздуха.
— Я ж девушка для радости — — — но некоторые плачут.
— Они, наверное, женаты.
— Как раз нет. Они ревут, потому что сами так не умеют — или потому что уже кончили. Зато с вами — теми, что с касбы, — хлопот никаких.
Она исчезает на лестнице, махнув мне на прощанье сумочкой.