Эволюция Мары Дайер
Шрифт:
Он улыбнулся.
– Я предпочитаю, - сказал он, проводя пальцем по моей руке, - слушать тебя.
– И как же звучу я?
– спросила я, более тихо, чем собиралась. Господи, так предсказуемо.
Он мгновение обдумывал ответ, прежде чем дать его.
– Неблагозвучно, - сказал он, наконец.
– В смысле?
Ещё одна долгая пауза.
– Нестабильно.
Хмм.
Он покачал головой.
– Не то, что ты думаешь, - сказал он с тенью улыбки на губах.
– В музыке вступление аккордов согласовано. С паузами. Там нет напряжённости, - пытался он объяснить.
–
– Ты не можешь предположить по какому они пойдут пути. Это заставляет ограниченных людей испытывать неудобство... разочарование, потому что они не понимают этих точек, и люди ненавидят то, что они не могут понять. Но те, у кого, получается, - сказал он, подняв руку к моему лицу, - находят это захватывающим. Красивым.
– Он проследил форму моих губ большим пальцем.
– Как ты.
Глава 37
ЕГО СЛОВА СОГРЕВАЛИ МЕНЯ ДАЖЕ КОГДА ОН отдернул его руку. Я был уверена, что мое лицо вытянулось.
– Твои родители, - сказал он, бросив взгляд на дверь.
Я поняла. Но все же.
– Мне нравится слушать о твоем даре, - сказала я, смотря на его губы.
– Расскажи мне еще.
Его голос был ровным.
– Что ты хочешь знать?
– Когда ты впервые заметил его?
Когда выражение его лица изменилось, я поняла, что уже задавала ему этот вопрос раньше; я узнала этот закрытый взгляд. Он снова удалялся. Закрывался.
Отгораживался от меня.
Что-то происходило с ним, и я не знала, что именно. Он отдалялся от меня, но еще был здесь. Поэтому я быстро спросила о чем-нибудь другом.
– Ты видел меня в декабре, после того, как психушка рухнула, не так ли?
– Да.
– Когда я ушиблась.
– Да, - снова сказал он. Другому человеку он мог показаться скучающим. Я же научилась, и сейчас различила в его голосе что-то новое. То, что никогда прежде не срывалось с его дерзких, легкомысленных губ.
Предостережение.
Я задела за что-то живое, и хотела знать, что это было.
– Ты видел и других пострадавших, - продолжала я, сохраняя спокойную интонацию.
– Четверых?
Ной кивнул.
Продолжаю легкомысленно говорить.
– В том числе Джозефа.
Он снова кивнул.
И тогда у меня появилась идея. Я ущипнула себя за руку. Посмотрела на Ноя, чтобы увидеть его реакцию. Насколько я могла судить, реакции не было.
Я опять себя ущипнула.
Его глаза превратились в щелочки.
– Что именно ты делаешь?
– Ты видел меня, когда я ущипнула себя?
– Трудновато тебя не заметить.
– Когда ты впервые сказал, что видел меня, - начала я, - в декабре, в психушке - ты сказал, что видел то, что видела я, моими глазами. И когда Джозеф был под воздействием наркотиков, ты видел его чужими глазами - глазами человека, который его накачал наркотиками, верно? Но сейчас у тебя не было ... видения, не так ли? Таким образом, помимо боли, есть еще что-то.
– Говоря это, я наблюдала за выражением его лица.
–
– Конечно, - равнодушно ответил он.
– Ты проверял это?
Его взгляд вдруг стал колючим.
– Каким образом? Из всех, кого я видел, только ты знаешь.
Я выдержала его взгляд.
– Мы можем проверить это вместе.
Ной тотчас же покачал головой.
– Нет.
– Мы должны.
– Нет.
– Ответ прозвучал твердо и окончательно, и в нем было еще что-то, что я не совсем смогла определить.
– Не должны. В этом нет абсолютно никакой пользы, кроме информации.
– Но ты, же сам сказал, все, что происходит со мной, происходит и с тобой - это был твой довод в пользу того, что я не могу быть одержимой, верно?
– А также потому, что это глупо.
Я проигнорировала его.
– Таким образом, выяснив, как работает твоя способность, мы могли выяснить мою. И никто бы не пострадал -
Лицо Ноя стало очень серьезным, а голос угрожающе тихим.
– Кроме тебя.
– Это наука...
– Это безумие, - сказал он. Он был совершенно спокоен, но его терпение было на пределе.
– Я никогда не сожалел о том, что рассказал тебе правду. Не заставляй меня начать.
– Разве ты не хочешь узнать, кто мы такие?
Что-то промелькнуло в его глазах и исчезло прежде, чем я могла разобраться что именно.
– Не важно, кто мы такие. Важно то, что мы делаем.
– Его челюсть сжалась.
– И я не позволю тебе это сделать.
Позволишь?
– Это зависит не только от тебя.
Когда он, наконец, заговорил, в его голосе не было ничего, кроме безразличия.
– Я пойду.
– Я уже это слышала.
Как только слова слетели с моих губ, я тут же пожалела, что не могу взять их обратно. Выражение Ноя стало таким же гладким и бледным, как стекло.
– Извини, - начала я. Но когда несколько секунд спустя выражение Ноя по-прежнему не изменилось, я сказала, - Хотя, нет. Ты хочешь уйти, потому что я с тобой не согласна? Дверь вон там.
– И для большей выразительности я театрально указала рукой на дверь.
Но Ной не ушел. Моя вспышка растопила его лед и его взгляд скользнул по мне.
– Жаль, что у тебя нет собаки.
– Да?
– Я подняла брови.
– Почему это?
– Я мог бы пойти погулять с ней.
– Ну, у меня никогда не будет собаки, потому что они или боятся меня, или ненавидят, и ты никогда не поможешь мне это выяснить -
– Заткнись.
– Глаза Ноя закрылись.
– Сам заткнись, - ответила я, очень мудро.
– Нет - перестань. Повтори это.
– Что повторить?
– Насчет собак.
– Его глаза все еще были закрыты.
– Что они меня или боятся или ненавидят?
– Дерись или беги, - сказал Ной, словно часть головоломки встала на свое место.
– Вот и все.
– Что все?
– Разница между людьми и животными, которых ты знала - знаешь, - указал он.
– Когда мы пошли в зоопарк и насекомые умерли, это случилось потому, что я почти что заставил тебя прикоснуться к тем, которых ты больше всего боялась. Но когда они умерли, я больше не мог давить на тебя.